При мысли о теплой светлой комнате на глаза навернулись слезы.
Утром, когда Хачмен проснулся, у него сильно болела голова и саднило
горло. Каждый вздох врывался в легкие сгустками ледяного воздуха. Он сел,
превозмогая боль, и оглядел комнату. В камине осталась лишь горстка серого
пепла, а одежда все еще была сырая. Превозмогая дрожь, он собрал смятые
вещи, отнес на кухню, зажег духовку, все четыре конфорки, развесил одежду
над огнем и сел рядом, чтобы хоть немного обогреться. Очень захотелось
чаю. Не того, изысканного индийского чаю, к которому он привык дома, а
дешевого, крепкого чаю, горячего и с сахаром. Назойливая мысль о том, что
зрячий чай избавит его от головной боли, от простуженного горла и ломоты в
суставах, не давало покоя. Он обыскал всю кухню, но неизвестные
домовладельцы не оставили там ни крошки.
"Что ж, - подумал он. - Если в доме нет чая, придется сходить
купить". Эта мысль наполнила его лихорадочным детским восторгом. И хотя он
пообещал себе, что не откроет входную дверь, пока не выполнит задуманное,
на тот случай, если за домом наблюдают, но, может быть, он был чересчур
осторожен? Если бы за ним следили до самого дома, он бы уже знал об
этом...
Он быстро оделся, обдумывая выгоды этого нового решения. Надевая
куртку, он вдруг заметил свое отражение в зеркале. Спутанные волосы,
небритое лицо, словно смертная маска Христа. Грязный, измятый, больной, с
воспалившимися глазами - одним словом, подозрительный. Именно
подозрительный. Он непременно привлечет внимание бакалейщика, да и вообще
любого, кто ему встретится по Дороге. Выходить из дома нельзя.
Он пошел наверх, к Машине, упал на лестнице, схватился за перила и
удивленно подумал: "Я болен. Я действительно болен". Это открытие
наполнило его страхом. Вдруг он не сумеет собрать Машину в правильной
последовательности? Или потеряет сознание в тот момент, когда придет время
ее включать? Он расправил плечи, прошел в спальню и принялся за работу.
Несколько раз он забывался, и руки, казалось, работали сами по себе,
проверяли генератор или выполняли точную работу по установке лазера и
настройке оптики. Другие задачи, которые раньше казались Хачмену легкими,
наоборот, давались с трудом. Например, труба излучателя, которая с помощью
двигателя и системы передач наводилась в направлении Луны - естественного
отражателя, выбранного Хачменом для эффективного рассеивания излучения по
всей поверхности Земли. Руки автоматически справились со сборкой узлов,
но, когда он открыл заранее приготовленный астрономический альманах, чтобы
определить координаты Луны, цифры запрыгали перед глазами в бессмысленной
пляске.
Временами он совсем слабел, отключался, и тогда ему либо мерещился
горячий чай, либо в памяти вставали картины прошлого... Викки, безутешная
после ссоры: "Когда люди злятся, они иногда говорят, что действительно
думают". Прогулка по Бонд-стрит, когда женщина на противоположной стороне
улицы неожиданно раскрыла красный зонт - точка, вдруг расцветшая в большой
красный круг. Хачмену, заметившему это краем глаза, показалось, что это
приближающаяся ракета; он тогда инстинктивно пригнулся и впервые в жизни
понял, почему нельзя раскрывать зонт рядом с лошадьми... Дэвид, засыпающий
у него на руках: "Почему единица и нуль значит десять, а две единицы
значит одиннадцать, а не наоборот?.."
Когда сборка Машины была наконец закончена, время потекло быстрее,
чем ожидал Хачмен. Он перетащил кресло в кухню и устроился рядом с плитой,
засунув ноги почти в самую духовку. Простуда и духота постепенно усыпили
его, и он то погружался в забытье, то вновь возвращался в реальность. В
снах к нему приходили светлые, теплые картины воспоминаний, он скользил
над ними. И, словно ныряльщик, подбирающий со дна разноцветные камешки и
бросающий их обратно, он выбирал и обследовал события прошлого. Где-то
после полуночи его разбудила сухая боль в горле. Он нашел во дворе пустую
банку из-под джема, нагрел в ней немного воды, выпил и попытался снова
заснуть. Однако сознание того, что до назначенного времени осталось меньше
двенадцати часов, не давало ему покоя. И кроме того, мешала мысль о том,
что надо подняться к Машине, где его с меньшей вероятностью смогут застать
врасплох. Но если он пойдет наверх, он замерзнет и его снова свалит
болезнь. Уговорив себя таким образом, он свернулся калачиком в кресле,
укрылся грязной накидкой с дивана и попытался представить себе
убыстряющийся темп деятельности тех, других людей. Поиски, конечно, в
самом разгаре, но это уже не имеет значения, поскольку он рядом с Машиной
и запустит ее, если придется, даже до срока. Гораздо важнее, что сейчас
происходит во всех этих секретных уголках планеты, где хранится ядерное
оружие. До Хачмена вдруг дошло, сколь много он на себя взял. Он
практически ничего не знал о конкретном устройстве ядерных зарядов. Вдруг
указанного им времени недостаточно, чтобы разобрать содержимое боеголовок
на элементы докритической массы? Но даже если он дал достаточный срок
людям, работающим в нормальных условиях, что будет с подводными лодками,
находящимися под арктическими льдами? А вдруг кто-то из тех, кто давно
замыслил первый удар, под давлением обстоятельств поддастся искушению,
пока еще есть время?..
Утром он с трудом поднялся, напуганный звуком собственного дыхания,
выпил еще немного теплой воды и взглянул на часы. Осталось меньше трех
часов. Держась за стену, а потом за перила, Хачмен поднялся наверх и
уселся в кресло перед Машиной. Нагнувшись, он включил замыкатели,
запускающие Машину, затем убедился, что легко и свободно достает рукой до
черной кнопки.
Теперь он был готов.
Он закрыл глаза и представил себе лицо Викки, когда она наконец все
поймет.
Какой-то резкий звук с улицы вернул его к действительности. Он замер,
положив палец на кнопку, и прислушался. Через несколько секунд послышался
знакомый стук каблучков по мостовой - бегущие женские шаги - затем стук в
дверь. Хачмен все еще не двигался, не решаясь убрать палец с кнопки.
- Лукас, - послышался снизу слабый голос. - Лукас!
Это была Викки.
Поддавшись новому приступу страха, Хачмен, шатаясь, сбежал по узкой
лестнице вниз и рывком открыл дверь. На пороге стояла Викки. Ее лицо
оплыло, словно воск, когда она увидела его.
- Уходи! - закричал он. - Немедленно уходи отсюда!
Он взглянул мимо нее вдоль улицы и увидел две машины, столкнувшиеся
на углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Утром, когда Хачмен проснулся, у него сильно болела голова и саднило
горло. Каждый вздох врывался в легкие сгустками ледяного воздуха. Он сел,
превозмогая боль, и оглядел комнату. В камине осталась лишь горстка серого
пепла, а одежда все еще была сырая. Превозмогая дрожь, он собрал смятые
вещи, отнес на кухню, зажег духовку, все четыре конфорки, развесил одежду
над огнем и сел рядом, чтобы хоть немного обогреться. Очень захотелось
чаю. Не того, изысканного индийского чаю, к которому он привык дома, а
дешевого, крепкого чаю, горячего и с сахаром. Назойливая мысль о том, что
зрячий чай избавит его от головной боли, от простуженного горла и ломоты в
суставах, не давало покоя. Он обыскал всю кухню, но неизвестные
домовладельцы не оставили там ни крошки.
"Что ж, - подумал он. - Если в доме нет чая, придется сходить
купить". Эта мысль наполнила его лихорадочным детским восторгом. И хотя он
пообещал себе, что не откроет входную дверь, пока не выполнит задуманное,
на тот случай, если за домом наблюдают, но, может быть, он был чересчур
осторожен? Если бы за ним следили до самого дома, он бы уже знал об
этом...
Он быстро оделся, обдумывая выгоды этого нового решения. Надевая
куртку, он вдруг заметил свое отражение в зеркале. Спутанные волосы,
небритое лицо, словно смертная маска Христа. Грязный, измятый, больной, с
воспалившимися глазами - одним словом, подозрительный. Именно
подозрительный. Он непременно привлечет внимание бакалейщика, да и вообще
любого, кто ему встретится по Дороге. Выходить из дома нельзя.
Он пошел наверх, к Машине, упал на лестнице, схватился за перила и
удивленно подумал: "Я болен. Я действительно болен". Это открытие
наполнило его страхом. Вдруг он не сумеет собрать Машину в правильной
последовательности? Или потеряет сознание в тот момент, когда придет время
ее включать? Он расправил плечи, прошел в спальню и принялся за работу.
Несколько раз он забывался, и руки, казалось, работали сами по себе,
проверяли генератор или выполняли точную работу по установке лазера и
настройке оптики. Другие задачи, которые раньше казались Хачмену легкими,
наоборот, давались с трудом. Например, труба излучателя, которая с помощью
двигателя и системы передач наводилась в направлении Луны - естественного
отражателя, выбранного Хачменом для эффективного рассеивания излучения по
всей поверхности Земли. Руки автоматически справились со сборкой узлов,
но, когда он открыл заранее приготовленный астрономический альманах, чтобы
определить координаты Луны, цифры запрыгали перед глазами в бессмысленной
пляске.
Временами он совсем слабел, отключался, и тогда ему либо мерещился
горячий чай, либо в памяти вставали картины прошлого... Викки, безутешная
после ссоры: "Когда люди злятся, они иногда говорят, что действительно
думают". Прогулка по Бонд-стрит, когда женщина на противоположной стороне
улицы неожиданно раскрыла красный зонт - точка, вдруг расцветшая в большой
красный круг. Хачмену, заметившему это краем глаза, показалось, что это
приближающаяся ракета; он тогда инстинктивно пригнулся и впервые в жизни
понял, почему нельзя раскрывать зонт рядом с лошадьми... Дэвид, засыпающий
у него на руках: "Почему единица и нуль значит десять, а две единицы
значит одиннадцать, а не наоборот?.."
Когда сборка Машины была наконец закончена, время потекло быстрее,
чем ожидал Хачмен. Он перетащил кресло в кухню и устроился рядом с плитой,
засунув ноги почти в самую духовку. Простуда и духота постепенно усыпили
его, и он то погружался в забытье, то вновь возвращался в реальность. В
снах к нему приходили светлые, теплые картины воспоминаний, он скользил
над ними. И, словно ныряльщик, подбирающий со дна разноцветные камешки и
бросающий их обратно, он выбирал и обследовал события прошлого. Где-то
после полуночи его разбудила сухая боль в горле. Он нашел во дворе пустую
банку из-под джема, нагрел в ней немного воды, выпил и попытался снова
заснуть. Однако сознание того, что до назначенного времени осталось меньше
двенадцати часов, не давало ему покоя. И кроме того, мешала мысль о том,
что надо подняться к Машине, где его с меньшей вероятностью смогут застать
врасплох. Но если он пойдет наверх, он замерзнет и его снова свалит
болезнь. Уговорив себя таким образом, он свернулся калачиком в кресле,
укрылся грязной накидкой с дивана и попытался представить себе
убыстряющийся темп деятельности тех, других людей. Поиски, конечно, в
самом разгаре, но это уже не имеет значения, поскольку он рядом с Машиной
и запустит ее, если придется, даже до срока. Гораздо важнее, что сейчас
происходит во всех этих секретных уголках планеты, где хранится ядерное
оружие. До Хачмена вдруг дошло, сколь много он на себя взял. Он
практически ничего не знал о конкретном устройстве ядерных зарядов. Вдруг
указанного им времени недостаточно, чтобы разобрать содержимое боеголовок
на элементы докритической массы? Но даже если он дал достаточный срок
людям, работающим в нормальных условиях, что будет с подводными лодками,
находящимися под арктическими льдами? А вдруг кто-то из тех, кто давно
замыслил первый удар, под давлением обстоятельств поддастся искушению,
пока еще есть время?..
Утром он с трудом поднялся, напуганный звуком собственного дыхания,
выпил еще немного теплой воды и взглянул на часы. Осталось меньше трех
часов. Держась за стену, а потом за перила, Хачмен поднялся наверх и
уселся в кресло перед Машиной. Нагнувшись, он включил замыкатели,
запускающие Машину, затем убедился, что легко и свободно достает рукой до
черной кнопки.
Теперь он был готов.
Он закрыл глаза и представил себе лицо Викки, когда она наконец все
поймет.
Какой-то резкий звук с улицы вернул его к действительности. Он замер,
положив палец на кнопку, и прислушался. Через несколько секунд послышался
знакомый стук каблучков по мостовой - бегущие женские шаги - затем стук в
дверь. Хачмен все еще не двигался, не решаясь убрать палец с кнопки.
- Лукас, - послышался снизу слабый голос. - Лукас!
Это была Викки.
Поддавшись новому приступу страха, Хачмен, шатаясь, сбежал по узкой
лестнице вниз и рывком открыл дверь. На пороге стояла Викки. Ее лицо
оплыло, словно воск, когда она увидела его.
- Уходи! - закричал он. - Немедленно уходи отсюда!
Он взглянул мимо нее вдоль улицы и увидел две машины, столкнувшиеся
на углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41