Ладно… Что бы ни случилось, теперь пеняйте только на себя… И во всяком случае, знайте одно: мы не выпустим вас из поля зрения! Денно и нощно мы будем следовать за вами по пятам! И так до той минуты, пока вы наконец не скажете правду!
Анджело упрямо набычился.
— В конце концов вы таки заставите меня отправить вас к праотцам… — проворчал он.
— И таким образом сами же дадите превосходное основание посадить вас под замок? Да, тогда уж точно двери тюрьмы захлопнутся за вами навеки, можете не сомневаться… Arrivederce presto, Angelo. Salute, signori!
И комиссар Тарчинини с невозмутимым видом и слегка насмешливой улыбкой выплыл из мастерской. Он остался весьма доволен собой.
Однако, войдя в кабинет и увидев инспектора Дзамполя, Ромео почувствовал, как у него защемило сердце. Один Господь ведает, что произойдет между Стеллой, удивленной и несомненно обрадованной известием, что Алессандро влюбился в нее с первого взгляда, и ни о чем не подозревающим инспектором, для которого девушка ровно ничего не значит! Впрочем, комиссар имел обыкновение во всем, что выходило за рамки его возможностей, полагаться на Всевышнего: такая позиция, с одной стороны, позволяла проявить какую-то заботу о ближнем, а с другой — снимала всякую ответственность с него самого.
Ромео рассказал о неудачном посещении Анджело Дани, и Дзамполь, успевший проникнуться к столяру глубочайшей неприязнью, предложил:
— Позвольте мне взять Дани на себя, синьор комиссар, и, клянусь, я вырву у него признание!
— Анджело — крепкий малый, с ним лучше не шутить!
— Я тоже не калека! И мы еще поглядим, осмелится ли он поднять руку на служителя закона!
Ромео не счел нужным делиться с ним уверенностью, что Дани вполне способен отлупить кого и чем попало. Кроме того, он подумал, что враждебность Дзамполя к брату Стеллы еще больше осложнит положение, когда девушка огорошит инспектора известием о его несуществующей любви… Даже будучи большим оптимистом по натуре и не сомневаясь, что в конце концов все непременно уладится, супруг Джульетты предпочитал не думать о ближайшем будущем и непосредственных результатах своего разговора со Стеллой. Однако он решительно не умел скрывать что бы то ни было от ближних, а потому уже хотел покаяться в содеянном, но в кабинет вошел дежурный и доложил, что мэтр Серантони, нотариус из Сузе, хотел бы поговорить с комиссаром и ждет у двери. Ромео облегченно вздохнул и приказал ввести законника (впрочем, он предвидел, что тот скоро явится с повинной).
Прежде чем нотариус, чья внушительная внешность несколько пострадала от недавних побоев, успел открыть рот, комиссар добродушно заметил:
— Судя по тому, что вы пришли сюда, мэтр, доктор Менегоццо добросовестно передал поручение… С его стороны это было весьма разумно, да и с вашей — тоже.
— Дело в том… я должен вам объяснить…
— Да нечего тут объяснять, мэтр… садитесь.
Серантони опустился на стул. Вид у него был несчастный.
— И что же вы хотели мне если не объяснить, то поведать, мэтр?
— Я даже не знаю, как подступиться к одному довольно тяжкому признанию, синьор комиссар…
— Да самым простым и естественным образом, мэтр Серантони. Например, можно так: когда вы допрашивали меня в Сузе, синьор комиссар, я вам соврал…
Посетитель вздрогнул:
— Позвольте…
— …а солгал я вам, поскольку при нашем разговоре присутствовала моя жена, — невозмутимо продолжал веронец.
Нотариус слегка замялся.
— Это правда, — наконец признал он.
— Что ж, сами видите: откровенность — самая простая на свете штука (конечно, если мы можем позволить себе такую роскошь). А теперь, мэтр Серантони, расскажите мне, что произошло на самом деле.
Сначала голос нотариуса слегка подрагивал, но по мере рассказа обретал все большую твердость.
— Вы видели мою супругу… побывали в Сузе и успели понять, что это за городишко… Все это не очень-то весело, и не стану скрывать, синьор, что при первой же возможности я стараюсь поскорее удрать в Турин, где… у меня есть добрая подруга… То, что я говорил в прошлый раз, в основном верно. Я действительно присутствовал на заседании нотариата и встретил там коллег, чьи фамилии вам тогда перечислил. Но ужинал я не с ними, а с одной молодой особой… Вы позволите мне назвать только ее имя?
И нотариус с таким пылом шепнул «Андреа», что комиссара охватило живейшее любопытство.
— Мы с ней отправились в ресторан «Бьяджини» на виа Салюццо… Там меня хорошо знают, и вы можете проверить… Но только спрашивайте о синьоре Карло Поньести… Вы ведь понимаете, почему в данных обстоятельствах я вынужден пользоваться… псевдонимом?
Тарчинини кивнул, и нотариус воспринял это как знак одобрения.
— Узнай об этом моя жена, случилось бы что-то страшное! Не только мое положение в Сузе стало бы совершенно невыносимым, но, что самое паршивое, в нашей семье все состояние принадлежит не мне, а ей… Боже милостивый! Но это же не повод хоронить себя заживо, верно?.. Я тоже имею право хоть иногда вздохнуть спокойно, а?
— Несомненно, синьор, несомненно… Значит, насколько я понимаю, это синьорина Андреа привела ваше лицо в такое плачевное состояние?
— Она? Caro angioletto!.. Да она готова умереть за меня! Я — радость всей ее жизни! Разве Андреа могла бы сделать мне больно? О, синьор комиссар, сразу видно, что вы не знаете эту крошку!
— Но ваши раны…
— После ужина мы решили выпить шампанского в баре, о котором Андреа однажды слышала… Мы посмотрели аттракционы, немного потанцевали, а потом я вдруг заметил, что мой кошелек исчез… Разумеется, я стал возмущаться, но на меня тут же набросились двое здоровенных верзил, зверски избили и вышвырнули на улицу…
— А синьорина Андреа?
— Что она могла сделать, poveretta, против таких чудовищ? Очевидно, бандиты знали, с кем имеют дело, и догадывались, что я не посмею жаловаться… Вот и вся история, синьор комиссар…
— Ради ваших клиентов, мэтр Серантони, надеюсь, вы гораздо лучше разбираетесь в хитросплетениях закона, нежели в особах слабого пола…
— Что вы имеете в виду, синьор комиссар?
— Да ничего… Доктор Менегоццо знает о ваших шалостях?
— А как же иначе? Порой ему случается принимать в них участие, но в тот вечер он не смог остаться со мной, поскольку в Сузе собирался муниципальный совет, а Джузеппе — первый заместитель мэра. После того как мы заехали в казарму и поговорили с несчастным молодым человеком, доктор отвез меня на пьяцца Кастелло, а сам вернулся в Сузе.
— Короче, вы ничего не знали о смерти Нино Регацци?
— Ничего, синьор комиссар… По правде говоря, я читал об этом в газете, но ждал подтверждения, прежде чем оповестить наследницу, синьору Валерию Росси.
— Гибель берсальера для нее — большое везение, а?
— Несчастье одних приносит…
— Да-да… — перебил Ромео.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Анджело упрямо набычился.
— В конце концов вы таки заставите меня отправить вас к праотцам… — проворчал он.
— И таким образом сами же дадите превосходное основание посадить вас под замок? Да, тогда уж точно двери тюрьмы захлопнутся за вами навеки, можете не сомневаться… Arrivederce presto, Angelo. Salute, signori!
И комиссар Тарчинини с невозмутимым видом и слегка насмешливой улыбкой выплыл из мастерской. Он остался весьма доволен собой.
Однако, войдя в кабинет и увидев инспектора Дзамполя, Ромео почувствовал, как у него защемило сердце. Один Господь ведает, что произойдет между Стеллой, удивленной и несомненно обрадованной известием, что Алессандро влюбился в нее с первого взгляда, и ни о чем не подозревающим инспектором, для которого девушка ровно ничего не значит! Впрочем, комиссар имел обыкновение во всем, что выходило за рамки его возможностей, полагаться на Всевышнего: такая позиция, с одной стороны, позволяла проявить какую-то заботу о ближнем, а с другой — снимала всякую ответственность с него самого.
Ромео рассказал о неудачном посещении Анджело Дани, и Дзамполь, успевший проникнуться к столяру глубочайшей неприязнью, предложил:
— Позвольте мне взять Дани на себя, синьор комиссар, и, клянусь, я вырву у него признание!
— Анджело — крепкий малый, с ним лучше не шутить!
— Я тоже не калека! И мы еще поглядим, осмелится ли он поднять руку на служителя закона!
Ромео не счел нужным делиться с ним уверенностью, что Дани вполне способен отлупить кого и чем попало. Кроме того, он подумал, что враждебность Дзамполя к брату Стеллы еще больше осложнит положение, когда девушка огорошит инспектора известием о его несуществующей любви… Даже будучи большим оптимистом по натуре и не сомневаясь, что в конце концов все непременно уладится, супруг Джульетты предпочитал не думать о ближайшем будущем и непосредственных результатах своего разговора со Стеллой. Однако он решительно не умел скрывать что бы то ни было от ближних, а потому уже хотел покаяться в содеянном, но в кабинет вошел дежурный и доложил, что мэтр Серантони, нотариус из Сузе, хотел бы поговорить с комиссаром и ждет у двери. Ромео облегченно вздохнул и приказал ввести законника (впрочем, он предвидел, что тот скоро явится с повинной).
Прежде чем нотариус, чья внушительная внешность несколько пострадала от недавних побоев, успел открыть рот, комиссар добродушно заметил:
— Судя по тому, что вы пришли сюда, мэтр, доктор Менегоццо добросовестно передал поручение… С его стороны это было весьма разумно, да и с вашей — тоже.
— Дело в том… я должен вам объяснить…
— Да нечего тут объяснять, мэтр… садитесь.
Серантони опустился на стул. Вид у него был несчастный.
— И что же вы хотели мне если не объяснить, то поведать, мэтр?
— Я даже не знаю, как подступиться к одному довольно тяжкому признанию, синьор комиссар…
— Да самым простым и естественным образом, мэтр Серантони. Например, можно так: когда вы допрашивали меня в Сузе, синьор комиссар, я вам соврал…
Посетитель вздрогнул:
— Позвольте…
— …а солгал я вам, поскольку при нашем разговоре присутствовала моя жена, — невозмутимо продолжал веронец.
Нотариус слегка замялся.
— Это правда, — наконец признал он.
— Что ж, сами видите: откровенность — самая простая на свете штука (конечно, если мы можем позволить себе такую роскошь). А теперь, мэтр Серантони, расскажите мне, что произошло на самом деле.
Сначала голос нотариуса слегка подрагивал, но по мере рассказа обретал все большую твердость.
— Вы видели мою супругу… побывали в Сузе и успели понять, что это за городишко… Все это не очень-то весело, и не стану скрывать, синьор, что при первой же возможности я стараюсь поскорее удрать в Турин, где… у меня есть добрая подруга… То, что я говорил в прошлый раз, в основном верно. Я действительно присутствовал на заседании нотариата и встретил там коллег, чьи фамилии вам тогда перечислил. Но ужинал я не с ними, а с одной молодой особой… Вы позволите мне назвать только ее имя?
И нотариус с таким пылом шепнул «Андреа», что комиссара охватило живейшее любопытство.
— Мы с ней отправились в ресторан «Бьяджини» на виа Салюццо… Там меня хорошо знают, и вы можете проверить… Но только спрашивайте о синьоре Карло Поньести… Вы ведь понимаете, почему в данных обстоятельствах я вынужден пользоваться… псевдонимом?
Тарчинини кивнул, и нотариус воспринял это как знак одобрения.
— Узнай об этом моя жена, случилось бы что-то страшное! Не только мое положение в Сузе стало бы совершенно невыносимым, но, что самое паршивое, в нашей семье все состояние принадлежит не мне, а ей… Боже милостивый! Но это же не повод хоронить себя заживо, верно?.. Я тоже имею право хоть иногда вздохнуть спокойно, а?
— Несомненно, синьор, несомненно… Значит, насколько я понимаю, это синьорина Андреа привела ваше лицо в такое плачевное состояние?
— Она? Caro angioletto!.. Да она готова умереть за меня! Я — радость всей ее жизни! Разве Андреа могла бы сделать мне больно? О, синьор комиссар, сразу видно, что вы не знаете эту крошку!
— Но ваши раны…
— После ужина мы решили выпить шампанского в баре, о котором Андреа однажды слышала… Мы посмотрели аттракционы, немного потанцевали, а потом я вдруг заметил, что мой кошелек исчез… Разумеется, я стал возмущаться, но на меня тут же набросились двое здоровенных верзил, зверски избили и вышвырнули на улицу…
— А синьорина Андреа?
— Что она могла сделать, poveretta, против таких чудовищ? Очевидно, бандиты знали, с кем имеют дело, и догадывались, что я не посмею жаловаться… Вот и вся история, синьор комиссар…
— Ради ваших клиентов, мэтр Серантони, надеюсь, вы гораздо лучше разбираетесь в хитросплетениях закона, нежели в особах слабого пола…
— Что вы имеете в виду, синьор комиссар?
— Да ничего… Доктор Менегоццо знает о ваших шалостях?
— А как же иначе? Порой ему случается принимать в них участие, но в тот вечер он не смог остаться со мной, поскольку в Сузе собирался муниципальный совет, а Джузеппе — первый заместитель мэра. После того как мы заехали в казарму и поговорили с несчастным молодым человеком, доктор отвез меня на пьяцца Кастелло, а сам вернулся в Сузе.
— Короче, вы ничего не знали о смерти Нино Регацци?
— Ничего, синьор комиссар… По правде говоря, я читал об этом в газете, но ждал подтверждения, прежде чем оповестить наследницу, синьору Валерию Росси.
— Гибель берсальера для нее — большое везение, а?
— Несчастье одних приносит…
— Да-да… — перебил Ромео.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45