Наверное, в горах было бы куда теплее, не поселись там зимородки, зяблики, и снегири. Там, где гнездятся зимородки летом, само собой, и не пахнет, а поблизости от выводка зябликов озябнет даже мохнатый огр. Сейчас над нами вились снегири, что разумеется, предвещало снегопад. С крыльев пролетавших птиц сыпался белый порошок. Пука заметно нервничал.
— Да не трусь ты, — сказал я ему. — Ничего страшного. Конечно, ночью будет холодновато, но мы разожжем костер и согреемся. Попробуй-ка найти ровную площадку, а еще лучше — маленькую пещеру.
Но конь-призрак продолжал двигаться вверх по склону, не выказывая ни малейшего желания искать место для ночлега. В конце концов это стало меня раздражать.
— Слушай, Пука, — сердито сказал я, — сколько можно? Я устал и хочу отдохнуть, да и ты не так уж свеж, чтобы...
И тут я заметил, что идет снег. На небе не было ни облачка — снежные хлопья образовывались прямо в воздухе, видимо, из распыленного снегирями порошка. Они плавно опускались вниз, на лету увеличиваясь и приобретая причудливые очертания. Огромные белые снежинки казались сплетенными из тончайшего кружева. Мне удалось поймать одну за ободок, но они мигом растаяла в моей руке. Поверишь ли, у меня чуть слезы на глаза не навернулись! Конечно, хныкать варвару не к лицу, но глуп тот, кто считает, будто варвары не умеют ценить красоту.
Снегопад усиливался. Снежинки преломляли солнечные лучи, и воздух засветился всеми цветами радуги. Сотворенные из света фантомы в точности походили на настоящие снежинки — я попытался поймать одну, но пальцы мои схватили пустоту.
И тут перед нами появилось ущелье. Бездонное ущелье, в которое и заглянуть-то страшно, вдобавок, слишком широкое, чтобы через него перепрыгнуть. Неужто все труды пропадут впустую и нам придется поворачивать назад? — с огорчением подумал я. Однако в тот же миг снежные хлопья сомкнулись, уплотнились и образовали перекинутый через ущелье сверкающий белый мост. Я направил Пуку туда.
Однако, подойдя к краю пропасти, конь-призрак заартачился. Я ударил его пятками в бока, но он лишь возмущенно фыркнул и не сдвинулся с места.
— Ты что, ослеп? — крикнул я. — Моста не видишь?
— Нет тут никакого моста, — уверенно заявил он, — это иллюзия.
— С чего ты взял? И почему я должен тебе верить, ослиная башка?
— От ослиной башки слышу. Пораскинь мозгами — разве в реальной жизни могу я говорить по-человечески?
Я пораскинул мозгами — и вынужден был признать его правоту.
— Выходит, тут нет ни моста, ни снега и я с тобой не разговариваю?
— Вот именно. Все дело в снегирях. Они наводят на людей снежный морок. Нам надо добраться до настоящего снега, он замораживает иллюзии. Та что я поеду, а ты держись покрепче, и не слезай с моей спины, что бы тебе не привиделось.
— А почему этот морок не действует на твое сознание?
— До чего же ты бываешь глуп, варвар. Нет у меня никакого сознания. Я животное, а животные — существа несознательные.
Подумав, я решил, что ему виднее, но, не удержавшись, заметил:
— Вообще-то это довольно забавно.
Пук не удостоил меня ответом. Лишь презрительно фыркнул и продолжил путь.
Теперь снежинки обратились в снегурок — танцующих на ветру снежных фей. Их легкий, воздушный танец напомнил мне танцы эльфийских дев. Одна очаровательная снегурка, весьма похожая на Колокольчик, поманила меня пальчиком. Я хотел было спешиться, но Пука сердито взбрыкнул. От сотрясения мозги у меня встали на место, и я отказался от своего намерения.
Через некоторое время снежный морок сошел на нет, иллюзии истаяли, и перед моими глазами предстала унылая реальность — каменистый склон, покрытый чахлой растительностью. Кое-где, между камней намело настоящего снегу. Никакого моста, конечно же, не было, а вот ущелье оказалось подлинным, так что я не навернулся туда лишь благодаря Пуке. Мне припомнилось пророчество эльфийской старухи, возвестившей, что меня доведет до погибели жестокая ложь. Уж не этот ли ложный мост имела она в виду? Так или иначе, чутье Пуки уберегло меня от большой беды. Что же до этих обманных снегирей, то я твердо решил: ежели увижу хоть одного, непременно засажу в него стрелу.
— Спасибо, Пука, — сказал я коню. — Ты спас меня от собственной глупости. Ума у тебя оказалось побольше моего.
Конь-призрак утвердительно повел ухом и продолжил восхождение. Я вздохнул:
— Не сразу поймешь, где иллюзия, где реальность, но в том, что ты меня спас, сомневаться не приходилось. А коли так, значит, ты все-таки приручен.
Пука возмущенно фыркнул.
— Прошу прощения, — извинился я. — Может, я что не так понимаю. Если ты не приручен, то почему остаешься со мной.
Конь-призрак весьма выразительно повел шеей, так что, звякнула цепь.
И тут мне в голову пришла мысль совершенно блестящая для усталого и замороченного варвара:
— Пука, коли уж ты решительно отказываешься признавать себя прирученным, может, позволишь мне называть тебя другом.
Он одобрительно заржал. Наконец-то я попал в точку.
Убедившись, что морок нам больше не грозит, Пука остановился. Мы нашли пристанище — не то чтобы настоящую пещеру, а скорее углубление или нишу, но достаточно просторную, чтобы укрыть от пронизывающего ветра. Я наломал хворосту, развел костер и перекусил благоразумно прихваченными из замка фруктами. Пука копытами расковырял снег и добрался до сухой прошлогодней травы и мха. Конечно, ужин у него был не ахти, но сдается мне кони-призраки привычны к такому корму.
Когда костер прогорел до тлеющих угольков, мы устроились на ночь. Пука улегся, а я свернулся клубочком рядом с ним, радуясь теплу его тела. О безопасности тревожиться вроде бы не приходилось — кто полезет на крутую гору ради того, чтобы потревожить одинокого путника и его коня? Однако порядок есть порядок — варварам положено всегда быть начеку, и я спал так же чутко, как Пука.
Кажется, я уже говорил, что умение мыслить логически не относится к числу распространенных среди варваров достоинств. Случившееся в ту ночь еще раз подтвердило, что я типичный представитель своего народа. Любой даже самый слабый шорох мгновенно поднял бы меня на ноги, но мне и в голову не пришло, что опасность может подкрасться беззвучно.
Первым угрозу учуял Пука — его нюх и на этот раз сослужил нам лучшую службу, чем мой слух. Он не двинулся, лишь тихонько вдул мне в ухо струю теплого воздуха. Я проснулся и уже собрался было спросить его, в чем дело, когда почувствовал, как холодок скользит по моей лодыжке.
Ну конечно, снеговая змея. И как я мог забыть об этих опасных тварях? Снеговые змеи так же холодны и белы, как снег, в котором они обитают, поэтому в естественных условиях увидеть их очень трудно. Да и услышать тоже, ведь ползают они совершенно бесшумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Да не трусь ты, — сказал я ему. — Ничего страшного. Конечно, ночью будет холодновато, но мы разожжем костер и согреемся. Попробуй-ка найти ровную площадку, а еще лучше — маленькую пещеру.
Но конь-призрак продолжал двигаться вверх по склону, не выказывая ни малейшего желания искать место для ночлега. В конце концов это стало меня раздражать.
— Слушай, Пука, — сердито сказал я, — сколько можно? Я устал и хочу отдохнуть, да и ты не так уж свеж, чтобы...
И тут я заметил, что идет снег. На небе не было ни облачка — снежные хлопья образовывались прямо в воздухе, видимо, из распыленного снегирями порошка. Они плавно опускались вниз, на лету увеличиваясь и приобретая причудливые очертания. Огромные белые снежинки казались сплетенными из тончайшего кружева. Мне удалось поймать одну за ободок, но они мигом растаяла в моей руке. Поверишь ли, у меня чуть слезы на глаза не навернулись! Конечно, хныкать варвару не к лицу, но глуп тот, кто считает, будто варвары не умеют ценить красоту.
Снегопад усиливался. Снежинки преломляли солнечные лучи, и воздух засветился всеми цветами радуги. Сотворенные из света фантомы в точности походили на настоящие снежинки — я попытался поймать одну, но пальцы мои схватили пустоту.
И тут перед нами появилось ущелье. Бездонное ущелье, в которое и заглянуть-то страшно, вдобавок, слишком широкое, чтобы через него перепрыгнуть. Неужто все труды пропадут впустую и нам придется поворачивать назад? — с огорчением подумал я. Однако в тот же миг снежные хлопья сомкнулись, уплотнились и образовали перекинутый через ущелье сверкающий белый мост. Я направил Пуку туда.
Однако, подойдя к краю пропасти, конь-призрак заартачился. Я ударил его пятками в бока, но он лишь возмущенно фыркнул и не сдвинулся с места.
— Ты что, ослеп? — крикнул я. — Моста не видишь?
— Нет тут никакого моста, — уверенно заявил он, — это иллюзия.
— С чего ты взял? И почему я должен тебе верить, ослиная башка?
— От ослиной башки слышу. Пораскинь мозгами — разве в реальной жизни могу я говорить по-человечески?
Я пораскинул мозгами — и вынужден был признать его правоту.
— Выходит, тут нет ни моста, ни снега и я с тобой не разговариваю?
— Вот именно. Все дело в снегирях. Они наводят на людей снежный морок. Нам надо добраться до настоящего снега, он замораживает иллюзии. Та что я поеду, а ты держись покрепче, и не слезай с моей спины, что бы тебе не привиделось.
— А почему этот морок не действует на твое сознание?
— До чего же ты бываешь глуп, варвар. Нет у меня никакого сознания. Я животное, а животные — существа несознательные.
Подумав, я решил, что ему виднее, но, не удержавшись, заметил:
— Вообще-то это довольно забавно.
Пук не удостоил меня ответом. Лишь презрительно фыркнул и продолжил путь.
Теперь снежинки обратились в снегурок — танцующих на ветру снежных фей. Их легкий, воздушный танец напомнил мне танцы эльфийских дев. Одна очаровательная снегурка, весьма похожая на Колокольчик, поманила меня пальчиком. Я хотел было спешиться, но Пука сердито взбрыкнул. От сотрясения мозги у меня встали на место, и я отказался от своего намерения.
Через некоторое время снежный морок сошел на нет, иллюзии истаяли, и перед моими глазами предстала унылая реальность — каменистый склон, покрытый чахлой растительностью. Кое-где, между камней намело настоящего снегу. Никакого моста, конечно же, не было, а вот ущелье оказалось подлинным, так что я не навернулся туда лишь благодаря Пуке. Мне припомнилось пророчество эльфийской старухи, возвестившей, что меня доведет до погибели жестокая ложь. Уж не этот ли ложный мост имела она в виду? Так или иначе, чутье Пуки уберегло меня от большой беды. Что же до этих обманных снегирей, то я твердо решил: ежели увижу хоть одного, непременно засажу в него стрелу.
— Спасибо, Пука, — сказал я коню. — Ты спас меня от собственной глупости. Ума у тебя оказалось побольше моего.
Конь-призрак утвердительно повел ухом и продолжил восхождение. Я вздохнул:
— Не сразу поймешь, где иллюзия, где реальность, но в том, что ты меня спас, сомневаться не приходилось. А коли так, значит, ты все-таки приручен.
Пука возмущенно фыркнул.
— Прошу прощения, — извинился я. — Может, я что не так понимаю. Если ты не приручен, то почему остаешься со мной.
Конь-призрак весьма выразительно повел шеей, так что, звякнула цепь.
И тут мне в голову пришла мысль совершенно блестящая для усталого и замороченного варвара:
— Пука, коли уж ты решительно отказываешься признавать себя прирученным, может, позволишь мне называть тебя другом.
Он одобрительно заржал. Наконец-то я попал в точку.
Убедившись, что морок нам больше не грозит, Пука остановился. Мы нашли пристанище — не то чтобы настоящую пещеру, а скорее углубление или нишу, но достаточно просторную, чтобы укрыть от пронизывающего ветра. Я наломал хворосту, развел костер и перекусил благоразумно прихваченными из замка фруктами. Пука копытами расковырял снег и добрался до сухой прошлогодней травы и мха. Конечно, ужин у него был не ахти, но сдается мне кони-призраки привычны к такому корму.
Когда костер прогорел до тлеющих угольков, мы устроились на ночь. Пука улегся, а я свернулся клубочком рядом с ним, радуясь теплу его тела. О безопасности тревожиться вроде бы не приходилось — кто полезет на крутую гору ради того, чтобы потревожить одинокого путника и его коня? Однако порядок есть порядок — варварам положено всегда быть начеку, и я спал так же чутко, как Пука.
Кажется, я уже говорил, что умение мыслить логически не относится к числу распространенных среди варваров достоинств. Случившееся в ту ночь еще раз подтвердило, что я типичный представитель своего народа. Любой даже самый слабый шорох мгновенно поднял бы меня на ноги, но мне и в голову не пришло, что опасность может подкрасться беззвучно.
Первым угрозу учуял Пука — его нюх и на этот раз сослужил нам лучшую службу, чем мой слух. Он не двинулся, лишь тихонько вдул мне в ухо струю теплого воздуха. Я проснулся и уже собрался было спросить его, в чем дело, когда почувствовал, как холодок скользит по моей лодыжке.
Ну конечно, снеговая змея. И как я мог забыть об этих опасных тварях? Снеговые змеи так же холодны и белы, как снег, в котором они обитают, поэтому в естественных условиях увидеть их очень трудно. Да и услышать тоже, ведь ползают они совершенно бесшумно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97