– Я снова начинаю обретать веру в человечество. Если даже генерал хочет сбежать от всего этого…
Солдат, имя которого он так никогда и не узнал, ушел из лагеря несколько недель назад, до «гибели» Мирского в библиотеке. Он ничего не знал о том, что произошло, а Мирский не стал рассказывать.
Он начинал снова чувствовать себя нормальным человеком, а не уродом или призраком. Так чудесно было сидеть и любоваться каплей росы на листочке или всплесками рыбы, выскакивавшей из воды за насекомыми. Больше не имело значения, кем он был – важно, что он просто был.
Прошло еще два дня, и Мирский начал подумывать о том, не будут ли их искать. Мощные телескопы легко могли их обнаружить, а для инфракрасных датчиков вообще не имело значения, они скрыты деревьями или нет. Сейчас, как он подозревал, замполиты были снова на свободе, объединяясь в своем стремлении к власти – если Плетнев и другие отвергли его предупреждение.
Его лишь слегка интересовало происходящее.
Больше всего Мирскому не хватало ночей. Он бы все отдал ради того, чтобы провести несколько часов в полной темноте, иметь возможность закрыть глаза и ничего не видеть, даже легкий коричневый отблеск тенистого лесного света сквозь веки. Кроме того, ему не хватало звезд и луны.
– Как вы думаете, кто-нибудь из тех, кого мы знали на Земле, остался жив? – спросил солдат однажды утром, когда они жарили на небольшом костре форель.
– Нет, – сказал Мирский.
Солдат удивленно покачал головой.
– Вы так думаете?
– Это крайне маловероятно.
– Даже для высшего руководства?
– Может быть. Но я не был знаком ни с кем из них.
– Гм. – Солдат помолчал, потом, словно это относилось к делу, добавил: – Вы знали Сосницкого?
– Почти не знал.
– Я думаю, он был хороший человек, – сказал солдат, снимая форель с огня и ловко разделывая ее ножом. Он протянул половину Мирскому и бросил голову и кости в кусты.
Мирский кивнул и стал есть рыбу – с кожей и всем прочим, – задумчиво жуя, пока не заметил серебристый отблеск между деревьями позади солдата. Он замер. Солдат заметил его взгляд и повернул голову.
Между деревьями проплыл длинный металлический предмет и остановился в нескольких метрах от них. Глаза Мирского расширились; предмет напоминал хромированный русский православный крест с тяжелой каплей в нижней части. На пересечении перекладин располагалось ярко светящееся красное пятно.
Солдат встал.
– Это американцы? – спросил он.
– Не думаю. – Мирский тоже встал.
– Джентльмены, – произнес по-английски женский голос. – Не беспокойтесь. Мы не причиним вам вреда. Детекторы сообщают, что здесь находится воплощенный индивидуум, подвергшийся восстановительной операции.
– Это американцы, – констатировал солдат, отступая и готовясь бежать.
– Кто вы? – спросил Мирский тоже по-английски.
– Вы тот, кто подвергся восстановительной операции?
– Думаю, да. Да.
Солдат издал своеобразный горловой звук и бросился бежать, ломая кусты.
– Это я, не беспокойтесь о нем.
Из-за деревьев медленно вышла женщина, одетая в черное. На мгновение Мирскому показалось, что это американка – из-за формы, – но потом он заметил, что стиль ее одежды совершенно другой. И прическа – волосы, подстриженные ежиком по бокам и волной спускающиеся сзади – явно не американская. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить отсутствие ноздрей и увидеть уши, маленькие и округлые. Она остановилась рядом с блестящим крестом и протянула руку.
– Вы не гражданин Аксиса, верно? Не ортодоксальный надерит?
– Нет, – сказал Мирский. – Я русский. Кто вы?
Она коснулась перекладины креста, и между ними в воздухе замигали вспышки света.
– Не последуете ли вы за мной? Мы собираем всех обитателей этих камер. Вам никто не причинит вреда.
– У меня есть выбор? – все так же спокойно спросил он. Может ли человек, который уже один раз умер, испытывать страх?
– К сожалению, нет, – с любезной улыбкой ответила женщина.
Джудит Хоффман только что завершила девятичасовой марафон по перераспределению функций между членами персонала НАТО на Камне. Берил Уоллес настояла на том, чтобы после этого она вернулась в женский коттедж. Хоффман мгновенно заснула, настолько измотанная, что ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, и еще несколько секунд для того, чтобы понять, что ее разбудило. Слышался непрекращающийся звонок интеркома. Она нажала кнопку.
– Хоффман, – сказала она плохо слушающимся языком.
– Это Джозеф Римская из четвертой камеры. Джудит, тут целое нашествие буджумов – я сам видел двоих.
– Вот как?
– Они металлические, крестообразной формы, носятся над нашим комплексом и над русскими территориями тоже. Мы пытаемся проследить за некоторыми. Только в этой камере их, наверное, двадцать или тридцать. Они везде.
Хоффман заскрежетала зубами и протерла глаза, прежде чем посмотреть на часы. Она спала меньше часа.
– Вы сейчас в нулевом комплексе?
– Да.
– Сейчас буду.
Она отключилась, и тут же раздался новый звонок. На этот раз в линию включилась Энн, споря с голосом на другом ее конце, пока Хоффман отвечала.
– Извините, Джудит, – поспешно сказала Энн. – Берил сказала, чтобы я позволила вам поспать, а я только на минутку отлучилась…
– Мисс Хоффман, это полковник Беренсон из седьмой камеры…
– Прошу вас, полковник… – вмешалась Энн.
– Это срочно…
– Энн, дайте ему сказать, – попросила Хоффман.
– Мисс Хоффман, наши радары засекают десятки, может быть, сотни объектов, больших и маленьких. Некоторые почти наверняка проникли в скважину и сейчас находятся в шестой камере…
– По крайней мере, в четвертой они уже есть, – сказала Хоффман. – Полковник, свяжитесь с Римская. Он тоже ведет наблюдение. Я приеду в четвертую камеру следующим поездом.
Она собрала свой маленький чемоданчик и побежала вниз в холл, споткнувшись и чуть не упав с лестницы. Она схватилась за перила, пока не прошло головокружение, затем помчалась вниз со всей скоростью, на какую была способна, рискуя сломать шею. Энн встретила Джудит со стаканом воды и таблетками.
– Что это, черт побери? – спросила Хоффман, останавливаясь.
– Гипер-кофеин. Лэньер все время им пользовался.
Хоффман проглотила две таблетки и запила их водой.
– Что на этот раз? – спросила Энн, лицо ее было бледным. – Очередное нападение?
– Не извне, дорогая, – сказала Хоффман. – Где Уоллес и Полк?
– Во второй камере.
– Сообщите им, чтобы они ехали в четвертую камеру, в нулевой комплекс; встретимся там или на нулевом поезде.
Хоффман выбежала из коттеджа, крича, что ей нужна машина до второй камеры. Из кафетерия с рацией в руке выскочил генерал Герхардт, вызывая морских пехотинцев, и призывно помахал Джудит. Дорин Каннингэм встретила ее у заграждения и молча показала на два грузовика, стоявших там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Солдат, имя которого он так никогда и не узнал, ушел из лагеря несколько недель назад, до «гибели» Мирского в библиотеке. Он ничего не знал о том, что произошло, а Мирский не стал рассказывать.
Он начинал снова чувствовать себя нормальным человеком, а не уродом или призраком. Так чудесно было сидеть и любоваться каплей росы на листочке или всплесками рыбы, выскакивавшей из воды за насекомыми. Больше не имело значения, кем он был – важно, что он просто был.
Прошло еще два дня, и Мирский начал подумывать о том, не будут ли их искать. Мощные телескопы легко могли их обнаружить, а для инфракрасных датчиков вообще не имело значения, они скрыты деревьями или нет. Сейчас, как он подозревал, замполиты были снова на свободе, объединяясь в своем стремлении к власти – если Плетнев и другие отвергли его предупреждение.
Его лишь слегка интересовало происходящее.
Больше всего Мирскому не хватало ночей. Он бы все отдал ради того, чтобы провести несколько часов в полной темноте, иметь возможность закрыть глаза и ничего не видеть, даже легкий коричневый отблеск тенистого лесного света сквозь веки. Кроме того, ему не хватало звезд и луны.
– Как вы думаете, кто-нибудь из тех, кого мы знали на Земле, остался жив? – спросил солдат однажды утром, когда они жарили на небольшом костре форель.
– Нет, – сказал Мирский.
Солдат удивленно покачал головой.
– Вы так думаете?
– Это крайне маловероятно.
– Даже для высшего руководства?
– Может быть. Но я не был знаком ни с кем из них.
– Гм. – Солдат помолчал, потом, словно это относилось к делу, добавил: – Вы знали Сосницкого?
– Почти не знал.
– Я думаю, он был хороший человек, – сказал солдат, снимая форель с огня и ловко разделывая ее ножом. Он протянул половину Мирскому и бросил голову и кости в кусты.
Мирский кивнул и стал есть рыбу – с кожей и всем прочим, – задумчиво жуя, пока не заметил серебристый отблеск между деревьями позади солдата. Он замер. Солдат заметил его взгляд и повернул голову.
Между деревьями проплыл длинный металлический предмет и остановился в нескольких метрах от них. Глаза Мирского расширились; предмет напоминал хромированный русский православный крест с тяжелой каплей в нижней части. На пересечении перекладин располагалось ярко светящееся красное пятно.
Солдат встал.
– Это американцы? – спросил он.
– Не думаю. – Мирский тоже встал.
– Джентльмены, – произнес по-английски женский голос. – Не беспокойтесь. Мы не причиним вам вреда. Детекторы сообщают, что здесь находится воплощенный индивидуум, подвергшийся восстановительной операции.
– Это американцы, – констатировал солдат, отступая и готовясь бежать.
– Кто вы? – спросил Мирский тоже по-английски.
– Вы тот, кто подвергся восстановительной операции?
– Думаю, да. Да.
Солдат издал своеобразный горловой звук и бросился бежать, ломая кусты.
– Это я, не беспокойтесь о нем.
Из-за деревьев медленно вышла женщина, одетая в черное. На мгновение Мирскому показалось, что это американка – из-за формы, – но потом он заметил, что стиль ее одежды совершенно другой. И прическа – волосы, подстриженные ежиком по бокам и волной спускающиеся сзади – явно не американская. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить отсутствие ноздрей и увидеть уши, маленькие и округлые. Она остановилась рядом с блестящим крестом и протянула руку.
– Вы не гражданин Аксиса, верно? Не ортодоксальный надерит?
– Нет, – сказал Мирский. – Я русский. Кто вы?
Она коснулась перекладины креста, и между ними в воздухе замигали вспышки света.
– Не последуете ли вы за мной? Мы собираем всех обитателей этих камер. Вам никто не причинит вреда.
– У меня есть выбор? – все так же спокойно спросил он. Может ли человек, который уже один раз умер, испытывать страх?
– К сожалению, нет, – с любезной улыбкой ответила женщина.
Джудит Хоффман только что завершила девятичасовой марафон по перераспределению функций между членами персонала НАТО на Камне. Берил Уоллес настояла на том, чтобы после этого она вернулась в женский коттедж. Хоффман мгновенно заснула, настолько измотанная, что ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, и еще несколько секунд для того, чтобы понять, что ее разбудило. Слышался непрекращающийся звонок интеркома. Она нажала кнопку.
– Хоффман, – сказала она плохо слушающимся языком.
– Это Джозеф Римская из четвертой камеры. Джудит, тут целое нашествие буджумов – я сам видел двоих.
– Вот как?
– Они металлические, крестообразной формы, носятся над нашим комплексом и над русскими территориями тоже. Мы пытаемся проследить за некоторыми. Только в этой камере их, наверное, двадцать или тридцать. Они везде.
Хоффман заскрежетала зубами и протерла глаза, прежде чем посмотреть на часы. Она спала меньше часа.
– Вы сейчас в нулевом комплексе?
– Да.
– Сейчас буду.
Она отключилась, и тут же раздался новый звонок. На этот раз в линию включилась Энн, споря с голосом на другом ее конце, пока Хоффман отвечала.
– Извините, Джудит, – поспешно сказала Энн. – Берил сказала, чтобы я позволила вам поспать, а я только на минутку отлучилась…
– Мисс Хоффман, это полковник Беренсон из седьмой камеры…
– Прошу вас, полковник… – вмешалась Энн.
– Это срочно…
– Энн, дайте ему сказать, – попросила Хоффман.
– Мисс Хоффман, наши радары засекают десятки, может быть, сотни объектов, больших и маленьких. Некоторые почти наверняка проникли в скважину и сейчас находятся в шестой камере…
– По крайней мере, в четвертой они уже есть, – сказала Хоффман. – Полковник, свяжитесь с Римская. Он тоже ведет наблюдение. Я приеду в четвертую камеру следующим поездом.
Она собрала свой маленький чемоданчик и побежала вниз в холл, споткнувшись и чуть не упав с лестницы. Она схватилась за перила, пока не прошло головокружение, затем помчалась вниз со всей скоростью, на какую была способна, рискуя сломать шею. Энн встретила Джудит со стаканом воды и таблетками.
– Что это, черт побери? – спросила Хоффман, останавливаясь.
– Гипер-кофеин. Лэньер все время им пользовался.
Хоффман проглотила две таблетки и запила их водой.
– Что на этот раз? – спросила Энн, лицо ее было бледным. – Очередное нападение?
– Не извне, дорогая, – сказала Хоффман. – Где Уоллес и Полк?
– Во второй камере.
– Сообщите им, чтобы они ехали в четвертую камеру, в нулевой комплекс; встретимся там или на нулевом поезде.
Хоффман выбежала из коттеджа, крича, что ей нужна машина до второй камеры. Из кафетерия с рацией в руке выскочил генерал Герхардт, вызывая морских пехотинцев, и призывно помахал Джудит. Дорин Каннингэм встретила ее у заграждения и молча показала на два грузовика, стоявших там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139