Хоффман немедленно назначила ученого ответственным за снабжение – ту область, с которой, как она знала, он вполне бы управился. Не помешает иметь жесткого (но очень сообразительного) сукиного сына у хранилищ с продовольствием и оборудованием. Он умел хорошо ладить с русскими и снял с нее это бремя. В свободное время – которого было не слишком много – пусть обсуждает с Герхардтом планы относительно Земли. Хоффман умела быть требовательной. Римская, казалось, просто расцвел под бременем новой и напряженной работы.
Единственное, что ее по-прежнему беспокоило – судьба экспедиции на трубоходе.
С возвращением Мирского и исчезновением трех замполитов русские стали проявлять все большую склонность к сотрудничеству. Возникали проблемы, связанные с нехваткой женщин: имели место два изнасилования и несколько попыток – но Джудит, честно говоря, ожидала худшего. Многие военные – западные и русские – подарили женщинам пистолеты. Пока что ими еще не пришлось воспользоваться.
Хоффман должна была через час встретиться с Мирским в четвертой камере. Это была вторая их встреча после его возвращения, и разговор предстоял долгий.
Вместе с Берил Уоллес и двумя морскими пехотинцами она проехала на нулевом поезде из первой камеры в четвертую, затем в натовском комплексе пересела на грузовик. За время отсутствия Мирского русский комплекс был разделен на три части; сейчас он занимал длинную полосу вдоль берега и два острова. Из бревен были связаны два больших плота, и шла медленная и кропотливая работа по постройке лодок; инструментов для обработки дерева пока не было – хотя, возможно, они могли бы появиться через несколько месяцев – и корабелам были доступны лишь примитивные вещи.
Поездка стала для Хоффман чистым удовольствием для Хоффман. Главный комплекс русских находился возле девяностоградусной платформы, примерно, в сорока километрах от комплекса НАТО. Пересеченная местность и густой лес окружали построенную камнежителями дорогу. По окнам грузовика даже застучали капли небольшого дождика.
Уоллес говорила о возобновлении научных исследований в шестой и седьмой камерах; Хоффман слушала и кивала, но тема не увлекала ее. Уоллес почувствовала это через несколько минут и позволила Джудит полностью погрузиться в размышления.
Русский комплекс напоминал старинный форт. Оборонительная стена из стволов молодых деревьев, очищенных от веток и коры, окружала высокую земляную насыпь. Русские солдаты широко распахнули ворота при приближении грузовика и тут же закрыли их за ним.
Первым, что увидела Хоффман, была виселица. Она стояла – слава Богу, пустая – в центре четырехугольника, очищенного от травы и листьев и окруженного булыжниками размером с голову.
Бревенчатые здания были еще не достроены; наиболее претенциозное – трехэтажное – возводилось по образцу старинного русского сельского дома.
Солдаты жестами предложили припарковать машину за длинным узким сараем. Мирский принял их без особых формальностей, за столом в восточном его конце. Внутренние перегородки отсутствовали; другие рабочие помещения и спальные гамаки были открыты всеобщему обозрению. Хоффман и Уоллес обменялись с ним рукопожатиями, и он предложил им парусиновые стулья. Морские пехотинцы остались снаружи, под охраной двух русских десантников.
Мирский предложил им чаю.
– Боюсь, что это поступило с ваших складов, – заметил он, – но чай хороший.
– Ваше строительство идет успешно, – сказала Хоффман.
– Давайте говорить по-английски, – предложил Мирский. – Мне нужна практика.
Он разлил темно-янтарный чай в три пластиковых стаканчика.
– Прекрасно, – похвалила Хоффман.
– Я не могу принять эти успехи на свой счет, – возразил Мирский. – Вы же знаете, что меня не было здесь, когда сделали большую часть работы.
– Всех интересовало… – начала было она.
– Да? Что именно?
Хоффман улыбнулась и покачала головой.
– Неважно.
– Нет, я настаиваю. – Глаза Мирского расширились. – Так что?
– Куда вы исчезли.
Он обвел их взглядом.
– Я был мертв, – объяснил он. – Потом меня привели в порядок. Я ответил на ваш вопрос? – Прежде чем Джудит успела что-нибудь сказать, Мирский продолжил: – Нет, не думаю. Ну хорошо, я не знаю. Для меня это еще большая тайна, чем для вас.
– Ну что ж, так или иначе, – улыбнулась она, – мы рады, что вы вернулись. У нас очень много работы.
Первым в повестке дня стоял вопрос о разгрузке транспортника с оборудованием и продовольствием. Он оставался в скважине с самой Гибели; экипажу было разрешено эвакуироваться, но еще не было достигнуто соглашение о том, как распорядиться грузом. Через несколько минут Хоффман и Мирский договорились об устраивающем всех варианте. Вооружение должно было остаться в пакгаузе буферной зоны; остальные материалы переправлялись в русский комплекс четвертой камеры.
– Нам нужны материалы для обмена не в меньшей степени, чем продовольствие, – подчеркнул Мирский.
Следующий вопрос касался статуса русской научной команды. Хоффман придерживалась мнения, что русским, пожелавшим остаться с западной командой, необходимо разрешить это; Мирский помолчав, кивнул.
– Мне не нужны люди, отвергающие мои принципы, – сказал он, напряженно глядя на женщин широко открытыми глазами, и дважды быстро моргнул.
Хоффман заглянула в свои заметки.
– На этот раз дела у нас идут лучше, чем в прошлый раз.
Мирский наклонился к ней, упершись локтями в колени.
– Я устал от дискуссий, – сказал он. – Я спокоен, как мертвец. Боюсь, это разочарует некоторых моих товарищей.
– Вы все время говорите, что были убиты. Это бессмыслица, генерал.
– Возможно, что и так. Однако это правда. Я не помню всего. Но я помню, что мне выстрелили в голову. Погодин говорит, что они… – Мирский поднял руки. – Вы можете сами догадаться, кто. Мне снесло полголовы. – Он помахал рукой возле правого уха. – Меня убили, а потом оживили. К счастью, я был безоружен, иначе оказался бы там, где сейчас Белозерский, Велигорский и Языков.
– И где же это?
– Точно не знаю. Возможно, под арестом. Похоже, Пушинка имеет средства для исполнения своих законов.
– Думаю, что это вполне возможно. Это означает, что Пушинка-город все еще способен принимать решения, выносить оценки и поступать в соответствии с ними.
– Мы должны следить за своим поведением, верно? – предположил Мирский.
Хоффман кивнула и вернулась к повестке дня. Один за другим в течение сорока пяти минут все пункты были обсуждены и закрыты.
– Мне было очень приятно, – сказал Мирский, вставая и протягивая руку. Хоффман крепко пожала ее, и генерал проводил их к машине.
– Как насчет виселицы? – спросила Уоллес, когда они ехали обратно к нулевому комплексу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139