Я обещаю. Остальные же…
— Да он же боится, — послышался насмешливый голос Черри. — Боится… тянет время, старается перевести дух. Вперед!
Наверное, если бы девушка визжала, плевалась слюной и обещала бы на головы малодушным все кары небесные, эффект был бы иным. Хуже. Но насмешка — он была услышана сразу всеми, и каждый поверил — сразу, всем сердцем.
Взвизгнули стрелы, хлестнули по вершине холма гибкие голубые плети молний. Вновь зазвенела сталь…
Он перевернул сапогом еще одно тело — труп. Из всего Отряда охотников в живых остались человек семь. Правда, двое или трое вряд ли дотянут до утра. Еще один, восьмой, был настолько плох, что Тернер просто добил раненого — искренне считая это проявлением милосердия.
— Ну и чего ты добилась? — тихо спросил он.
Черри, не получившая в битве… или, вернее сказать, в бойне ни царапины, теперь извивалась, как змея, пытаясь вырваться из тугих узлов веревки, которой ее заботливо спеленал тьер. Пыталась зря, уже местами сорвав кожу и лишь чудом ничего себе не вывихнув, — узлы Тернер вязать умел. Он вообще много чего умел.
— Ты привела этих людей на смерть. — Он дал длинным, отливающим сталью когтям вырасти на пальцах и ухватил ее за горло. — Зачем? Ты же знала, что им не совладать со мной… или тебе так нужна была их гибель?
— Хочешь убить — убей! — прошипела она, задыхаясь.
— Хотел бы — давно бы убил…
С противным чмоканьем в плечо вошел арбалетный болт. Тернер скривился — это все же было немного больно. Обернулся — один из воинов, пятная землю кровью из почти перерубленной ноги, скрипя зубами от боли и бессильной ярости, старался повторно натянуть арбалет. Тернер покачал головой — а это явно неплохой боец. И очень силен, большинство других от такой раны уже давно потеряли бы сознание. Тьер поднял с земли чей-то кинжал и, почти не целясь, бросил его в стрелка. Лезвие вошло тому прямо в рот, сила удара была такова, что клинок пробил кости и выставил кровавую сталь немного ниже затылка. Стрелок рухнул навзничь, выпустив оружие из рук. Число оставшихся в живых сократилось на одного.
— Для тебя люди — грязь, — прошипела Черри, отчаянно стараясь сорвать веревки и чувствуя, как от боли в изуродованных запястьях по щекам ползут слезы. — Ты ведь получаешь удовольствие, убивая, верно?
— С чего ты взяла? — удивленно поднял бровь Тернер, извлекая стрелу из тела. Для этого пришлось немного удлинить руку. Можно было бы, наверное, дотянуться и так, но Тернер привык к пластичности своего тела и не видел причин отказываться от удобств. — Я не собирался нападать, я пытался предотвратить драку.
— Смешно! — Она сплюнула ему под ноги. — Я видела, как ты дерешься. Ты мог бы уйти от погони, и мы не настигли бы тебя.
— Это верно…
— Тебе нужен был повод.
— Опомнись, девчонка! — Голос Тернера громыхнул так, что Черри на мгновение перестала извиваться. — Я просил тебя прекратить Охоту. Я предлагал им уйти с миром. Даже эта ваша Семья, которых я… они ведь напали первыми, ты помнишь? Ты приняла контракт на мою голову, не так ли? Так стоит ли теперь сожалеть, что дичь оказалась с зубами и теперь грызет тело охотника? Тебе стоит понять, девчонка, я не нападаю на тех, кто не делает мне зла.
Ну… в этом Тернер несколько погрешил против правды. Бывали времена, когда тяга Хищника к убийству становилась невыносимой, и тогда он нападал на любое разумное или неразумное создание, которого нелегкая заносила в ближайшие окрестности Хрустальной Цитадели.
— Ты дерьмо, Тернер, — внезапно совершенно спокойным тоном сказала Черри, глядя прямо в глаза Хищнику. — Дерьмо и убийца. Только ты плохой убийца… мы работаем за деньги, спокойно и без лишних сантиментов. А ты… тебе ведь нужно моральное оправдание. Ты хочешь убивать, тебе нравится убивать… но ты желаешь выглядеть при этом правым. Да, ты приходил, предупреждал… но как ты это сделал! И эти… здесь… ты ведь дразнил их, разве не понимаешь? Ты ведь хотел, чтобы они напали. Первыми, заметь. Ты мог убежать, ты мог скрыться… не захотел, а? Не захотел.
— Ты бредишь…
— Нет, Тернер, нет. Я поняла тебя. Ты убийца, который хочет иметь чистую совесть. Но она все равно не будет чиста, Тернер, все равно не будет. Потому что убийства могло бы и не быть.
— Я должен был подставить шею под ваши мечи?
— А если и так, — усмехнулась она. — Ты предпочел вырезать Семью, ты предпочел положить здесь и сейчас сорок человек…
— Еще не сорок.
— Значит, будут… не важно. Ты хотел этого… Так к чему все твои слова?
Он встал, взял еще один лежащий под ногами клинок. Их много теперь здесь лежало — любой профессионал всегда имел при себе не один только меч, выбрать было из чего.
Черри закусила губу, решив, что Тернер нашел единственно верный способ заткнуть ей рот — перерезать горло. Но он лишь с силой вогнал меч в землю, так что на поверхности осталось не более двух ладоней лезвия.
— Немного постараешься — сумеешь разрезать веревки. И не воспринимай это как издевку или, как ты говоришь, попытку дразнить… не преследуйте меня больше. Вам, людям, я неравный противник. Сколько бы вас ни было. Лучше немного позора, чем очень много крови.
Он повернулся и, больше не оглядываясь, зашагал к виднеющемуся вдалеке темному пятну леса, кажущемуся темной стеной на фоне звездного неба. И с каждым шагом все слабее и слабее ощущал давящий на спину ненавидящий взгляд.
— Для людей ты неравный противник… — шептали губы девушки, пока еще не сделавшей и движения в сторону острой, режущей кромки. — Хорошо, Тернер, я найду тебе достойного противника.
Несколькими днями позже…
Дверь камеры, протяжно заскрипев, распахнулась. На пороге стоял здоровенный лоб — если бы вывести его на солнышко, то любой мало-мальски повидавший в жизни человек тут же понял бы, что перед ним человек немного не от мира сего. Розовощекое лицо, странный, подолгу ни на чем не останавливающийся взгляд, дурацкая улыбка…
— Эй ты, дядька. — Голос здоровяка оказался неожиданно тонким, каким-то очень детским. — Выходь отсель.
— Чего еще надо? — недовольно осведомилось грязное, дурно пахнущее существо. Когда-то этот человек был неплохо одет, следил за собой и нормально питался. С тех пор прошло совсем немного времени, но перемены были разительны. Человек теперь равнодушно относился ко многому — и к отвратительному запаху фекалий, пропитавшему, казалось, не только воздух, но даже сами камни этой тесной каморки, и к едкой грязи, успевшей за какие-то две недели превратить его дорогой дорожный камзол в отвратительное рубище… Он с голодным выражением в глазах грыз полуобгоревшую тушку крысы и не желал, чтобы ему мешали.
— Выходь, говорю. Их светлость в мила… мыло… милосердии своем приказал тябя отпустить на усе четыре стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Да он же боится, — послышался насмешливый голос Черри. — Боится… тянет время, старается перевести дух. Вперед!
Наверное, если бы девушка визжала, плевалась слюной и обещала бы на головы малодушным все кары небесные, эффект был бы иным. Хуже. Но насмешка — он была услышана сразу всеми, и каждый поверил — сразу, всем сердцем.
Взвизгнули стрелы, хлестнули по вершине холма гибкие голубые плети молний. Вновь зазвенела сталь…
Он перевернул сапогом еще одно тело — труп. Из всего Отряда охотников в живых остались человек семь. Правда, двое или трое вряд ли дотянут до утра. Еще один, восьмой, был настолько плох, что Тернер просто добил раненого — искренне считая это проявлением милосердия.
— Ну и чего ты добилась? — тихо спросил он.
Черри, не получившая в битве… или, вернее сказать, в бойне ни царапины, теперь извивалась, как змея, пытаясь вырваться из тугих узлов веревки, которой ее заботливо спеленал тьер. Пыталась зря, уже местами сорвав кожу и лишь чудом ничего себе не вывихнув, — узлы Тернер вязать умел. Он вообще много чего умел.
— Ты привела этих людей на смерть. — Он дал длинным, отливающим сталью когтям вырасти на пальцах и ухватил ее за горло. — Зачем? Ты же знала, что им не совладать со мной… или тебе так нужна была их гибель?
— Хочешь убить — убей! — прошипела она, задыхаясь.
— Хотел бы — давно бы убил…
С противным чмоканьем в плечо вошел арбалетный болт. Тернер скривился — это все же было немного больно. Обернулся — один из воинов, пятная землю кровью из почти перерубленной ноги, скрипя зубами от боли и бессильной ярости, старался повторно натянуть арбалет. Тернер покачал головой — а это явно неплохой боец. И очень силен, большинство других от такой раны уже давно потеряли бы сознание. Тьер поднял с земли чей-то кинжал и, почти не целясь, бросил его в стрелка. Лезвие вошло тому прямо в рот, сила удара была такова, что клинок пробил кости и выставил кровавую сталь немного ниже затылка. Стрелок рухнул навзничь, выпустив оружие из рук. Число оставшихся в живых сократилось на одного.
— Для тебя люди — грязь, — прошипела Черри, отчаянно стараясь сорвать веревки и чувствуя, как от боли в изуродованных запястьях по щекам ползут слезы. — Ты ведь получаешь удовольствие, убивая, верно?
— С чего ты взяла? — удивленно поднял бровь Тернер, извлекая стрелу из тела. Для этого пришлось немного удлинить руку. Можно было бы, наверное, дотянуться и так, но Тернер привык к пластичности своего тела и не видел причин отказываться от удобств. — Я не собирался нападать, я пытался предотвратить драку.
— Смешно! — Она сплюнула ему под ноги. — Я видела, как ты дерешься. Ты мог бы уйти от погони, и мы не настигли бы тебя.
— Это верно…
— Тебе нужен был повод.
— Опомнись, девчонка! — Голос Тернера громыхнул так, что Черри на мгновение перестала извиваться. — Я просил тебя прекратить Охоту. Я предлагал им уйти с миром. Даже эта ваша Семья, которых я… они ведь напали первыми, ты помнишь? Ты приняла контракт на мою голову, не так ли? Так стоит ли теперь сожалеть, что дичь оказалась с зубами и теперь грызет тело охотника? Тебе стоит понять, девчонка, я не нападаю на тех, кто не делает мне зла.
Ну… в этом Тернер несколько погрешил против правды. Бывали времена, когда тяга Хищника к убийству становилась невыносимой, и тогда он нападал на любое разумное или неразумное создание, которого нелегкая заносила в ближайшие окрестности Хрустальной Цитадели.
— Ты дерьмо, Тернер, — внезапно совершенно спокойным тоном сказала Черри, глядя прямо в глаза Хищнику. — Дерьмо и убийца. Только ты плохой убийца… мы работаем за деньги, спокойно и без лишних сантиментов. А ты… тебе ведь нужно моральное оправдание. Ты хочешь убивать, тебе нравится убивать… но ты желаешь выглядеть при этом правым. Да, ты приходил, предупреждал… но как ты это сделал! И эти… здесь… ты ведь дразнил их, разве не понимаешь? Ты ведь хотел, чтобы они напали. Первыми, заметь. Ты мог убежать, ты мог скрыться… не захотел, а? Не захотел.
— Ты бредишь…
— Нет, Тернер, нет. Я поняла тебя. Ты убийца, который хочет иметь чистую совесть. Но она все равно не будет чиста, Тернер, все равно не будет. Потому что убийства могло бы и не быть.
— Я должен был подставить шею под ваши мечи?
— А если и так, — усмехнулась она. — Ты предпочел вырезать Семью, ты предпочел положить здесь и сейчас сорок человек…
— Еще не сорок.
— Значит, будут… не важно. Ты хотел этого… Так к чему все твои слова?
Он встал, взял еще один лежащий под ногами клинок. Их много теперь здесь лежало — любой профессионал всегда имел при себе не один только меч, выбрать было из чего.
Черри закусила губу, решив, что Тернер нашел единственно верный способ заткнуть ей рот — перерезать горло. Но он лишь с силой вогнал меч в землю, так что на поверхности осталось не более двух ладоней лезвия.
— Немного постараешься — сумеешь разрезать веревки. И не воспринимай это как издевку или, как ты говоришь, попытку дразнить… не преследуйте меня больше. Вам, людям, я неравный противник. Сколько бы вас ни было. Лучше немного позора, чем очень много крови.
Он повернулся и, больше не оглядываясь, зашагал к виднеющемуся вдалеке темному пятну леса, кажущемуся темной стеной на фоне звездного неба. И с каждым шагом все слабее и слабее ощущал давящий на спину ненавидящий взгляд.
— Для людей ты неравный противник… — шептали губы девушки, пока еще не сделавшей и движения в сторону острой, режущей кромки. — Хорошо, Тернер, я найду тебе достойного противника.
Несколькими днями позже…
Дверь камеры, протяжно заскрипев, распахнулась. На пороге стоял здоровенный лоб — если бы вывести его на солнышко, то любой мало-мальски повидавший в жизни человек тут же понял бы, что перед ним человек немного не от мира сего. Розовощекое лицо, странный, подолгу ни на чем не останавливающийся взгляд, дурацкая улыбка…
— Эй ты, дядька. — Голос здоровяка оказался неожиданно тонким, каким-то очень детским. — Выходь отсель.
— Чего еще надо? — недовольно осведомилось грязное, дурно пахнущее существо. Когда-то этот человек был неплохо одет, следил за собой и нормально питался. С тех пор прошло совсем немного времени, но перемены были разительны. Человек теперь равнодушно относился ко многому — и к отвратительному запаху фекалий, пропитавшему, казалось, не только воздух, но даже сами камни этой тесной каморки, и к едкой грязи, успевшей за какие-то две недели превратить его дорогой дорожный камзол в отвратительное рубище… Он с голодным выражением в глазах грыз полуобгоревшую тушку крысы и не желал, чтобы ему мешали.
— Выходь, говорю. Их светлость в мила… мыло… милосердии своем приказал тябя отпустить на усе четыре стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146