Светлое пламя озарило наклонные стены, черные от сажи, построенные из жердей и толстой коры. Чечек оглянулась кругом - все по-прежнему в бабушкином аиле. У одной стены стоит кадочка с кислым чегенем. Рядом висит привязанная к жердям полочка - там лежит хлеб, стоит посуда. Узкий деревянный ларь с мукой, а на ларе овчины, шкуры козлов, подушка - здесь спят гости. А бабушка Тарынчак, закутавшись в шубу, спит на земле около очага.
- Как поживаешь, бабушка? Как твои дела? - весело и ласково сказала Чечек, заглядывая ей в лицо. - Какие у тебя новости?
- Какие там новости! Рыжая корова недавно отелилась. Теперь у меня три коровы да три теленка... Пастухи обещали деду Торбогошу щенка привезти - буду приучать, чтобы коров домой пригонял, я старая становлюсь... Ну какие у нас новости! Вот еще - второй трактор к нам в бригаду пришел. Да еще недавно новую машину привезли: сама сено сгребает, широкий вал берет! Вся голубая, как цветок. А зубья серебром светятся! Красивая машина! И подгребает чисто, не то что волокуши наши...
- А говоришь - новостей нет! - засмеялась Чечек. - Вон сколько сразу наговорила!
- Э! - отмахнулась бабушка Тарынчак. - Ну что это, какие новости!.. Лучше ты расскажи.
- Вот ты как, бабушка! Так уж тебе это все, значит, не новости? Наверно, у тебя раньше здесь больше новостей было?
- Раньше? - Бабушка Тарынчак посмотрела на Чечек. - А что же раньше было? Вот так! Да ничего не было!
- Ага! А теперь уж и тракторы тебе не новости и голубая машина не новости!.. Ишь ты какая, бабушка!
Бабушка Тарынчак с улыбкой покачала головой:
- Да ведь привыкли уже. К хорошему привыкнуть долго ли? Нет, к хорошему привыкнуть недолго. Вот, как будто это уже и не новости! Время другое - и мы другие. Уж как будто все так и быть должно... А ты, внучка, ездила далеко. У тебя-то, наверно, очень интересные новости есть?
- Да, конечно, у меня есть новости! - согласилась Чечек.
И снова - уж в который раз! - пришлось ей рассказать о школе, о подругах, о директоре, и о том, как сажали сад, и о том, как ее принимали в пионеры, и о том, как ставили спектакль... И конечно, хоть чуть-чуть, да пришлось упомянуть и про товарища брата, про самого умного и самого доброго человека, про Кенскина Кандыкова.
- Э, что же мы! - спохватилась бабушка Тарынчак. - Все сидим да все говорим, а гостей не кормим!
- Бабушка, - сказала Чечек, принимаясь за сырчики, - директор хочет избы строить!
- Пускай строит, - ответила бабушка.
- И тебе избу построит.
- А построит - пускай сам живет. На что мне изба? Где родилась, там и помирать буду... Кушай, Чечек!.. Я в избе жить не буду...
Бабушка Тарынчак, прежде чем подать молоко, подошла к толстой жерди, около которой стояла маленькая засаленная берестяная куколка. Чечек сначала даже не разглядела ее.
- Ягочи-Хан, живущий на пятом небе, хранитель кута!.. - пробормотала бабушка и побрызгала на куколку молоком.
- Бабушка, а что такое "кут"? - спросила Чечек.
- Кут - семечко, Чечек. Семечко, из которого растет все: и травы, и цветы, и деревья, и человек...
- А где такое семечко есть?
- Ну, это я не знаю, Чечек. Ты побольше ешь да поменьше говори!
- Бабушка, а ты сегодня еще какую-нибудь сказку расскажешь?
- А разве это сказка? Ягочи-Хан - добрый бог. Не трогай его, он живет тихо. Живет и живет - ну что тебе?.. Вот и стадо идет, слышишь? Коровы мычат. Собаки лают...
Бабушка Тарынчак вышла из аила. Чечек наскоро съела кусок жесткого, пахнущего дымом сырчика и выскочила вслед за ней.
Солнце уже опустилось за горы. Широкие полосы угасающего света лежали в долине. К аилам подошли коровы, медленные, тяжелые. Никаких загонов не было. Коровы подходили, останавливались и флегматично ждали. Около аилов хлопотали хозяйки. Они усаживались доить коров, а маленькие желтые телята лезли сосать вымя.
Бабушка Тарынчак, не выпуская трубки из зубов, вынесла пойло в деревянной бадейке. Большая светлая корова, отяжелевшая от обильных кормов, подошла к бадейке, а за ней подошли еще две. Бабушка подоила одну корову, потом другую, потом третью.
И каждую не додаивала до конца, оставляя молоко телятам. А телята только и ждали, чтобы их подпустили к коровам пососать молока... Негромкий говор, негромкий смех слышался в стане. А кругом, на горах, лежала глубокая тишина...
Маленькая соседская девочка, черноглазая Чоо-Чой, увидела Чечек:
- Чечек приехала!
- Приехала! - весело сказала Чечек. - А где ваша Ардинэ, дома?
- Ардинэ далеко, на покосе. Там ночуют. А Нуклай и Колька Манеев вот тут, недалеко, сено сгребают. Вот они едут домой.
От тайги по долине к аилам шли рабочие с косами на плечах. Верхом на лошадях, впряженных в деревянные волокуши, подъезжали мальчишки. Один, совсем маленький, еле видный из-за лошадиной головы, помахивал кнутом и что-то пел.
- Это Чот, Тызыякова сын! - улыбнулась Чоо-Чой. - Вот лошадей любит ни за что не стащишь с лошади!
Быстро темнело. Засветились ясные, тихие звезды и повисли над конусами гор. Маленькие ребятишки бегали по луговине, играли с маленькими белыми щенятами. Щенята догоняли их и хватали за пятки, и ребятишки громко смеялись.
- Пойдем и мы с ними побегаем! - сказала Чечек. - Какие щеночки хорошенькие!
Чечек бегала и играла с ребятишками, пока совсем не погасло небо. Тогда она вернулась в бабушкин аил. Коровы уже лежали около аила и дремотно жевали жвачку. А телята, все три привязанные к одному столбику, вбитому в землю, спали, прижавшись друг к другу.
Бабушка Тарынчак вышла, постояла около аила:
- Горы спят. Тайга спит. Люди тожу уснут скоро. Только звезды будут глядеть всю ночь ясными глазами.
- Бабушка, я давно у тебя не была, - сказала Чечек, когда они обе улеглись спать на козлиных шкурах. - Расскажи мне еще что-нибудь. Расскажи про злого Эрлика, про Сартак-Пая расскажи. И как ты молодая была... И как шаманы были... Про все расскажи!
Бабушка Тарынчак только того и ждала. Она многое могла рассказать, лишь бы кто-нибудь слушал. Старик ее, дед Торбогош, всегда в тайге с табунами, а бабушка Тарынчак досыта намолчалась в долгие одинокие ночи...
В аиле теплая, пропахшая дымом и крепкими ароматами трав тишина. Тишина и за черными покатыми стенами аила - во всем мире... Еще жарко тлеют и мерцают угли в очаге, и сонные оранжевые отсветы бродят по стропилам, освещают бабушкино коричневое лицо, и косы ее - черные с сединой, и блестящие белые раковины, вплетенные в эти косы для красоты.
Бабушка поднялась, чтобы зажечь трубку, да так и осталась сидеть у огня.
- Много сразу вопросов задала, - сказала она, - и про то, и про другое... Если про Сартак-Пая, старого богатыря, начать рассказывать... да про других богатырей начать рассказывать, то и ночи не хватит.
А потом подумала немножко и начала:
- Молодые теперь ничего не знают... Ходят по горам и не знают, что многие наши горы - это не горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86