Видимо, рабов никто не считал за мыслящих существ, а потому никому и не приходило в голову, что оборванец, катящий телегу, способен улавливать и осмысливать все услышанное.
В безропотного раба человека превращал тонкий серебряный — или кажущийся таковым — ошейник. Это «украшение» было на шее каждого раба — вообще в лагере имелось три вида живых существ. Рабы, отмеченные ошейником, Соратники, похоже, даже спавшие в своих латах, и Высшие — внешне вполне нормальные люди, которые осуществляли здесь общее руководство. Были еще надсмотрщики, но постепенно Жаров сделал вывод, что все они — те же рабы, только без ошейника. В любой момент проштрафившийся надсмотрщик мог сменить относительно безбедное существование и гибкий стек, который так замечательно можно ломать о спины рабов, на серебристый ошейник и кайло. Правда, шансов на обратную замену, видимо, не было никаких.
Рабы мерли как мухи. Ежедневно троих-четверых, а то и больше, отвозили все в тот же отвал. Буквально через час их тела скрывались под слоем камней, которые непрерывно сыпались сверху. Люди умирали от полного изнеможения, от скудной еды, от побоев. С десяток раз он видел и заболевших — в обоих случаях в бараке появлялась Сикста, осматривала больных и выносила вердикт — либо излечивала их магией, либо недвусмысленно делала жест в сторону отвала. Последнее — чаще.
Ошейник превращал разумного человека в своего рода зомби. Все, что говорилось Соратниками — да и вообще кем угодно, — воспринималось как догма, более того, как руководство к неукоснительному исполнению. Очень скоро Жарову удалось слышать мысли тела, мысли, которые не являлись его собственными. В этом простом потоке коротких образов фигурировало только одно — надо работать. Работать как можно лучше. Более всего пугало то, что это стремление вызывалось не страхом перед болью, не желанием получить еду… а убеждением, что так надо. Надо — и точка. Любые побои и наказания воспринимались исключительно как благо, как стремление «добрых Соратников» вразумить и направить на путь истинный заблудшие души.
Почему на него ошейник действовал иначе? Почему его разум разделился надвое? Жаров не слишком задумывался над этим. Причин могло быть много — и не раз упоминаемая Таяной его, Дениса, повышенная сопротивляемость магии, и его происхождение из другого, немагического мира… да мало ли что еще. Причины не важны, важен сам факт — так или иначе, но у него есть шанс. И он был намерен воспользоваться этим шансом любой ценой.
Первое по-настоящему серьезное достижение было сделано спустя неделю или около того. Ему удалось перехватить контроль над пальцами правой руки. Всего лишь на мгновение — но его оказалось достаточно, чтобы разжать пальцы. Тяжело нагруженная тачка вырвалась из рук, ударила по ноге, тут же пришло от ближайшего Соратника весьма болезненное напоминание о том, что он на месте и бдит, но на это Жаров уже не обратил внимание. Его переполняла радость от содеянного — он сумел. Пусть и на секунду, но сумел перебороть колдовскую мощь ошейника. И теперь дело было лишь за тренировками. Спустя некоторое время он понял и другое — не только физический контроль над телом время от времени, пусть и в самой незначительной степени, удается перехватить. С ростом его умения подчинять себе организм начало проявляться и другое — теперь раб иногда слышал его мысли. Нет, даже не мысли — их отголоски, которые трансформировались для раба в звучащие в голове крики. Это было опасно — он пару раз даже пытался обратиться к Соратнику с просьбой помочь. Скорее всего Соратник отправил бы подозрительного раба в отвал, это было наиболее логичным. С огромным трудом Жарову пришлось научиться контролировать свои собственные мысли… хотя при любой попытке захвата контроля над телом они прорывались, пугая раба.
Прошло еще много времени, прежде чем Денис окончательно решил, что готов сделать попытку. Ждать дальше было опасным — у его альтер эго расшатывалась психика, голоса, несмотря на все старания Жарова, звучали в простом, как доска, разуме раба все чаще и чаще. Пару раз Денис даже всерьез подозревал, что тот, думая о своем неумении хорошо служить славе Арианис, просто бросится в отвал сам. Или все-таки обратится за помощью к Соратнику, что, по суги, одно и то же. Попытка должна была стать единственной — если ничего не получится, то скорее всего последствия неудачи будут фатальными.
Он выбрал время часа через три после того, как рабов отпустили спать. Это был самый подходящий момент — разум раба, измотанный тяжелой работой, был расслаблен и теоретически в этот момент был наиболее подвержен внушению. И все же Денис чуть было не проиграл — постепенно внушая разуму альтер эго желание осмотреть получше ожерелье, он чуть перестарался, и в голове раба появились опасные стремления избавиться от навязчивого голоса. И только отчаянным усилием воли Денису удалось запереть крик в глотке своего тела — а затем, перехватив контроль над руками, отчаянным рывком, раздирая кожу, порвать проклятый ошейник.
Разумеется, никакого оружия здесь не было. И ничего такого, что могло бы сойти за оружие. Не было даже какой-нибудь доски, которую можно было бы использовать в качестве дубины. Радовал только тот факт, что и Соратники обходились без мечей. Может быть, не хотели таскать на горбу лишнюю тяжесть? Тогда на кой черт они по жаре поголовно ходят в доспехах? Если бы эти уроды не носили лат… уж сделать банальную удавку он нашел бы из чего.
Жаров замер… Удавка? А что — эта цепочка вполне подойдет. Вопрос только в том, действует ли магия ожерелья сквозь металл? Он понимал, что все это порядком шатко и необоснованно — но, в конце концов, ничего лучшего у него под рукой не было.
На цыпочках подобравшись к двери, Жаров прижался к стене так, чтобы вошедший заметил его не сразу. Затем снял с ноги башмак и метнул его в дальнюю стену. Раздался довольно громкий стук. Спустя мгновение за дверью послышалось позвякивание металла. Жаров напрягся в ожидании — если он неправ в своих предположениях, если доспехи — достаточная защита, если… что ж, тогда останется одно — в дверь и бежать со всех ног. В конце концов, не могут же эти чертовы латники бегать быстрее полуголого человека?
Створка распахнулась, и на пороге показалась фигура в доспехах. Денис опасался, что Соратник просто окинет помещение взглядом и снова выйдет — но, видимо, удача была на его стороне. Латник осмотрел помещение (знать бы, как ему это удалось, Денис так и не понял, есть ли в этих шлемах прорезь для глаз, во всяком случае, снаружи ее не было видно), затем «увидел» одиноко валяющийся на полу башмак. И сделал два шага вперед.
Словно кошка, Жаров бросился ему на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146