— Вопреки твоему запрету?
— Делал ты попытки или не делал?
— Ох, — вздохнул писатель, — от тебя ничего не скроешь…
— Что ты узнал?
— Ничего.
— Аркадий!
— Да говорю же тебе, ничего! Это привидение какое-то. Никто его не знал, никто с ним не разговаривал. Даже с юридической фирмой, которая оформляла сделку, все переговоры велись через посредников.
— Но он должен был хотя бы подписать бумаги.
— Из этих стряпчих трудно что-то вытащить, профессиональная этика. Но я почти не сомневаюсь, что он и подписание документа сумел устроить, не показываясь им на глаза.
— Так я и думал, — произнес Ланге.
Он подошел к окну, долго стоял и следил за полетом кружащихся в сумерках снежинок.
— Метель утихает, — негромко сказал он, — эта ночь будет безмятежной…
Задернув портьеру, он обернулся к Горскому.
— Аркадий, ты помнишь ту девушку, Зою? Дочь моего лесничего?
— Ту, что сбежала непонятно почему?
— Я отлично знаю, почему она сбежала. Она была моей возлюбленной. Я… Обидел ее. Оскорбил ее чувства.
— О! Это… Безусловно, печально. Я уверен, что ты не хотел. Но…
— Она — потомок ламаджи, Аркадий. Она сама говорила мне об этом. И лиджонг показала мне тоже она. В подземелье… В пещере, которую я не смог потом найти.
— Значит, ты все знал с самого начала, — укоризненно констатировал Горский.
— В том-то и дело, что нет! Слово «ламаджи» было для меня пустым звуком. Она сказала, что так называлось племя… Связывала с лиджонгом и с магией. Она… Продемонстрировала мне магический обряд. И это все. Теперь ты видишь, что я не лгал тебе. Умолчал о том, о чем говорить и смысла не имело…
— Какой обряд? — спросил Горский с живым любопытством.
— Да это неважно… Намного важнее другое. Сейчас, после твоих изысканий, можно попытаться выстроить цепочку догадок. Джейя могла привезти семена лиджонга с острова. Я не знаю, погиб ли в огне Брагин, но Джейя спаслась и спасла свою дочь, и семена, и книгу. Либо все трое скрылись от преследований, а дом подожгли, чтобы замести следы. Отсюда и берет начало семейная линия Зои.
— Конечно, это возможно. И что из этого следует?
— Она угрожала мне. Убийство брата — это ее месть. Разве это не очевидно? Если книга передавалась по наследству, она должна была в конце концов оказаться у Зои.
— Но вот как раз с книгой далеко не все ясно. Ее написала не Джейя, не таинственная ламаджи. Ее написал русский ученый Федор Брагин. И что же он мог такого написать, что привело священника к самоубийству?
— Но мы не знаем, — возразил Ланге, — ни степени влияния Джейи на Брагина, ни обстоятельств создания книги. Может быть, рукой Брагина водила Джейя? Но к чему гадать… Вот найдем книгу, тогда посмотрим.
— Ты все-таки надеешься ее найти?
— Обязательно.
— А как ты привязываешь сюда Нимандштайн? Кусок дерева на острове? Прости великодушно, это…
— Нет, просто я считаю сомнительным, что две загадочные истории, так тесно переплетенные, никак не связаны одна с другой… Нимандштайн — замок Кордина…
— И ты по-прежнему жаждешь отомстить Кордину? Даже зная, что он был простым инструментом, слепым орудием в чужих руках?
— Не слепым орудием, — подчеркнул резко Ланге, — а сообщником убийства. Он знал, что делает. У Зои были свои мотивы, а у него свои. Они равно виновны, но если Зое можно даже сочувствовать, то Кордин — презренный негодяй!
Горский взял со стола изящные ножницы для сигар, щелкнул ими в воздухе, точно отсекая этим жестом какую-то мешающую часть своих размышлений.
— Не укладывается тут что-то, — сказал он.
— Что?
— Почему удар был направлен не против тебя, а против отца Павла? Он в чем виноват — только в том, что имел несчастье быть твоим братом? И кто написал анонимное письмо — Зоя? И если она, то зачем?
— Аркадий, тут можно придумывать более или менее убедительные ответы. Но стоит ли нам тратить на это время? Я уверен теперь, что письмо написала Зоя. И боюсь, что все это — книга, смерть моего брата, письмо, Кордин — лишь карты в какой-то дьявольски хитроумной игре.
— А игрок — Зоя?
— Может быть, тоже карта, — сказал Ланге.

Часть третья
Лезвие меча
1.
Он стоял на берегу океана, на высоком утесе, почти на самом краю обрыва. Далеко внизу холодные волны разбивались вдребезги, врезаясь в серые скалы. Солнца, тусклого северного солнца не было видно за плотной завесой туч. Но не было пока и тьмы: она придет позже, она готова к пришествию.
Там, в море, он видел призрачный силуэт корабля. Снова и снова, как на затертой ленте синематографа, этот корабль пытался увернуться от рифов, избежать своей неотвратимой участи. Но снова и снова шторм увлекал его к гибели. Этому кораблю не спастись, не возвратиться домой. Сколько ни запускай ленту, она покажет лишь то, что уже произошло.
Человек на берегу отступил от края утеса, повернулся и зашагал по склону к долине. Отсюда, сверху, ему были видны все три шаманских костра одновременно. Разложенные равносторонним треугольником (сторона не менее мили), они полыхали ярко в преддверии грядущей тьмы.
Он спускался, подходил ближе, и вскоре два костра исчезли за холмами, а третий разросся в огромный огненный цветок, буйно раскинувший источающие жар лепестки. Цветок раскрывал объятия, он звал и ждал. Тот, кто пришел с берега, остановился в отдалении. Он не мог идти дальше, это значило попасть в круг притяжения магического огня.
Шаманы в багровых одеждах плясали возле костра. Их бесстрастные, словно вырезанные из камня лица были щедро раскрашены углем и охрой. Перекличка их бубнов, выплетающих сложный ритм, неслась над островом. Большой костер окружали пять маленьких, на каждом кипело красное зелье в каменной чаше.
Человек, пришедший с берега, смотрел на шаманскую пляску не отрываясь… Но он был здесь не один. Он чувствовал себя частью сущности, которая была больше и сильнее его, которая вмещала его полностью и все же была другой . Не только его взгляд, но и еще чей-то — отстраненный, ироничный. Не только его память, истерзанная страхом и тревожным предзнанием неизбежного.
Здесь был кто-то еще.
Это походило на его путешествия в Будущее, но он понимал, что происходит что-то иное, резко отличное, противоположное даже. Не столько по времени противоположное (хотя сейчас Ланге был не в Будущем, а в Прошлом), сколько по сути…
И обрушилась тьма.
Она была переполнена звездами, а ведь звезды не могли светить с неба, закрытого тучами. И эти звезды были не только наверху, они были вокруг, везде… Многие из них были словно вышиты на занавесе, развеваемом ветром. Закрытый занавес… Готовый вот-вот уступить напору ветра и распахнуться. Что скрывалось за ним? Ланге не хотел этого знать, не хотел видеть.
Ему и не суждено было увидеть — во всяком случае теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79