Огромный дикий дракон был погружен в себя, его шея изогнулась, и голова почти покоилась на груди. Он уставился в темноту, погруженный в печаль.
— Ты все еще сердишься?
Пурпурно-Зеленый зашипел, но ничего не ответил.
— Это глупо злиться до сих пор. То, что произошло, мы давно уже пережили. Давным-давно.
— Глупо?
— Да.
— Глупо!
— — Да. Какой в этом смысл? Высокие Крылья охотится на севере. Я с тех пор ее больше и не видел. А тебя я вижу постоянно.
— Меня с тех пор никто не побеждал.
— У меня был драконий меч, а у тебя — нет. И как ты мог победить меня?
Пурпурно-Зеленый знал, что это правда, но все равно не мог смириться. Где-то глубоко внутри себя он все еще оставался диким драконом, плохо ладящим с дисциплиной Легионов, социальными правилами и порядком.
— Это было началом конца моей жизни.
— Конца той жизни. Теперь у тебя другая жизнь. И эта жизнь не так уж и плоха.
— Я пошел лечиться в горы, и тут появились эти проклятые грязные бесы.
Застарелый ужас перед пленом вновь нахлынул на дракона.
Его глаза начали сверкать огнем неприкрытой ненависти.
— Они переломали мне крылья.
— Ты и я, мы вновь встретились в смертельном месте. Они попробовали заставить нас убить друг друга, но мы отказались это сделать. Тогда мы сражались спина к спине и с тех пор делаем это постоянно.
— Гы живешь только на земле, ты не можешь рассуждать о жизни дикого дракона.
— Мы можем плавать, — обиженно сказал Базил, гордившийся адаптацией вивернов к береговой жизни. — Это не то же самое, что летать, но мы не привязаны к земле, как ты думаешь.
— Это не то же самое.
— И даже если это и так, то все равно это помогает мне понять твою потерю.
Пурпурно-Зеленый что-то пробормотал, потом сменил тему.
— Ты нарушаешь их правила. Ты плаваешь в океане.
— Тебе не стоит все время говорить об этом. Считается, что они этого не знают.
— Ты ненавидишь эти правила так же, как и я.
— Мне всегда были известны эти правила, я не дикий дракон, как ты.
Дикий дракон опять погрузился в свою всепоглощающую тоску.
— Тебе этого не понять.
— Да, ты прав. Мне повезло: ведьмы сумели восстановить мой хвост. Но твои крылья были слишком переломаны даже для магии.
— Слишком переломаны. Вонючие бесы…
— Однако подумай. У тебя уйма возможностей мстить им в этой твоей новой жизни. И к тому же ты хорошо питаешься.
— Пища постная.
— Зато всегда есть. Не слишком часто тебе приходится голодать.
Пурпурно-Зеленому пришлось признать правоту слов Базила.
В отличие от дикой жизни с ее частыми голодными периодами, жизнь в легионе была установившейся, сытой. Он задумался, на что бы еще пожаловаться.
— Ты называешь этот хвост вылеченным? — спросил он.
Они оба посмотрели на странный, коротковатый хвост Базила, искривленный в паре футов от кончика. Кожистоспинник прекрасно владел им, несмотря на травму. А красивым хвост никогда и не был.
— Лучше такой, чем вообще без хвоста. Я могу махать хвостовой булавой.
— У тебя есть хвост. А вот мои крылья сильно повреждены.
Я теперь бесполезен.
— Ты должен научиться хорошо владеть мечом. Ты сражался во многих битвах, убил много, много бесов, троллей тоже. Ты не бесполезен.
— Бесполезен. Не могу летать.
— Нет, не бесполезен. Ты убивал врагов и отомстил. На этого дракона произвело впечатление то, что ты сделал. Этот дракон научился махать мечом, как пушинкой. Легче учиться, когда дракон молод.
Огромная голова поднялась.
— Да-с-с-с, — зашипел он, как огромная змея.
Базил глубоко, с облегчением вздохнул. Это уже был шаг вперед. Такое случалось не первый раз, и Пурпурно-Зеленый непременно изливал свои обиды, а затем успокаивался. С ним постоянно повторялось одно и то же: он долго ныл, сожалея о своей потере, а затем что-нибудь его отвлекало. Иногда, правда, это случалось через несколько дней.
— Да-с-с-с, — сказал дикий дракон снова, теперь еще громче.
И тут он заговорил с таким сильным драконьим акцентом, что даже Базил с трудом его понимал. — Мы отомстим этим несъедобным тварям. Отрежем их поганые башки с поганых плеч.
Релкин и Мануэль услышали возбужденное шипение со стороны Пурпурно-Зеленого и посмотрели в его сторону.
— Он успокоился, — сказал Релкин.
— Несомненно, — в голосе Мануэля послышалось облегчение.
Он был бесконечно горд, что ухаживал за огромным диким драконом. Ведьмы регулярно представляли его рапорты в библиотеку, в отдел исследования драконов. Но временами дикий мог быть очень капризным.
— Если «орел», пойдешь и скажешь Кузо, — Релкин вытащил монету, имперский пенни чеканки нового монетного двора в Далхаузи.
— Это почему? Я всегда выбираю «решку», — проговорил Мануэль.
— Хочешь «решку»?
— Да.
— Хорошо.
Релкин подбросил монету. Она упала «решкой» вверх. Со вздохом Мануэль встал.
— Почему я с тобой всегда проигрываю?
— Я предлагал тебе выбор. Ты сам выбрал «решку». Она упала «решкой».
— Ты вместе со своими Старыми Богами — жулик.
— Иди, докладывай Кузо.
После того, как Мануэль сбежал по ступенькам вниз, Релкин спокойно поблагодарил Старых Богов, в особенности старого Каймо, который покровительствовал торговле и азартным играм.
Послышавшийся с башни громкий голос заставил драконира поднять голову. Охранники на башне смеялись над какой-то шуткой. Их смех разнесся над темным и спокойным болотом.
Море тростника почти не шевелилось. Высокие сосны выделялись темными силуэтами на фоне травы, освещенной янтарным светом луны. Релкин повернулся и пристально вгляделся в темную воду.
Они с Базилом уже работали здесь, в семи разных точках вокруг болота, поэтому он хорошо представлял географию будущего поля битвы. Он понимал, что на самом деле армия будет окружена, но, если им потребуется, они смогут прорваться сквозь фронт багути, которые встанут у них на пути к отступлению под прикрытие форта, расположенного на вулкане в пяти милях позади. И все же обстановка действовала на нервы. Враг, сосредоточенный вдоль берега реки, значительно превосходит их в численности, троллей — много. Аргонату предстояла жестокая тяжелая борьба. Трегор с самого начала ожидал затяжной кампании, именно поэтому он так строго требовал укрепить каждую возможную линию обороны и каждую высотку. Они должны сохранить свои силы и нанести значительный урон падмасцам.
Релкин был уверен, что это осуществимо. Войска легиона были намного лучше, чем толпа бесов и троллей, на которых ставили падмасцы.
На какое-то время он выбросил войну из головы и начал думать об Эйлсе. Пока он молился, чтобы с ней ничего не случилось, перед его глазами всплыло ее лицо. Молился он и о том, чтобы они наконец навсегда соединились и начали бы растить детей где-нибудь в верхних землях Кенора.
Он едва успел закончить свою коротенькую молитву, на этот раз к Великой Матери, как его учили в Драконьем доме, как вдали, за несколько миль, над болотом ярко вспыхнул зеленый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Ты все еще сердишься?
Пурпурно-Зеленый зашипел, но ничего не ответил.
— Это глупо злиться до сих пор. То, что произошло, мы давно уже пережили. Давным-давно.
— Глупо?
— Да.
— Глупо!
— — Да. Какой в этом смысл? Высокие Крылья охотится на севере. Я с тех пор ее больше и не видел. А тебя я вижу постоянно.
— Меня с тех пор никто не побеждал.
— У меня был драконий меч, а у тебя — нет. И как ты мог победить меня?
Пурпурно-Зеленый знал, что это правда, но все равно не мог смириться. Где-то глубоко внутри себя он все еще оставался диким драконом, плохо ладящим с дисциплиной Легионов, социальными правилами и порядком.
— Это было началом конца моей жизни.
— Конца той жизни. Теперь у тебя другая жизнь. И эта жизнь не так уж и плоха.
— Я пошел лечиться в горы, и тут появились эти проклятые грязные бесы.
Застарелый ужас перед пленом вновь нахлынул на дракона.
Его глаза начали сверкать огнем неприкрытой ненависти.
— Они переломали мне крылья.
— Ты и я, мы вновь встретились в смертельном месте. Они попробовали заставить нас убить друг друга, но мы отказались это сделать. Тогда мы сражались спина к спине и с тех пор делаем это постоянно.
— Гы живешь только на земле, ты не можешь рассуждать о жизни дикого дракона.
— Мы можем плавать, — обиженно сказал Базил, гордившийся адаптацией вивернов к береговой жизни. — Это не то же самое, что летать, но мы не привязаны к земле, как ты думаешь.
— Это не то же самое.
— И даже если это и так, то все равно это помогает мне понять твою потерю.
Пурпурно-Зеленый что-то пробормотал, потом сменил тему.
— Ты нарушаешь их правила. Ты плаваешь в океане.
— Тебе не стоит все время говорить об этом. Считается, что они этого не знают.
— Ты ненавидишь эти правила так же, как и я.
— Мне всегда были известны эти правила, я не дикий дракон, как ты.
Дикий дракон опять погрузился в свою всепоглощающую тоску.
— Тебе этого не понять.
— Да, ты прав. Мне повезло: ведьмы сумели восстановить мой хвост. Но твои крылья были слишком переломаны даже для магии.
— Слишком переломаны. Вонючие бесы…
— Однако подумай. У тебя уйма возможностей мстить им в этой твоей новой жизни. И к тому же ты хорошо питаешься.
— Пища постная.
— Зато всегда есть. Не слишком часто тебе приходится голодать.
Пурпурно-Зеленому пришлось признать правоту слов Базила.
В отличие от дикой жизни с ее частыми голодными периодами, жизнь в легионе была установившейся, сытой. Он задумался, на что бы еще пожаловаться.
— Ты называешь этот хвост вылеченным? — спросил он.
Они оба посмотрели на странный, коротковатый хвост Базила, искривленный в паре футов от кончика. Кожистоспинник прекрасно владел им, несмотря на травму. А красивым хвост никогда и не был.
— Лучше такой, чем вообще без хвоста. Я могу махать хвостовой булавой.
— У тебя есть хвост. А вот мои крылья сильно повреждены.
Я теперь бесполезен.
— Ты должен научиться хорошо владеть мечом. Ты сражался во многих битвах, убил много, много бесов, троллей тоже. Ты не бесполезен.
— Бесполезен. Не могу летать.
— Нет, не бесполезен. Ты убивал врагов и отомстил. На этого дракона произвело впечатление то, что ты сделал. Этот дракон научился махать мечом, как пушинкой. Легче учиться, когда дракон молод.
Огромная голова поднялась.
— Да-с-с-с, — зашипел он, как огромная змея.
Базил глубоко, с облегчением вздохнул. Это уже был шаг вперед. Такое случалось не первый раз, и Пурпурно-Зеленый непременно изливал свои обиды, а затем успокаивался. С ним постоянно повторялось одно и то же: он долго ныл, сожалея о своей потере, а затем что-нибудь его отвлекало. Иногда, правда, это случалось через несколько дней.
— Да-с-с-с, — сказал дикий дракон снова, теперь еще громче.
И тут он заговорил с таким сильным драконьим акцентом, что даже Базил с трудом его понимал. — Мы отомстим этим несъедобным тварям. Отрежем их поганые башки с поганых плеч.
Релкин и Мануэль услышали возбужденное шипение со стороны Пурпурно-Зеленого и посмотрели в его сторону.
— Он успокоился, — сказал Релкин.
— Несомненно, — в голосе Мануэля послышалось облегчение.
Он был бесконечно горд, что ухаживал за огромным диким драконом. Ведьмы регулярно представляли его рапорты в библиотеку, в отдел исследования драконов. Но временами дикий мог быть очень капризным.
— Если «орел», пойдешь и скажешь Кузо, — Релкин вытащил монету, имперский пенни чеканки нового монетного двора в Далхаузи.
— Это почему? Я всегда выбираю «решку», — проговорил Мануэль.
— Хочешь «решку»?
— Да.
— Хорошо.
Релкин подбросил монету. Она упала «решкой» вверх. Со вздохом Мануэль встал.
— Почему я с тобой всегда проигрываю?
— Я предлагал тебе выбор. Ты сам выбрал «решку». Она упала «решкой».
— Ты вместе со своими Старыми Богами — жулик.
— Иди, докладывай Кузо.
После того, как Мануэль сбежал по ступенькам вниз, Релкин спокойно поблагодарил Старых Богов, в особенности старого Каймо, который покровительствовал торговле и азартным играм.
Послышавшийся с башни громкий голос заставил драконира поднять голову. Охранники на башне смеялись над какой-то шуткой. Их смех разнесся над темным и спокойным болотом.
Море тростника почти не шевелилось. Высокие сосны выделялись темными силуэтами на фоне травы, освещенной янтарным светом луны. Релкин повернулся и пристально вгляделся в темную воду.
Они с Базилом уже работали здесь, в семи разных точках вокруг болота, поэтому он хорошо представлял географию будущего поля битвы. Он понимал, что на самом деле армия будет окружена, но, если им потребуется, они смогут прорваться сквозь фронт багути, которые встанут у них на пути к отступлению под прикрытие форта, расположенного на вулкане в пяти милях позади. И все же обстановка действовала на нервы. Враг, сосредоточенный вдоль берега реки, значительно превосходит их в численности, троллей — много. Аргонату предстояла жестокая тяжелая борьба. Трегор с самого начала ожидал затяжной кампании, именно поэтому он так строго требовал укрепить каждую возможную линию обороны и каждую высотку. Они должны сохранить свои силы и нанести значительный урон падмасцам.
Релкин был уверен, что это осуществимо. Войска легиона были намного лучше, чем толпа бесов и троллей, на которых ставили падмасцы.
На какое-то время он выбросил войну из головы и начал думать об Эйлсе. Пока он молился, чтобы с ней ничего не случилось, перед его глазами всплыло ее лицо. Молился он и о том, чтобы они наконец навсегда соединились и начали бы растить детей где-нибудь в верхних землях Кенора.
Он едва успел закончить свою коротенькую молитву, на этот раз к Великой Матери, как его учили в Драконьем доме, как вдали, за несколько миль, над болотом ярко вспыхнул зеленый свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100