Была поздняя ночь, Сова ожидал прибытия Алекса Лигона, а закрытой двери казалось вполне достаточно, чтобы гарантировать уединение. Кроме того, его прервали в самый разгар проведения сложной и абстрактной линии мысли на предмет проблемы СЕТИ.
Однако незваная гостья тут же оказалась спасена от праведного гнева Совы. Причем не какими-то оправданиями, а тем, как она себя повела. Входя, она не спускала глаз с коричневой фаянсовой кастрюли. В конце концов взгляд женщины переметнулся на сидящую фигуру, но задолго до этого Сова сумел различить, что выражается у нее на лице.
Он узнал это выражение и ему посочувствовал. Незваная гостья была голодна – причем не просто голодна, а как одинокая волчица. Подобная потребность извиняла почти всякую форму неподобающего поведения.
Более того, удовлетворение этой потребности не должно было оттягиваться обычными церемониями формального представления. Сова махнул рукой в сторону столика с едой.
– Миски на нижней полке. Ешьте на здоровье.
Женщина кивнула и схватила черпак. Однако, наполняя миску рисотто с травяными приправами, она круглыми глазами смотрела на Сову. Тридцать лет бесцеремонных взглядов приучили его к подобной реакции.
– Когда вы возьмете себе столько еды, сколько вам нужно, – сказал Сова, – я попрошу вас уйти. Я ожидаю гостя, а кроме того, вы в высшей степени мешаете моей работе.
Уже набив рот горячим рисом, женщина пробормотала что-то нечленораздельное. Однако она не ушла, а вместо этого прожевала рис и сказала:
– Извините, что я без спросу вошла. Вы Мегахиропс? Великая Сова?
– Таково мое имя в Сети Головоломок. Данный объект предназначен исключительно для деятельности членов Сети. Всем остальным здесь быть не предполагается.
Женщина по-прежнему не двигалась с места, усиленно продолжая набивать себя плодами Совиных кулинарных трудов. Он не сомневался, что так она никоим образом не сможет насладиться деликатным балансом вкусов. Наконец незваная гостья сделала паузу между двумя очередными ложками, чтобы сказать:
– Превосходный вкус. Эта еда мне жизнь спасла. Меня зовут Милли Ву.
– Из аномалии Ву-Бестона? – Ее присутствие в аналитическом центре наконец-то обрело смысл.
– Да.
– Тогда вас ожидает сообщение. Оно пришло несколько минут тому назад со станции «Аргус» в юпитерианской точке Л-4. На нем имеется бирка секретности, а это означает, что оно может быть прочитано только с использованием кода комнаты. – Сова не видел причины добавлять, что бирка секретности особой проблемы в себе не таит, что он уже прочел сообщение и что его отправитель предусмотрительно не ввел туда никаких деталей, кроме просьбы ответить на звонок. Он продолжил: – Однако здесь нет комнаты, оставленной для Милли Ву, а следовательно, нет никакого кода.
– Ах, извините. Я сказала свое настоящее имя, но это не мое имя в Сети Головоломок. Там я как Атропос прохожу. Моя комната – номер двенадцать.
Немногие вещи в Солнечной системе производили на Сову сильное впечатление. А когда все же производили, он старался этого не показывать. Итак, это была Милли Ву, первооткрывательница аномалии Ву-Бестона. И она же являлась Атропос, известным Подмастерьем, трехкратной чемпионкой Сети среди юниоров. Конечно, подобный талант тоже можно было взашей вытолкать из комнаты, но не так срочно.
Сова задал вежливый вопрос, ожидая получить отрицательный ответ.
– Должно быть, вы прибыли совсем недавно. Есть ли у вас какой-то прогресс в расшифровке сигнала СЕТИ?
Ее отклик заставил Сову предположить, что он допустил некую чудовищную ошибку. Милли Ву грохнула полупустую миску на столик и с жаром воскликнула:
– Да! Да!
Ну вот, теперь она намеревалась стоять тут и поливать его всякой чепухой, тогда как ему следовало работать. Сова еще больше в этом мнении утвердился, когда женщина торопливо продолжила:
– По-моему, я кое-что нашла – интерпретацию, которой я ни в одном другом анализе не встречала. Я начала работать с секцией номер четырнадцать – знаете разделение всей аномалии на двадцать семь секций? Конечно, знаете. Вероятно, вы сами его и придумали. Так или иначе, это то самое место, где я впервые обнаружила существование сигнала – там, на станции «Аргус». Но сегодня у меня было преимущество в виде тех предложений по интерпретации, которые сделали вы и все остальные, так что я смогла приступить, уже зная о целых числах и арифметических операциях. Мне потребовалась целая вечность – вот почему я в поисках пищи сюда забрела, – но в конце концов я смогла сложить несколько кусков вместе. – Она подошла и встала у самого пульта. – Ничего, если я вашими дисплеями воспользуюсь?
Сова вовсе не предлагал Милли Ву рассказывать о своей работе, а также не давал ей добро на использование его аппаратуры в его комнате. Это, однако, ее не остановило. Она продолжала говорить, стремительно и энергично, одновременно выбрасывая образы на экран с такой головокружительной скоростью, что всю первую минуту Сова твердо намеревался ее перебить и выставить. Затем он вдруг обнаружил, что сосредоточивается, стараясь поспеть за потоком информации. А дальше интеллектуальный интерес взял свое.
К тому времени, как Милли Ву очертила участки сигнала, которые содержали в себе формулы простых химических соединений, Сова уже был убежден в ее правоте. Он кивнул и сказал:
– Да, этот результат новый. И весьма элегантный.
Для описания результатов чужой работы Сова использовал свой собственный лексикон. Слово «интересный» значило «невзрачный», слово «увлекательный» указывало, что результат представляет некоторый незначительный интерес, тогда как слово «замечательный» служило эквивалентом знаменитой оценки Вольфганга Паули: «Эта теория так никчемна, что ее даже неверной не назовешь». Слово же «элегантный», которое Сова только что употребил, было зарезервировано для тех случаев, когда он сам оказывался под сильным впечатлением.
У данного факта имелось и зримое доказательство – если бы только Милли могла его распознать. Как раз перед тем, как она вошла в комнату, Сова наполнил большую чашу апельсинами без кожуры и без зернышек. Всю эту чашу он намеревался одолеть в процессе работы. Когда же Милли закончила со своими выводами, ни одного апельсина по-прежнему съедено не было.
Теперь Сова взял апельсин, целиком закинул его в пасть и поставил чашу на столик. Логично было продолжить обсуждение и указать Милли на то, как ее работа пересекается с некоторыми его собственными мыслями на предмет расшифровки других элементов сигнала; однако, сюда вскоре должны были вторгнуться другие материи. Алекс Лигон уже опаздывал, и хотя его сообщение было сжатым и осторожным, оно недвусмысленно подразумевало получение окончательных результатов от Бенгта Суоми и группы научных сотрудников «Лигон-Индустрии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Однако незваная гостья тут же оказалась спасена от праведного гнева Совы. Причем не какими-то оправданиями, а тем, как она себя повела. Входя, она не спускала глаз с коричневой фаянсовой кастрюли. В конце концов взгляд женщины переметнулся на сидящую фигуру, но задолго до этого Сова сумел различить, что выражается у нее на лице.
Он узнал это выражение и ему посочувствовал. Незваная гостья была голодна – причем не просто голодна, а как одинокая волчица. Подобная потребность извиняла почти всякую форму неподобающего поведения.
Более того, удовлетворение этой потребности не должно было оттягиваться обычными церемониями формального представления. Сова махнул рукой в сторону столика с едой.
– Миски на нижней полке. Ешьте на здоровье.
Женщина кивнула и схватила черпак. Однако, наполняя миску рисотто с травяными приправами, она круглыми глазами смотрела на Сову. Тридцать лет бесцеремонных взглядов приучили его к подобной реакции.
– Когда вы возьмете себе столько еды, сколько вам нужно, – сказал Сова, – я попрошу вас уйти. Я ожидаю гостя, а кроме того, вы в высшей степени мешаете моей работе.
Уже набив рот горячим рисом, женщина пробормотала что-то нечленораздельное. Однако она не ушла, а вместо этого прожевала рис и сказала:
– Извините, что я без спросу вошла. Вы Мегахиропс? Великая Сова?
– Таково мое имя в Сети Головоломок. Данный объект предназначен исключительно для деятельности членов Сети. Всем остальным здесь быть не предполагается.
Женщина по-прежнему не двигалась с места, усиленно продолжая набивать себя плодами Совиных кулинарных трудов. Он не сомневался, что так она никоим образом не сможет насладиться деликатным балансом вкусов. Наконец незваная гостья сделала паузу между двумя очередными ложками, чтобы сказать:
– Превосходный вкус. Эта еда мне жизнь спасла. Меня зовут Милли Ву.
– Из аномалии Ву-Бестона? – Ее присутствие в аналитическом центре наконец-то обрело смысл.
– Да.
– Тогда вас ожидает сообщение. Оно пришло несколько минут тому назад со станции «Аргус» в юпитерианской точке Л-4. На нем имеется бирка секретности, а это означает, что оно может быть прочитано только с использованием кода комнаты. – Сова не видел причины добавлять, что бирка секретности особой проблемы в себе не таит, что он уже прочел сообщение и что его отправитель предусмотрительно не ввел туда никаких деталей, кроме просьбы ответить на звонок. Он продолжил: – Однако здесь нет комнаты, оставленной для Милли Ву, а следовательно, нет никакого кода.
– Ах, извините. Я сказала свое настоящее имя, но это не мое имя в Сети Головоломок. Там я как Атропос прохожу. Моя комната – номер двенадцать.
Немногие вещи в Солнечной системе производили на Сову сильное впечатление. А когда все же производили, он старался этого не показывать. Итак, это была Милли Ву, первооткрывательница аномалии Ву-Бестона. И она же являлась Атропос, известным Подмастерьем, трехкратной чемпионкой Сети среди юниоров. Конечно, подобный талант тоже можно было взашей вытолкать из комнаты, но не так срочно.
Сова задал вежливый вопрос, ожидая получить отрицательный ответ.
– Должно быть, вы прибыли совсем недавно. Есть ли у вас какой-то прогресс в расшифровке сигнала СЕТИ?
Ее отклик заставил Сову предположить, что он допустил некую чудовищную ошибку. Милли Ву грохнула полупустую миску на столик и с жаром воскликнула:
– Да! Да!
Ну вот, теперь она намеревалась стоять тут и поливать его всякой чепухой, тогда как ему следовало работать. Сова еще больше в этом мнении утвердился, когда женщина торопливо продолжила:
– По-моему, я кое-что нашла – интерпретацию, которой я ни в одном другом анализе не встречала. Я начала работать с секцией номер четырнадцать – знаете разделение всей аномалии на двадцать семь секций? Конечно, знаете. Вероятно, вы сами его и придумали. Так или иначе, это то самое место, где я впервые обнаружила существование сигнала – там, на станции «Аргус». Но сегодня у меня было преимущество в виде тех предложений по интерпретации, которые сделали вы и все остальные, так что я смогла приступить, уже зная о целых числах и арифметических операциях. Мне потребовалась целая вечность – вот почему я в поисках пищи сюда забрела, – но в конце концов я смогла сложить несколько кусков вместе. – Она подошла и встала у самого пульта. – Ничего, если я вашими дисплеями воспользуюсь?
Сова вовсе не предлагал Милли Ву рассказывать о своей работе, а также не давал ей добро на использование его аппаратуры в его комнате. Это, однако, ее не остановило. Она продолжала говорить, стремительно и энергично, одновременно выбрасывая образы на экран с такой головокружительной скоростью, что всю первую минуту Сова твердо намеревался ее перебить и выставить. Затем он вдруг обнаружил, что сосредоточивается, стараясь поспеть за потоком информации. А дальше интеллектуальный интерес взял свое.
К тому времени, как Милли Ву очертила участки сигнала, которые содержали в себе формулы простых химических соединений, Сова уже был убежден в ее правоте. Он кивнул и сказал:
– Да, этот результат новый. И весьма элегантный.
Для описания результатов чужой работы Сова использовал свой собственный лексикон. Слово «интересный» значило «невзрачный», слово «увлекательный» указывало, что результат представляет некоторый незначительный интерес, тогда как слово «замечательный» служило эквивалентом знаменитой оценки Вольфганга Паули: «Эта теория так никчемна, что ее даже неверной не назовешь». Слово же «элегантный», которое Сова только что употребил, было зарезервировано для тех случаев, когда он сам оказывался под сильным впечатлением.
У данного факта имелось и зримое доказательство – если бы только Милли могла его распознать. Как раз перед тем, как она вошла в комнату, Сова наполнил большую чашу апельсинами без кожуры и без зернышек. Всю эту чашу он намеревался одолеть в процессе работы. Когда же Милли закончила со своими выводами, ни одного апельсина по-прежнему съедено не было.
Теперь Сова взял апельсин, целиком закинул его в пасть и поставил чашу на столик. Логично было продолжить обсуждение и указать Милли на то, как ее работа пересекается с некоторыми его собственными мыслями на предмет расшифровки других элементов сигнала; однако, сюда вскоре должны были вторгнуться другие материи. Алекс Лигон уже опаздывал, и хотя его сообщение было сжатым и осторожным, оно недвусмысленно подразумевало получение окончательных результатов от Бенгта Суоми и группы научных сотрудников «Лигон-Индустрии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129