Ланге вздохнул.
— Что ж, ты все равно рано или поздно узнаешь… Елена собирается принять постриг.
— Принять постриг ?!
— Да, уйти в обитель… И передать все деньги церкви.
Потрясенный, Кордин сидел неподвижно, глядя в пол. Ланге спрашивал его о чем-то, но он не слышал. Он был оглушен и ослеплен внезапно обрушившимся на него ударом. Ланге провел рукой перед его глазами. Никакой реакции.
— Отнесись к этому проще, — сочувственно проговорил граф. — Ты действительно художник своего искусства… Ты выкрутишься.
Кордин продолжал молчать.
— Напрасно я тебе сказал, — с искренним сожалением промолвил Ланге. — Елена сумела бы тебя подготовить… Мне лучше уйти сейчас.
— Да, — Кордин поднял на друга невидящий взгляд. — Мне надо остаться одному… Осмыслить это. Прости. Я приеду, как только…
— Ты прости меня, — коротко сказал Ланге и вышел.
Еще несколько минут Кордин сидел в оцепенении, потом вскочил, схватил канделябр с тремя свечами и помчался в спальню сестры. Он распахнул дверь с таким грохотом, что перепуганная Елена (она не спала, а читала в постели) уронила книгу на одеяло. Тут же Кордин подхватил пухлый том, захлопнул, посмотрел на обложку.
— А, наставления преподобных святош! Я знаю, кто подсунул тебе эту дрянь…. — он швырнул книгу в угол. — Лена… Это правда?
— Что… Правда?
— Что ты собираешься стать монахиней! — заорал Кордин, припечатывая канделябр к столу. — И отдать им все свое состояние!
— Тебе Ланге рассказал?
— Какая разница, кто мне рассказал! Это правда?
Опомнившаяся уже Елена твердо встретила бешеный взгляд брата.
— А если правда, тогда что?
Кордин весь как-то обмяк, словно воздушный шар, из которого выпустили воздух. Он без сил опустился на стул возле кровати.
— Тогда… Тогда ты сумасшедшая, вот что.
— Почему? По-твоему, все те, кто посвятил жизнь Богу — сумасшедшие?
— По-моему, да.
— А по-моему, ты сокрушаешься больше о том, что тебе негде будет брать деньги для твоих афер!
— Я знаю, знаю, знаю, — повторял Кордин, раскачиваясь на стуле, — я знаю, кто сбил тебя с толку… Вот эта его афера будет поразмашистей моих… Я убью этого негодяя!
Елена презрительно усмехнулась.
— Убьешь? Ну, так убей… Бери пистолет и иди убивать, чего же ты ждешь?! Немало мучеников положили жизни за святую церковь, создай еще одного… Но имей в виду — мученическая смерть отца Павла лишь укрепит меня в моем решении. Подумай об этом в камере, прежде чем тебя поволокут на виселицу!
— Лена, — Кордин умоляюще протянул к ней руки. — Лена, не делай этого. Ты попала в сети ловкого проходимца и его своры. Пойми, им дела нет до спасения твоей души. Им нужны твои капиталы!
— Владимир, чем скорее мы прекратим этот разговор, тем лучше для нас обоих.
Закрыв лицо руками, Кордин заплакал.
— Я люблю тебя, Лена… Я не хочу терять тебя навсегда…
— Уходи, — спокойно сказала она.
Когда он медленно брел к двери, а она смотрела на его согнутую спину и опущенные плечи, сердце ее замирало от жалости. Но она не остановила, не окликнула его.
13.
Ланге проваливался в небытие, в изначальную пустоту.
Ему было страшно, потому что здесь он был не один. Пустота — не как область пространства, где ничего нет , а пустота агрессивная, разнимающая сознание, дробящая его на бесчисленные элементы самой себя. Пустота, подменяющая разум и память, ибо здесь еще нечего осмысливать и нечего помнить…
Но здесь был еще кто-то .
Невидимый, могущественный.
Сквозь пелену, застилавшую его глаза, Ланге неясно видел колеблющееся пламя свечи, многократно отраженное в зеркалах. Одурманенный магическими снадобьями, он падал в бесконечный тоннель, в бездну. Свеча погасла; беспросветный мрак окружил его.
Потом он увидел звезды. Они мчались ему навстречу, снизу вверх, их было много, они сливались в головокружительные огненные спирали в темноте. Стремительность его падения соперничала со стремительностью восхождения звезд.
И все они погасли, как раньше свеча.
Он был в городе… И не был в нем. Какая-то часть его, разделенного, сознавала, что он находится невообразимо далеко от этого города, представшего перед ним смутными громадами домов-исполинов в туманном мареве. Но другая часть, отрешенная, была объята тоскливым ужасом необратимости происходящего. Он не вернется назад, отсюда нет дороги. Он обречен остаться в этом чуждом городе, которого не может быть.
Туман отступал. Ланге видел странные экипажи, плоские и быстрые, похожие на глубоководных рыб с ярко горящими глазами. Перед ним
/перед его внутренним взором? Нет, это было что-то другое/
торопливо проходили кричаще одетые люди. Но при всем этом разноцветье самодвижущихся экипажей, витрин и одеяний отнюдь не карнавальная атмосфера ощущалась в городе. Здесь царил страх. И в абсолютном безмолвии (Ланге не слышал звуков, он мог только смотреть) зловещая эманация страха становилась почти физически осязаемой.
Совсем рядом бесшумно вспыхнуло огненное облако взрыва. Люди падали, истекали кровью. Кто-то поднимался, пытался отбежать подальше, падал снова. В маленькую нишу в стене дома, возле которого полыхнул взрыв, забилась кошка. Рот ее раскрывался в неслышном крике, на белой шерсти расплывалось кровавое пятно.
Боль этих людей, и этой кошки, боль, разлитая над городом, переполняла Александра Ланге. Неодолимая сила выталкивала его прочь, снова в черную пустоту…
Которая стала горящей свечой, и зеркалами, и комнатой.
Он вернулся. Боль стучала в висках.
Над ним склонилась Зоя, нежно прижимая ладони к его голове.
— Что это было? — выдохнул он.
— Будущее.
— Я не хочу. Ты обманула меня. Ты обещала силу и власть… Там нет ни силы, ни власти. Там — только страх… Освободи меня. Не дай мне пропасть в этом ужасе. Я не хочу туда снова.
— Выпей, — Зоя поднесла ему стаканчик с какой-то золотистой жидкостью. — Я знаю, это больно. Тебе нужно отдохнуть.
Он отвел ее руку, но затем все же взял стаканчик и выпил.
— А то… Черное, пустое… И звезды?
— Тоже будущее, но самое близкое. Там, за черной завесой — то, что случится с нами самими. Завтра, через месяц, через год или годы. Никто не может увидеть этого.
— Почему?
— Потому что этого еще нет.
— Я не понимаю…
— Ты поймешь.
14.
Он видел .
Закрыв глаза, он грезил о Будущем — но это были не грезы, не порождение магических фантазий. Он видел Будущее таким, каким оно наступит, каким оно уже наступило , если смотреть издалека, из надмирной дали всеохватывающей протяженности Времени.
Уроки Зои давались ему нелегко. Он, граф Ланге, утонченный интеллектуал, образованнейший человек, порой мог с трудом усвоить то, что пыталась открыть ему девушка, выросшая в лесу. Они говорили на слишком разных языках. Он долго не мог понять, почему близкое тонет во мраке, а доступно лишь далекое, почему нельзя увидеть свою судьбу и судьбы его современников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79