Отсутствие жены его сейчас особенно тяготило. Услышав голос своей Джульетты, Ромео наконец дал волю чувствам:
— Это ты, моя голубка?.. Я звоню только сказать тебе, что меня истерзали заботы… Почему?.. И ты еще спрашиваешь? Ma que! Да потому что тебя нет рядом, вот почему! Джульетта моя, я могу дышать только одним воздухом с тобой!.. Я страдаю, гибну и пропадаю… я постарел на двадцать лет! Короче говоря, превратился в дряхлого старика и одной ногой — уже в могиле!.. Что?.. Преувеличиваю?.. О Джульетта, ну как ты могла подумать такое?.. В квестуре при моем приближении все отворачиваются — так им тяжко смотреть на мое лицо!.. Ты смеешься?.. Да-да, смеешься, я слышал!.. Ах, Джульетта, поистине ты мать этой неблагодарной, бессердечной и бесстыдной девчонки, которая бросила родного отца, хотя клялась вернуться, и предпочла жить среди дикарей в Америке!.. Что?.. Что ты говоришь?.. Написала? Она возвращается?.. О благородная душа!.. Можешь болтать что угодно, Джульетта, но девочка — вылитый мой портрет! И когда же появится наш ангелочек? Когда вернется услада моего сердца? Счастье твое, что мы встретились, моя Джульетта, потому что иначе, может, у тебя и родились бы дети, но они и в подметки не годились бы тем, которыми ты сейчас по праву гордишься! Что? Когда я приеду?.. Да если б мог, примчался бы прямо сейчас! Хотя бы для того, чтобы сохранить остатки жизненных сил и лелеять тебя еще несколько лет, любовь моя… Но сначала мне надо арестовать убийцу… Чего я жду? Доказательств… О да, я знаю, кто преступник!.. Вернее, у меня есть очень серьезные подозрения… Нет, одного этого мало, моя соловушка… Вот заставлю его сознаться — и тут же приеду! С детьми все в порядке? А как бабушка? Дядя? Кузен? Племянники?
Получив от жены самые утешительные ответы, Ромео наконец повесил трубку, напоследок уверив Джульетту, что живет лишь ради нее и в разлуке ни к чему не испытывает ни интереса, ни вкуса. В оправдание Тарчинини можно сказать только, что он сам искренне верил собственным словам. Известие о скором возвращении старшей дочери преисполнило его неизъяснимой радостью. Теперь в его маленьком мирке снова восстановился мир и покой. И комиссар улегся спать с легким сердцем, блаженно улыбаясь, а во сне видел ангелов, причем каждый из них явно напоминал кого-нибудь из членов клана Тарчинини.
Сначала капрал Арнальдо Мантоли отчаянно робел перед следователями, тем более что ни один из них не отвечал его представлениям о полицейских. Но мало-помалу, поддаваясь обаянию добродушного комиссара, парень расслабился. Теперь он испытывал к маленькому кругленькому человечку с забавными усами и трогательно простодушным лицом безграничное доверие. Внутренний голос подсказывал, что если кто и отомстит за гибель его друга Регацци, то именно комиссар.
— Короче говоря, ваш друг никак не ожидал гостей?
— Бесспорно нет!
— Расскажите мне все…
— Что именно?
— Ну, как Регацци встретился с ними.
— Нино пошел со мной… Я уверен, что, пока он не увидал тех типов своими глазами, вообще думал, я его нарочно разыгрываю… Ну а потом, убедившись, что я не вру, растерялся.
«Арнальдо, — сказал он мне, — как по-твоему, кто бы это мог быть?» Я же, ясное дело, ни ухом ни рылом… Старший из двух синьоров, тот, у которого из кармана торчала толстая золотая цепка часов, спросил: «Это вы — Нино Регацци из Растро?» Ну а парень, конечно, ответил «да». «Отлично, — кивнул тот синьор. — У меня для вас приятные новости. Где бы мы могли спокойно поговорить?» Нино увел их в комнату для свиданий, а я вернулся в кордегардию…
— И что было потом?
— Минут через пятнадцать, а может и меньше, Нино вышел вместе с гостями. Пожали они друг другу руки, и буржуа укатили в своей машине — она стояла у самой казармы, но на другой стороне тротуара… «Фиат» то ли с кокардой, то ли с какой-то бумажкой на лобовом стекле… Я стоял слишком далеко, чтобы разобрать… Нино подбежал к нам и вытащил из кармана толстую пачку тысячелировых банкнот. Вид у него был совершенно очумелый! Парень даже приплясывал на месте…
— И он ничего не объяснил вам?
— Нет, слишком торопился в город…
— А к кому, не знаете?
— Нино бежал на свидание с девушкой, из-за которой у него могли быть неприятности…
— А как выглядели его гости?
— Два настоящих синьора… оба — очень важные… Старший, тот, что, видать, командовал, повыше ростом… Лицо гладко выбрито… и очки у него золотые. Одет в черный костюм и перчатки, на жилете — толстая золотая цепочка часов…
— А как он говорил?
— Не знаю… По-моему, как священник, но не приходский, повыше чином…
— А второй?
— Тот вообще рта не открывал… А одет… в синий с белыми полосками костюм, черную шляпу с загнутыми полями и тоже в перчатках. Еще у второго — густая черная борода…
— Они не показались вам… гангстерами?
Капрал расхохотался:
— О нет! Скорее оба смахивали на судей!..
Ромео Тарчинини пригласил помощника пообедать. Он заказал пикката и, запивая ее кортезе, разливался соловьем, воспевая достоинства своей Джульетты с благородным намерением подтолкнуть Алессандро к скорейшей женитьбе, дабы тот наконец восстановил утраченное душевное равновесие. Однако Дзамполь, очевидно, слушал вполуха и, воспользовавшись минутной паузой, вдруг заметил:
— Как вы думаете, что за люди приходили к Регацци в казарму? — Мне кажется, Алессандро, вас не особенно интересует моя семья, верно? — немного поколебавшись, с досадой проворчал комиссар. — Неужто вы настолько «ищейка», что не в состоянии говорить ни о чем, кроме работы?
— Но, синьор комиссар, эта парочка…
— Ох, отстаньте от меня со всеми этими делами! Сейчас мы занимаемся не расследованием, а гастрономией! Так что наслаждайтесь пикката и скажите мне, разве это кортезе не благоухает всеми альпийскими травами?
О вине и вкусной пище Тарчинини мог говорить почти с таким же лиризмом, как о любви. Чтобы доставить ему удовольствие, инспектору пришлось долго распространяться о пьемонтских винах и кулинарных рецептах своей матери. А Ромео поведал о том, как готовит Джульетта-старшая и как много хитростей она унаследовала от родительницы, та — от своей и так далее, из поколения в поколение…
— Помните, Алессандро! — Тарчинини торжественно воздел перст. — Победы, поражения и тысячи погибших забываются очень быстро, зато рецепт хорошего блюда торжествует над любыми препятствиями и живет веками, игнорируя все человеческие глупости… Никто толком не знает, как выглядел Карл Великий, но всем известно, что он ел и что пил! Весьма утешительно, не правда ли?
— Утешительно?
— Вот именно, Алессандро! Мне нравится думать, что любая слава, достигнутая ценой крови, страданий и несправедливости, меркнет, тускнеет и исчезает, в то время как секрет какого-нибудь соуса, изобретенного чуть не тысячу лет назад, остается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Это ты, моя голубка?.. Я звоню только сказать тебе, что меня истерзали заботы… Почему?.. И ты еще спрашиваешь? Ma que! Да потому что тебя нет рядом, вот почему! Джульетта моя, я могу дышать только одним воздухом с тобой!.. Я страдаю, гибну и пропадаю… я постарел на двадцать лет! Короче говоря, превратился в дряхлого старика и одной ногой — уже в могиле!.. Что?.. Преувеличиваю?.. О Джульетта, ну как ты могла подумать такое?.. В квестуре при моем приближении все отворачиваются — так им тяжко смотреть на мое лицо!.. Ты смеешься?.. Да-да, смеешься, я слышал!.. Ах, Джульетта, поистине ты мать этой неблагодарной, бессердечной и бесстыдной девчонки, которая бросила родного отца, хотя клялась вернуться, и предпочла жить среди дикарей в Америке!.. Что?.. Что ты говоришь?.. Написала? Она возвращается?.. О благородная душа!.. Можешь болтать что угодно, Джульетта, но девочка — вылитый мой портрет! И когда же появится наш ангелочек? Когда вернется услада моего сердца? Счастье твое, что мы встретились, моя Джульетта, потому что иначе, может, у тебя и родились бы дети, но они и в подметки не годились бы тем, которыми ты сейчас по праву гордишься! Что? Когда я приеду?.. Да если б мог, примчался бы прямо сейчас! Хотя бы для того, чтобы сохранить остатки жизненных сил и лелеять тебя еще несколько лет, любовь моя… Но сначала мне надо арестовать убийцу… Чего я жду? Доказательств… О да, я знаю, кто преступник!.. Вернее, у меня есть очень серьезные подозрения… Нет, одного этого мало, моя соловушка… Вот заставлю его сознаться — и тут же приеду! С детьми все в порядке? А как бабушка? Дядя? Кузен? Племянники?
Получив от жены самые утешительные ответы, Ромео наконец повесил трубку, напоследок уверив Джульетту, что живет лишь ради нее и в разлуке ни к чему не испытывает ни интереса, ни вкуса. В оправдание Тарчинини можно сказать только, что он сам искренне верил собственным словам. Известие о скором возвращении старшей дочери преисполнило его неизъяснимой радостью. Теперь в его маленьком мирке снова восстановился мир и покой. И комиссар улегся спать с легким сердцем, блаженно улыбаясь, а во сне видел ангелов, причем каждый из них явно напоминал кого-нибудь из членов клана Тарчинини.
Сначала капрал Арнальдо Мантоли отчаянно робел перед следователями, тем более что ни один из них не отвечал его представлениям о полицейских. Но мало-помалу, поддаваясь обаянию добродушного комиссара, парень расслабился. Теперь он испытывал к маленькому кругленькому человечку с забавными усами и трогательно простодушным лицом безграничное доверие. Внутренний голос подсказывал, что если кто и отомстит за гибель его друга Регацци, то именно комиссар.
— Короче говоря, ваш друг никак не ожидал гостей?
— Бесспорно нет!
— Расскажите мне все…
— Что именно?
— Ну, как Регацци встретился с ними.
— Нино пошел со мной… Я уверен, что, пока он не увидал тех типов своими глазами, вообще думал, я его нарочно разыгрываю… Ну а потом, убедившись, что я не вру, растерялся.
«Арнальдо, — сказал он мне, — как по-твоему, кто бы это мог быть?» Я же, ясное дело, ни ухом ни рылом… Старший из двух синьоров, тот, у которого из кармана торчала толстая золотая цепка часов, спросил: «Это вы — Нино Регацци из Растро?» Ну а парень, конечно, ответил «да». «Отлично, — кивнул тот синьор. — У меня для вас приятные новости. Где бы мы могли спокойно поговорить?» Нино увел их в комнату для свиданий, а я вернулся в кордегардию…
— И что было потом?
— Минут через пятнадцать, а может и меньше, Нино вышел вместе с гостями. Пожали они друг другу руки, и буржуа укатили в своей машине — она стояла у самой казармы, но на другой стороне тротуара… «Фиат» то ли с кокардой, то ли с какой-то бумажкой на лобовом стекле… Я стоял слишком далеко, чтобы разобрать… Нино подбежал к нам и вытащил из кармана толстую пачку тысячелировых банкнот. Вид у него был совершенно очумелый! Парень даже приплясывал на месте…
— И он ничего не объяснил вам?
— Нет, слишком торопился в город…
— А к кому, не знаете?
— Нино бежал на свидание с девушкой, из-за которой у него могли быть неприятности…
— А как выглядели его гости?
— Два настоящих синьора… оба — очень важные… Старший, тот, что, видать, командовал, повыше ростом… Лицо гладко выбрито… и очки у него золотые. Одет в черный костюм и перчатки, на жилете — толстая золотая цепочка часов…
— А как он говорил?
— Не знаю… По-моему, как священник, но не приходский, повыше чином…
— А второй?
— Тот вообще рта не открывал… А одет… в синий с белыми полосками костюм, черную шляпу с загнутыми полями и тоже в перчатках. Еще у второго — густая черная борода…
— Они не показались вам… гангстерами?
Капрал расхохотался:
— О нет! Скорее оба смахивали на судей!..
Ромео Тарчинини пригласил помощника пообедать. Он заказал пикката и, запивая ее кортезе, разливался соловьем, воспевая достоинства своей Джульетты с благородным намерением подтолкнуть Алессандро к скорейшей женитьбе, дабы тот наконец восстановил утраченное душевное равновесие. Однако Дзамполь, очевидно, слушал вполуха и, воспользовавшись минутной паузой, вдруг заметил:
— Как вы думаете, что за люди приходили к Регацци в казарму? — Мне кажется, Алессандро, вас не особенно интересует моя семья, верно? — немного поколебавшись, с досадой проворчал комиссар. — Неужто вы настолько «ищейка», что не в состоянии говорить ни о чем, кроме работы?
— Но, синьор комиссар, эта парочка…
— Ох, отстаньте от меня со всеми этими делами! Сейчас мы занимаемся не расследованием, а гастрономией! Так что наслаждайтесь пикката и скажите мне, разве это кортезе не благоухает всеми альпийскими травами?
О вине и вкусной пище Тарчинини мог говорить почти с таким же лиризмом, как о любви. Чтобы доставить ему удовольствие, инспектору пришлось долго распространяться о пьемонтских винах и кулинарных рецептах своей матери. А Ромео поведал о том, как готовит Джульетта-старшая и как много хитростей она унаследовала от родительницы, та — от своей и так далее, из поколения в поколение…
— Помните, Алессандро! — Тарчинини торжественно воздел перст. — Победы, поражения и тысячи погибших забываются очень быстро, зато рецепт хорошего блюда торжествует над любыми препятствиями и живет веками, игнорируя все человеческие глупости… Никто толком не знает, как выглядел Карл Великий, но всем известно, что он ел и что пил! Весьма утешительно, не правда ли?
— Утешительно?
— Вот именно, Алессандро! Мне нравится думать, что любая слава, достигнутая ценой крови, страданий и несправедливости, меркнет, тускнеет и исчезает, в то время как секрет какого-нибудь соуса, изобретенного чуть не тысячу лет назад, остается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45