— Когда мы приедем на море, — сказала Тапело.
— Что?
— Можно будет пойти на пляж. Ну, то есть погулять по пляжу.
— Мы, может, и погуляем. Но тебя с нами не будет.
— Но я же вам хорошо помогаю. Вчера вечером…
— Вчера — это было вчера, а сегодня — уже сегодня.
— Ну а сегодня? Если бы не я, вы бы сейчас так и плутали неизвестно где.
— Знаешь что, девочка, бежать уже некуда. Болезнь пожирает весь мир и когда-нибудь доберётся и до тебя. — Я знаю, да.
— А знаешь, в чем главная сложность с такими, как ты? Если твоё состояние ещё не такое тяжёлое, как у всех остальных, это ещё не значит…
— Ну, блин. И что я, по-твоему, должна делать?
— Малышка, от шума не скроешься. — Хендерсон отвернулась от Тапело. — Слушайте. Марлин, Павлин. Слушайте, что я скажу. Я хочу, чтобы сегодня все было очень легко и просто. Хочу доехать до места, найти того парня. Как его там?
— Джейми.
Я уже показала им письмо Кингсли.
— Джейми, да. Джейми из театра.
— Вы о чем? — спросила Тапело.
— И я не хочу никаких неприятностей, — сказала Хендерсон.
— Никто не хочет, — сказала я.
— Ну вот, Марлин. Нам не нужны лишние сложности. Павлин? Ты меня слышишь? Павлин? Что ты делаешь?
— Что?
— Что ты делаешь?
— Смотрю на себя.
— Ага. В ложку?
— В ложку, — сказал Павлин. — А что? В ложку — можно. В смысле, нигде не написано, что нельзя. Распоряжений насчёт ложек не было.
— Точно, — сказала Тапело.
— Я тихо хуею, — сказала Хендерсон.
Павлин держал ложку перед собой. И смотрелся в неё, как в зеркало.
— И что ты там видишь? — спросила я.
— Ага, что? — сказала Тапело.
Павлин не отрываясь смотрел на своё отражение в ложке. Ну или что он там видел. А мы сидели, таращились на него и ждали, что он скажет. Но он все смотрел и смотрел в эту ложку. И молчал.
— Ну? — не выдержала Хендерсон. — Ты что-нибудь видишь?
Павлин молчал.
— Дай мне, — сказала Хендерсон. Павлин ещё крепче вцепился в ложку.
— У тебя есть своя ложка, — сказала Тапело.
— Я хочу эту.
Хендерсон легонько коснулась руки Павлина, и только тогда Павлин выпустил ложку. Хендерсон взяла ложку и заглянула в неё. Она смотрела на своё серебристое отражение в вогнутой части ложки. Долго смотрела. Без слов. А потом она отвернулась от этого крошечного искривлённого зеркальца и уставилась в стол. Павлин тоже сидел, опустив глаза. Они так сидели достаточно долго, и Павлин что-то бормотал себе под нос. Очень тихо. Я не могла разобрать слов. А потом он поднял глаза и сказал уже внятно:
— Я не знаю. Я не знаю, какой я теперь, Не знаю. Он отвернулся.
— Я не знаю. Не знаю.
Тапело тихонько кашлянула, а потом вдруг сказала:
— Хочешь я расскажу?
— Что? — сказала Хендерсон.
— Я могу рассказать.
Я попыталась поймать взгляд Тапело, но она смотрела в другую сторону.
— Тапело… — сказала я. — Не надо…
— Но я могу.
— Она о чем вообще? — сказала Хендерсон.
— Вы мне не верите? Вот смотрите. — Девочка размотала шарф у себя на шее. — Видите? Здесь. — Она провела пальцем по голой коже.
Хендерсон наклонилась поближе.
— Это что у тебя, засос? Прикусили в порыве страсти?
— Нет, смотрите. Тапело повернула голову так, чтобы всем было видно. Хендерсон придвинулась ещё ближе. Отметины. Крошечные проколы.
— Ой, бля, — сказал Хендерсон.
Девочка замотала шею шарфом. Она улыбалась.
— Теперь вы мне верите?
Все это время Павлин сидел молча, но теперь он повернулся к Тапело и сказал:
— Да, расскажи мне. Какой я теперь. Как я выгляжу. Тапело быстро взглянула на него.
— Ну, выглядишь ты хреновато.
— Нет, правда. Скажи.
— Ну хорошо. Очень хреново.
— А если по правде, — сказал Павлин. — На самом деле… Хендерсон схватила Тапело за запястье.
— Скажи ему, девочка.
— Ну ладно. Сейчас скажу.
Теперь Тапело посмотрела на Павлина уже внимательнее. Прикоснулась к его лицу. Провела пальцем по шрамам.
— Ты красивый, не переживай.
— Правда? Я правда красивый?
— Правда.
— А теперь я, — сказала Хендерсон. — Какая я? Тапело изучила лицо Хендерсон.
— Ты тоже красивая.
— А какая красивая? Не как глупая кукла?
— Нет. Не как глупая кукла. А как что-то, что сейчас вспыхнет и загорится. Или как оружие. Как пистолет. Да. Ты красивая, как пистолет, который сейчас выстрелит.
— Хорошо, — сказала Хендерсон. — Это мне нравится. Теперь Марлин.
— Нет. Не надо.
— Теперь Марлин. Будь её зеркалом.
— Я не хочу. Не хочу знать.
— Скажи ей. Скажи ей правду.
И Тапело посмотрела на меня. Я хотела отвернуться, спастись от этого взгляда, но не смогла. Я не могу отвернуться, когда на меня смотрят.
— Скажи ей, девочка, — сказала Хендерсон. И Тапело сказала.
Она сказала мне, как я выгляжу.
* * *
Можно выглядеть хорошо. Можно выглядеть плохо. Я больше не знаю, что это такое: вообще как-то выглядеть. Зачем она это сказала, Тапело? Я прикасаюсь к своему лицу, провожу рукой по волосам, спутанным, грязным. Теперь я знаю себя только на ощупь, но даже тут я не уверена, что знаю правду. Может быть, некий элемент шума воздействует на осязательные сигналы, создавая помехи между пальцами и лицом, и искажает моё восприятие собственной кожи. Не знаю. Да, я никогда не была красавицей. По всем стандартам. И вряд ли я похорошела за последние пару месяцев. Но зачем Тапело это сказала? Что я выгляжу жутко. Паршиво. Убито. Её последнее слово. Конечно, я выгляжу жутко. И да — убито. Господи. Эти проклятые зеркала… надеюсь, они никогда не поправятся. Никогда.
* * *
По лондонской окружной. Вокруг города, по широкой орбите. Здесь машин больше, и надо быть осторожнее. Хотя тут стоят ограничители скорости и полицейские патрулируют автостраду, вокруг хватает придурков. Это либо отчаянные трудоголики, которые, несмотря ни на что, продолжают работать — даже притом, что уровень шума повышается с каждым днём. Либо пропащие люди, которым уже все равно. В нас уже чуть не въехали пару раз. Было по-настоящему страшно. И все бы ничего, но Павлин, похоже, уже на пределе. И он не даёт никому сесть за руль. Пытается что-то себе доказать; не желает смириться с тем, что болезнь побеждает, что ему стало хуже, что он теряет контроль.
Бежать уже некуда. Болезнь пожирает весь мир и когда-нибудь доберётся и до тебя…
Хендерсон сидит впереди. Она какая-то необычно тихая. Я знаю: она беспокоится.
Девочка, Тапело, сидит со мной, сзади.
На самом деле мы не то чтобы пришли к соглашению. Ну, что Тапело поедет с нами. «Она может нам пригодиться». Слова Павлина. А Хендерсон только кивнула, и мы все вчетвером вышли из той забегаловки и уселись в машину. У меня было чувство, что все, что со мной происходит, происходит само по себе, а меня просто тянет за происходящим. Эти события — они от меня не зависят, но если бы мне уда-лось ухватиться за них, если бы я поняла их смысл, если бы я сумела что-то из них сотворить, если бы…
Мы едем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62