Почему ему не дали умереть с честью?
Команда подводной лодки обходилась с ним и другими эвакуированными непонятно: почтительно и в то же время гадливо.
Когда он стал изгоем? Явно задолго до эвакуации с Новой Гвинеи. Лейтенант, спасший его от охотников за головами, обходился с ним как с предателем. Но он и раньше был не таким, как все. Почему его не съели акулы? Может, его мясо пахло иначе? Он должен был погибнуть вместе с товарищами в море Бисмарка. Его спасло отчасти везение, отчасти умение плавать.
Почему он умеет плавать? Отчасти потому, что отец учил его не верить в демонов.
Он громко смеется. Другие японцы оборачиваются.
Его учили не верить в демонов, теперь он сам - демон.
В следующий приход чернорясый громко смеется над Гото Денго.
- Я не пытаюсь вас обратить, - уверяет он. - Пожалуйста не говорите об этом старшим. Заниматься прозелитизмом строго запрещено, и нас жестоко накажут.
- Вы пытаетесь обратить меня не словами, а тем, что держите здесь, - говорит Гото Денго. Ему не хватает английского.
Чернорясого зовут отец Фердинанд. Он иезуит или что-то вроде того; владение английским дает ему неограниченную свободу маневра.
- Каким образом мы обращаем вас в свою веру, всего лишь приняв сюда? - Потом, чтобы окончательно выбить у Гото Денго землю из-под ног, повторяет то же самое на более или менее сносном японском.
- Не знаю. Живопись. Скульптура.
- Если вам не нравится наша живопись, закройте глаза и думайте об императоре.
- Я не могу все время держать глаза закрытыми.
Отец Фердинанд фальшиво смеется.
- Почему? Большинство ваших соотечественников успешно живет с закрытыми глазами от колыбели до могилы.
- Почему бы вам не повесить что-нибудь повеселее? Это больница или морг?
- La Pasyon очень важна здесь, - говорит отец Фердинанд.
- La Pasyon?
- Страдания Христа. Они очень понятны филиппинскому народу. Особенно сейчас.
У Гото Денго есть еще одна жалоба, но, чтобы ее высказать, приходится одолжить у отца Фердинанда японо-английский словарь и поработать несколько дней.
- Правильно ли я понял? - говорит отец Фердинанд. - Вы считаете, что, окружив заботой и милосердием, мы тем самым исподволь пытаемся обратить вас в католичество?
- Вы извращаете мои слова, - говорит Гото Денго.
- Я их выправляю, - парирует отец Фердинанд.
- Вы пытаетесь сделать меня одним из вас.
- Одним из нас? В каком смысле?
- Презренной личностью.
- Зачем нам это?
- Потому что у вас жалкая религия. Религия побежденных. Если вы сделаете меня жалкой личностью, мне захочется принять вашу религию.
- Обходясь с вами достойно, мы пытаемся сделать вас жалкой личностью?
- В Японии с больным не обходились бы так хорошо.
- Можете не объяснять, - говорит отец Фердинанд. - Вы в стране, где многих женщин изнасиловали японские военные.
Пора менять тему.
- Ignoti et quasi occulti - Societas Eruditorum, - говорит Гото Денго, читая надпись на медальоне, который висит у отца Фердинанда на груди. - Опять латынь? Что это значит?
- Это организация, к которой я принадлежу. Она межконфессиональная.
- Что это значит?
- Любой может в нее вступить. Даже вы, когда поправитесь.
- Я поправлюсь, - говорит Гото Денго. - Никто не будет знать, что я болел.
- Кроме нас. Ах да, понял! Никто из японцев не узнает. Да, правда.
- Но другие не поправятся.
- Тоже правда. Из всех здешних пациентов у вас самый лучший прогноз.
- Вы взяли больных японцев на свое попечение...
- Да. Этого более или менее требует наша религия.
- Теперь они жалкие личности. Вы хотите, чтобы они приняли вашу жалкую религию.
- Только в той мере, насколько им это на благо, - говорит отец Фердинанд. - Не потому, что они побегут и построят нам новый собор.
На следующий день Гото Денго выписывают. Он не чувствует себя здоровым, однако готов на все, лишь бы выбраться из этой колеи - день за днем играть в гляделки с Царем Иудейским.
Он думает, что его нагрузят вещмешком и отправят на автобусную остановку - добирайся, как знаешь. Тем не менее за ним приезжает автомобиль. Мало того, автомобиль подруливает к лётному полю, где Гото Денго сажают на маленький самолет. Он впервые летит по воздуху: волнение живительнее, чем полтора месяца в больнице. Самолет пролетает между двумя зелеными горами и (судя по солнцу) берет курс на юг. Только сейчас Гото Денго понимает, где был: в центре острова Лусон, к северу от Манилы.
Через полчаса они над столицей; внизу река Пасиг, потом залив, сплошь забитый транспортными судами. Подступы к морю охраняет пикет кокосовых пальм. Когда смотришь сверху, кажется, что ветки корчатся на ветру, словно насаженные на шип исполинские тарантулы. Гото Денго заглядывает пилоту через плечо и видит к югу от города две пересекающиеся под острым углом взлетно-посадочные полосы. Самолет начинает «козлить» от порывов ветра. Он подпрыгивает на полосе, словно передутый футбольный мяч, проносится мимо большей части ангаров и тормозит у отдельно стоящей караулки. Рядом дожидается человек на мотоцикле с коляской. Гото Денго жестами велят идти к мотоциклу; никто с ним не разговаривает. На нем армейская форма без знаков отличия.
На сиденье лежат мотоциклетные очки; Гото Денго надевает их, чтобы защитить глаза от насекомых. Немного страшно, потому что у него нет ни удостоверения, ни приказов. Однако с авиа базы их выпускают без всякой проверки документов.
Мотоциклист - молодой филиппинец - все время широко улыбается, не боясь, что насекомые застрянут в больших белых зубах. Он явно убежден, что у него лучшая работа в мире; может быть, так и есть. Он сворачивает на южную дорогу, которая, наверное, считается в здешних краях крупной магистралью, и начинает лавировать в потоке транспорта. В основном это повозки запряженные индийскими буйволами - огромными, с внушительными серповидными рогами. Автомобилей мало, изредка попадаются армейские грузовики.
Первые часа два дорога идет прямо, через плоскую сырую местность, где прежде выращивали рис. Гото Денго замечает слева водное пространство, но не знает, часть это океана или большое озеро.
- Лагуна-де-Бай, - говорит мотоциклист, проследив его взгляд. - Очень красиво.
Потом они сворачивают от лагуны на дорогу, что поднимается к плантациям сахарного тростника. Внезапно Гото Денго замечает вулкан: черный от растительности конус окутан туманом, словно москитной сеткой. Воздух такой плотный, что невозможно оценить размер и расстояние - то ли это шлаковый конус у самой дороги, то ли огромный стратовулкан в пятидесяти милях дальше.
Бананы, кокосовые пальмы, масличные и финиковые пальмы, поначалу редкие, преображают местность в своего рода влажную саванну. Мотоциклист заходит в придорожную лавчонку купить бензин. Гото Денго вытаскивает растрясенное тело из коляски и садится за столик под зонтиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Команда подводной лодки обходилась с ним и другими эвакуированными непонятно: почтительно и в то же время гадливо.
Когда он стал изгоем? Явно задолго до эвакуации с Новой Гвинеи. Лейтенант, спасший его от охотников за головами, обходился с ним как с предателем. Но он и раньше был не таким, как все. Почему его не съели акулы? Может, его мясо пахло иначе? Он должен был погибнуть вместе с товарищами в море Бисмарка. Его спасло отчасти везение, отчасти умение плавать.
Почему он умеет плавать? Отчасти потому, что отец учил его не верить в демонов.
Он громко смеется. Другие японцы оборачиваются.
Его учили не верить в демонов, теперь он сам - демон.
В следующий приход чернорясый громко смеется над Гото Денго.
- Я не пытаюсь вас обратить, - уверяет он. - Пожалуйста не говорите об этом старшим. Заниматься прозелитизмом строго запрещено, и нас жестоко накажут.
- Вы пытаетесь обратить меня не словами, а тем, что держите здесь, - говорит Гото Денго. Ему не хватает английского.
Чернорясого зовут отец Фердинанд. Он иезуит или что-то вроде того; владение английским дает ему неограниченную свободу маневра.
- Каким образом мы обращаем вас в свою веру, всего лишь приняв сюда? - Потом, чтобы окончательно выбить у Гото Денго землю из-под ног, повторяет то же самое на более или менее сносном японском.
- Не знаю. Живопись. Скульптура.
- Если вам не нравится наша живопись, закройте глаза и думайте об императоре.
- Я не могу все время держать глаза закрытыми.
Отец Фердинанд фальшиво смеется.
- Почему? Большинство ваших соотечественников успешно живет с закрытыми глазами от колыбели до могилы.
- Почему бы вам не повесить что-нибудь повеселее? Это больница или морг?
- La Pasyon очень важна здесь, - говорит отец Фердинанд.
- La Pasyon?
- Страдания Христа. Они очень понятны филиппинскому народу. Особенно сейчас.
У Гото Денго есть еще одна жалоба, но, чтобы ее высказать, приходится одолжить у отца Фердинанда японо-английский словарь и поработать несколько дней.
- Правильно ли я понял? - говорит отец Фердинанд. - Вы считаете, что, окружив заботой и милосердием, мы тем самым исподволь пытаемся обратить вас в католичество?
- Вы извращаете мои слова, - говорит Гото Денго.
- Я их выправляю, - парирует отец Фердинанд.
- Вы пытаетесь сделать меня одним из вас.
- Одним из нас? В каком смысле?
- Презренной личностью.
- Зачем нам это?
- Потому что у вас жалкая религия. Религия побежденных. Если вы сделаете меня жалкой личностью, мне захочется принять вашу религию.
- Обходясь с вами достойно, мы пытаемся сделать вас жалкой личностью?
- В Японии с больным не обходились бы так хорошо.
- Можете не объяснять, - говорит отец Фердинанд. - Вы в стране, где многих женщин изнасиловали японские военные.
Пора менять тему.
- Ignoti et quasi occulti - Societas Eruditorum, - говорит Гото Денго, читая надпись на медальоне, который висит у отца Фердинанда на груди. - Опять латынь? Что это значит?
- Это организация, к которой я принадлежу. Она межконфессиональная.
- Что это значит?
- Любой может в нее вступить. Даже вы, когда поправитесь.
- Я поправлюсь, - говорит Гото Денго. - Никто не будет знать, что я болел.
- Кроме нас. Ах да, понял! Никто из японцев не узнает. Да, правда.
- Но другие не поправятся.
- Тоже правда. Из всех здешних пациентов у вас самый лучший прогноз.
- Вы взяли больных японцев на свое попечение...
- Да. Этого более или менее требует наша религия.
- Теперь они жалкие личности. Вы хотите, чтобы они приняли вашу жалкую религию.
- Только в той мере, насколько им это на благо, - говорит отец Фердинанд. - Не потому, что они побегут и построят нам новый собор.
На следующий день Гото Денго выписывают. Он не чувствует себя здоровым, однако готов на все, лишь бы выбраться из этой колеи - день за днем играть в гляделки с Царем Иудейским.
Он думает, что его нагрузят вещмешком и отправят на автобусную остановку - добирайся, как знаешь. Тем не менее за ним приезжает автомобиль. Мало того, автомобиль подруливает к лётному полю, где Гото Денго сажают на маленький самолет. Он впервые летит по воздуху: волнение живительнее, чем полтора месяца в больнице. Самолет пролетает между двумя зелеными горами и (судя по солнцу) берет курс на юг. Только сейчас Гото Денго понимает, где был: в центре острова Лусон, к северу от Манилы.
Через полчаса они над столицей; внизу река Пасиг, потом залив, сплошь забитый транспортными судами. Подступы к морю охраняет пикет кокосовых пальм. Когда смотришь сверху, кажется, что ветки корчатся на ветру, словно насаженные на шип исполинские тарантулы. Гото Денго заглядывает пилоту через плечо и видит к югу от города две пересекающиеся под острым углом взлетно-посадочные полосы. Самолет начинает «козлить» от порывов ветра. Он подпрыгивает на полосе, словно передутый футбольный мяч, проносится мимо большей части ангаров и тормозит у отдельно стоящей караулки. Рядом дожидается человек на мотоцикле с коляской. Гото Денго жестами велят идти к мотоциклу; никто с ним не разговаривает. На нем армейская форма без знаков отличия.
На сиденье лежат мотоциклетные очки; Гото Денго надевает их, чтобы защитить глаза от насекомых. Немного страшно, потому что у него нет ни удостоверения, ни приказов. Однако с авиа базы их выпускают без всякой проверки документов.
Мотоциклист - молодой филиппинец - все время широко улыбается, не боясь, что насекомые застрянут в больших белых зубах. Он явно убежден, что у него лучшая работа в мире; может быть, так и есть. Он сворачивает на южную дорогу, которая, наверное, считается в здешних краях крупной магистралью, и начинает лавировать в потоке транспорта. В основном это повозки запряженные индийскими буйволами - огромными, с внушительными серповидными рогами. Автомобилей мало, изредка попадаются армейские грузовики.
Первые часа два дорога идет прямо, через плоскую сырую местность, где прежде выращивали рис. Гото Денго замечает слева водное пространство, но не знает, часть это океана или большое озеро.
- Лагуна-де-Бай, - говорит мотоциклист, проследив его взгляд. - Очень красиво.
Потом они сворачивают от лагуны на дорогу, что поднимается к плантациям сахарного тростника. Внезапно Гото Денго замечает вулкан: черный от растительности конус окутан туманом, словно москитной сеткой. Воздух такой плотный, что невозможно оценить размер и расстояние - то ли это шлаковый конус у самой дороги, то ли огромный стратовулкан в пятидесяти милях дальше.
Бананы, кокосовые пальмы, масличные и финиковые пальмы, поначалу редкие, преображают местность в своего рода влажную саванну. Мотоциклист заходит в придорожную лавчонку купить бензин. Гото Денго вытаскивает растрясенное тело из коляски и садится за столик под зонтиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157