После недавних стычек Нино Регацци чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что едва не вернулся в казарму. Но когда у тебя битком набит карман, негоже ложиться спать натощак, как какой-нибудь нищий! И берсальер решил устроить себе роскошное пиршество в одном из тех шикарных ресторанов, где ему наверняка не помешают ни Стелла, ни Анджело, ни священник, ни жених Элены. Их просто не пустят на порог. Эта мысль словно вдохнула в Регацци новые силы, и он бодро вошел в ресторан гостиницы «Венеция» на виа XX Сеттембре, чем немало изумил тамошний персонал, не привыкший обслуживать простых солдат. Метрдотель подумал, что Нино — сын крупного промышленника, банкира или коммерсанта, угодивший на военную службу. Регацци был так красив, что его почти инстинктивно причисляли к более высокому социальному слою, нежели тот, к которому он принадлежал на самом деле. Внешность так часто обманчива!
Перед сном Тарчинини долго писал жене, с юмором рассказывая, как три девушки пришли к нему посоветоваться, чем рискуют, если убьют берсальера.
«Согласись, моя Джульетта, что эти пьемонтцы — удивительный народ! И как только в них уживаются страсть, обостренное чувство риска и неискоренимый инстинкт сначала взвешивать все „за“ и „против“, а уж потом действовать… Ах, уж ты-то никогда не поступила бы так, моя голубка, a? Ma que! В твоих жилах течет романтическая кровь, которую мы, веронцы, наследуем из поколения в поколение… Ложась спать так далеко от тебя, я чувствую, что ни за что не смогу согреться…»
Ромео цинично добавил, что разлука с женой совершенно отбила у него аппетит, отлично зная, что столь материальное доказательство его грусти произведет на Джульетту большее впечатление, чем любые заверения и клятвы. Наконец, снова уверив жену, что она остается его единственной, вечной и неизменной любовью, что он ее целует, обнимает, ласкает, щекочет тысячью самых разнообразных образов, и прося передать самые нежные поцелуи детям, а передать привет бабушке в Бардолино, дяде в Вальданьо, кузену в Болонье и племянникам в Мантуе, комиссар запечатал письма. Он забрался в постель и, поскольку и впрямь отличался на редкость счастливым характером, едва натянув на голову одеяло, тотчас уснул.
В половине первого, проверив списки уходивших в увольнение, сержант Фаусто Скиенато убедился, что только Нино Регацци еще не вернулся в казарму. Злорадно предвкушая будущее наказание ослушника, он поделился новостью с капралом Мантоли, но тот стал защищать приятеля:
— У парня были так набиты карманы, сержант, что немудрено, если он это дело отпраздновал! Наверняка наш Нино сейчас в стельку пьян!
— Ну, пусть не волнуется, уж я заставлю его протрезветь!
— Слушайте, сержант, будьте великодушны, а? Ведь не каждый же день берсальеру удается покутить на полную катушку!
— А я, по-вашему, кучу? А у меня есть деньги? Или за мной бегают девчонки? Нет, капрал, нет! И поэтому не вижу причин помогать негоднику Регацци нарушать устав!
— Но…
— Молчите, Мантоли, или я заставлю вас в воскресенье дежурить вместе с вашим дружком Регацци! И не пытайтесь втихаря провести его в казарму — это вам дорого обойдется!
В два часа ночи весь приход дома Марино крепко спал. Ложась в постель, священник еще раз попросил Господа смягчить сердце Нино Регацци и внушить ему чувство ответственности. Тоска, Валерия и Иза мирно почивали. Первой из них снился жизнерадостный полицейский комиссар, которому она, видать, пришлась по душе. Жаль, что он так стар… Валерия отдыхала от дневных трудов, но, не отличаясь буйным воображением, никаких снов не видела. Иза и во сне мечтала, что в конце концов Нино вернется к ней одной. Элена долго не могла заснуть, поскольку заметила исчезновение из шкафа фотокарточки берсальера. Девушка почти не сомневалась, что похититель — ее жених Лючано. Поди узнай, что он теперь натворит! Только бы не разорвал помолвку… А Стелла так долго плакала, что подушка насквозь промокла. Лучше бы эта ночь никогда не кончалась… Будущее слишком пугало девушку.
Анджело вернулся поздно и в очень скверном настроении. Сначала он хотел заглянуть к сестре, но, поскольку в глубине души очень ее любил, решил не доставлять новых огорчений.
А Лючано, стараясь забыть об измене Элены, изрядно накачался вином…
И весь этот маленький мирок с его радостями и печалями, надеждами и сожалениями, любовью и ненавистью более или менее спокойно отдыхал под защитой Сан-Альфонсо де Лиджори, покровителя прихода.
Около трех часов ночи полицейские Диего Джезиотто и Энцо Джиральди, обходя квартал корсо Париджи, заметили в нише у двери одного из домов темную массу. Они подошли поближе и, включив электрический фонарик, обнаружили, что какой-то берсальер, похоже, спит прямо на тротуаре. Диего Джезиотто вздохнул.
— Здорово перебрал приятель… Ну, что будем с ним делать?
— Отволочем в казарму.
Диего нагнулся и попробовал поднять солдата.
— Алле — хоп! Вставай! Ты не в постели у своей милашки! Ох, свинюха, он даже не думает мне помогать!
Полицейский отпустил берсальера, и тот тяжело осел на землю. В ту же секунду луч фонаря упал на руки Джезиотто, и оба приятеля одновременно увидели кровь.
— Господи Боже! Да он не пьян, а мертв!
— Видать, нам сегодня не удастся даже подремать, старина, — сказал практичный Джиральди. — Ну, надо сообщить в контору… Оставайся тут… Парень, само собой, никуда не сбежит, но порядок есть порядок…
— Идет.
Собираясь уходить, Джиральди осветил лицо покойника.
— А красивый был берсальер, правда?
Полицейский, естественно, не знал, что это не просто красивый, а самый красивый из берсальеров…
Глава 2
Вооружившись маникюрными ножницами, Ромео Тарчинини перед зеркалом в ванной приступил в деликатнейшей ежеутренней операции — подравниванию кончиков усов и выстриганию каждого непокорного волоска. Только поработав ножницами, он мог со спокойной душой нанести на усы тончайший слой косметики, превращая таким образом это волосяное украшение в своего рода произведение искусства. Резкий телефонный звонок едва не привел к катастрофе, ибо от неожиданности комиссар чуть-чуть не отхватил половину уса. Бледный от волнения, Ромео немного постоял, опираясь на раковину и переводя дух. Наконец он подошел к телефону.
— Pronto? В чем дело?
— Сейчас с вами будут говорить, синьор.
— Надеюсь! Не хватало только, чтобы вы меня чуть не искалечили просто ради удовольствия послушать мой голос!
— Pronto! Синьор комиссар?
— Тарчинини слушает.
— Это Дзамполь.
— Ma que! Что это вам взбрело в голову, инспектор, звонить мне ни свет ни заря?
— Так сейчас, по-вашему, рано? Между прочим, уже половина десятого!.. Вы помните берсальера, которого три девушки мечтали отправить в мир иной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45