"Вот так и отец говорил!" - подумал Костя.
Первой увидела Костю Эркелей.
- Гляди - почернели! - сказала она, беспомощно глядя на свои увядшие яблоньки. - Я их всё грею - может, оживут? - И она приложила к маленькой яблоневой вершинке свои теплые ладони и стала дышать на обвисшие листочки.
- Костя, Костя, иди сюда! - закричала Мая Вилисова, увидев его. Погляди, что сделалось! - И вдруг заплакала, слезы безудержно катились по ее щекам. - Все утро греем их, дышим на них - и ничего... и ничего не помогает!
Костя подошел к Анатолию Яковлевичу.
- Ты что прибежал? - удивился директор.
Его узкие черные глаза сегодня совсем не смеялись, и от этого лицо казалось немножко чужим.
"Когда экзамены были, он так же глядел", - подумал Костя и сказал:
- Я увидел, что мороз, вот и побежали мы. Думали - успеем... поможем как-нибудь.
- Да, - задумчиво произнес Анатолий Яковлевич, - восемнадцатое июня... Кто же мог подумать, что лето еще не наступило!..
Подошел Манжин:
- Анатолий Яковлевич, а что, все погибли или нет?
- Да нет... - ответил директор, - вот этот край только. Открыто здесь! А там, под горой, остались: Чейнеш-Кая заслонила. Пойдемте посмотрим.
Все трое прошли по рядкам саженцев. Подошла Марфа Петровна. Понемножку собрались девочки, младшие ребятишки. Здесь на яблоньках листья были живые, только чуть повисли и опустились.
- Эти, пожалуй, будут жить, а? Что скажете, ребята?
Костя немножко смутился: Анатолий Яковлевич разговаривает с ними, как со взрослыми, советуется. Они уже не школьники!
- По-моему, будут жить, Анатолий Яковлевич! - ответил Костя.
- Не все будут, - покачав головой, сказал Манжин.
Марфа Петровна ниже надвинула белый платок. И так долго стояли они над увядшими яблоньками, и каждый думал свои думы. А думы были у всех одни: "Всё зря: труды, радость, надежды..." И еще думали так: "Вот что будут говорить в деревне? Скажут: "Мы вас предупреждали, чтобы напрасно трудов не тратили... Не послушались! Доказать хотели! Ну вот, доказали".
- Значит, так? - сказала Марфа Петровна. - Значит, сада у нас не будет?
- Значит, не будет, - грустно подтвердила Ольга Наева, которая стояла тут, подперев рукой подбородок.
- Такая наша сторона, - добавил Манжин, - садов любить не может.
Анатолий Яковлевич молчал, сдвинув черные брови, не спуская с яблонек своих заугрюмевших глаз. И все ждали, что он скажет. Анатолий Яковлевич сказал:
Ну что же, ничего сразу не делается. Видно, надо нам набраться мужества да и взяться за это дело снова!
Костя, посмотрев на всех открытым, твердым взглядом, вдруг достал из нагрудного кармана свой комсомольский билет и раскрыл его. Там, между крышкой и оберткой, лежал атласный розоватый лепесток, тонкий, полупрозрачный.
- Вот Манжин говорит: такая наша сторона! Однако, ото неправда. Наша сторона не такая! - сказал он. И было что-то такое бодрое, такое уверенное в его голосе, что все обернулись к нему.
- Нет, наша сторона не такая! - повторил он. - Наша сторона может любить сады. Вот какие цветы цветут у Михаила Афанасьевича! Видите? Разве вот этот цветок я сам выдумал? Я его в горно-алтайском саду взял.
- Горно-Алтайск намного ниже, - ответил Манжин, - там может...
- Горно-Алтайск ниже, а Телецкое озеро выше. А разве вы не слышали, что даже на Телецком озере и то сад есть?
- Дай руку, Кандыков, - сказал Анатолий Яковлевич. - Ты молодец, парень! Так ты говоришь: будут у нас сады цвести?
- Будут! - ответил Костя и, краснея, пожал широкую руку директора.
Знакомое выражение появилось на лице Анатолия Яковлевича. Узкие глаза засветились, заулыбались.
- Сами виноваты - проворонили! - сказал он. - Надо было настороже быть. Ведь говорили люди, что плохой ветер дует. Надо бы подежурить. А мы доверились: июнь наступил. Вот тебе и июнь! Ну, что делать, на ошибках учимся. Будем крепче помнить, что от алтайского климата всего ожидать можно.
- А что, Анатолий Яковлевич, может, и правда снова посадим? - сказала Марфа Петровна.
- Да, и посадим, - ответил Анатолий Яковлевич, - если еще у нас юннаты на это дело рукой не махнули.
- Мы не махнули! Нет, не махнули! - со всех сторон закричали школьники. - Давайте снова посадим! Мы теперь умеем!
- Разрешите, я с ребятами в Горно-Алтайск съезжу, - попросила Анна Михайловна, которая до сих пор молча стояла в сторонке. - Вам ведь, Анатолий Яковлевич, сейчас некогда.
- Да, вы правы, - озабоченно сдвинув брови, согласился Анатолий Яковлевич, - не время мне сейчас уезжать. Не время! В "Красной заре" еще сев не закончили - туда надо съездить. Может, им помощь придется организовать... Да вот теперь с морозом... Неизвестно, что на огородах останется... надо партийцев собрать, с народом посоветоваться. Как тут уехать?
- Да ведь и я могу съездить, - заявила Марфа Петровна. - Велика ли трудность!
- Разрешите, я поеду! - закричали со всех сторон ребята.
- Я тоже поеду! Я на машине ездить не боюсь!
- А я уже ездил, до самого Чемала ездил!
Только сейчас Костя заметил, что Чечек в саду не было. Он подошел к Лиде Корольковой:
- А где же Чечек?
- Дома сидит, - ответила Лида. И тут же лицо ее приняло обиженное выражение.
- Почему же дома? - удивился Костя. - Что ж, она не знает, что тут случилось?
- Ну да, не знает! Как бы не так! Все кричат: "Сад померз!" А она говорит: "Никакого там сада нет. Одни прутики". И говорит: "Никаких таких яблонь с белыми цветами на свете не бывает, и никакие яблоки на дереве не растут, а на дереве растут только шишки да волчьи ягоды. Вот и всё". И говорит: "Ну и пусть эти прутики мерзнут - вот велика беда! В тайге таких прутиков сколько хочешь растет!"
Костя улучил минутку, когда Марфа Петровна отошла в сторону поглядеть яблоньку, которая ей показалась живой, и сказал ей:
- Марфа Петровна, я с вами в Горно-Алтайск поехать не смогу - ухожу в Кологош. Но вот о чем я вас попрошу: возьмите вы, пожалуйста, с собой этого бурундука... ну, Чечек эту, Чечек Торбогошеву! Пусть она своими глазами на живые яблони посмотрит - они сейчас цветут там... Если она поверит, то хорошая юннатка будет. Она на работу ловкая. И потом, она ведь из тайги. Там люди никогда яблонь не видали. Пускай она будет тем человеком, который в аил принесет яблоко!
- Я тебя понимаю, Костя, - ответила Марфа Петровна. - Жалко... ах жалко мне, дружок, что мы тебя в классе больше не увидим! - И подумала: "Ах, дети, дети, как они быстро растут! Только сроднишься, только привяжешься, а они уже и уходят из твоих рук!"
Марфа Петровна вытерла глаза. Костя растроганно посмотрел на нее. Он хотел сказать, что ведь и ему нелегко расставаться и со школой и с учителями, что ведь и он любит Марфу Петровну, что и ему грустно до смерти... Но он не умел все это высказать своей старой учительнице. А старой учительнице ничего и не надо было говорить - она это и без слов знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86