Она пожала плечами:
- Час. Может, меньше.
- А если он проснется? Как вы думаете, стоит говорить ему?
Лиз собралась было ответить, но ее опередил Дьюк:
- Что говорить?
- Дьюк! Ты проснулся?
- Время от времени я просыпаюсь. Послушать, как вы воркуете, голубки. Чем вы меня накачали, хотел бы я знать. Ноги так и зудят.
Лиз бросила на меня быстрый предупреждающий взгляд. Дьюк этого не заметил. Я постарался ответить как можно убедительнее:
- Не знаю, как это называется. Оно было в красной упаковке.
- Где мы?
- Все там же, в пудре. Как только небо очистится, нас заберут.
- Как погода?
- Пыль.
- Все еще падает?
- Нет. Но нас засыпало. К тому же стоит дымка.
Лицо Дьюка отекло, но я все-таки заметил, как прищурились его глаза, когда он посмотрел на меня, перевел взгляд на дисплей и снова на меня.
- Здесь розовый свет, - заметил он. - Как глубоко мы торчим в этом дерьме?
- По самые уши. - Это Лиз.
- М-м-м, - поморщился Дьюк. - Тогда не гоните волну.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Лиз.
- Хреново. - Он потянулся и схватил меня за рукав. - Джим!
- Да, Дьюк?
- Сделай мне одолжение.
- Говори.
- Убери эту красную ампулу. Я не хочу спать.
- Виноват, командир, но это невозможно. Все остальное - пожалуйста.
- Я выдержу боль, но спать не хочу.
- Не могу. Так положено. Иначе ты умрешь.
- Джим… - Он кашлянул, и я испугался - кашель походил на предсмертный хрип. - Джим… убери ампулу.
- Нет, Дьюк, я этого не сделаю.
Дькж закрыл глаза, и мне показалось, что он снова заснул, но вдруг он опять уставился на меня и тихо позвал:
- Джим. - Да, Дьюк?
Он быстро терял силы, мне пришлось почти прижаться к его лицу. Он прошептал:
- Чтоб тебя…
Его веки сомкнулись, и он снова погрузился в сон. Лиз отложила дисплей.
- Аппарат его отключил. Он переутомился.
- Дьюк ненавидит лекарства. Боюсь, потом мне долго| придется просить у него прошения. - Я сообразил, чтс опять оправдываюсь. - Простите, это по привычке.
Лиз не улыбнулась.
- Чего вы боитесь? - А?
- Можете вынуть ампулу, если хотите. Я замотал головой.
- Нет, не могу. Если нам суждено быть заживо съеденными, пусть он лучше ничего не знает.
Лиз внимательно смотрела на меня.
- Об этом я и толкую. Это лишь первый этап.
- Какой этап?
- Решать за других. На следующем этапе решают, можно ли другому человеку жить или он должен умереть. Вы понимаете, куда это ведет? Помнится, кто-то долго ныл по этому поводу.
- Да, но… - Я поднялся на ноги и залез в фонарь над Дьюком. - Совсем другое дело, когда решаешь ты лично. Я не прав?
Она ответила не сразу, а смотрела на меня, словно прикидывая.
Наконец я не выдержал:
- Ну давайте же! Говорите! Она медленно покачала головой:
- Не стоит. Вы знаете, что я скажу.
- Нет, не знаю.
- Нет, знаете.
- Боже, как я не люблю подобные разговоры. Она вздохнула.
- Это не важно. Мне просто хотелось знать, удовлетворит ли вас такое оправдание.
Я повернулся к ней спиной, раздвинул шторки и уставился на насекомых. Под полуденным солнцем они стали еше активнее. Я облился потом. Продолжать разговор не хотелось - Лиз была права.
Грудь болела все сильнее. Господи, пусть мне будет еще хуже…
В. Как хторранин поступит с медведем-гризли?
О. Трахнет его.
ПИЩЕВАЯ ЦЕПЬ
В основе любой жизни лежит смерть. Нельзя существовать, не поедая когото. Даже фотосинтез использует энергию тепловой смерти Солнца. Человечество - не исключение. Бальзамирование обманывает не могильных червей, а всю экосистему - и то временно.
Соломон Краткий
К концу дня насекомые очистили от пудры стекло фонаря, и теперь можно было рассмотреть их.
Косые лучи вечернего солнца освещали вертолет сзади, и только розовые прожилки на прозрачной башенке напоминали, что еще недавно вертушка была засыпана.
Крошечные насекомоподобные организмы выглядели крупинками. Приходилось сильно напрягать зрение, чтобы вообще увидеть их. Лишь у некоторых, более крупных, просматривались какие-то неясные детали.
- У вас есть видеокамера? - спросил я Лиз.
- Да, парочка в запасе имеется.
- Дайте-ка одну, пожалуйста.
Она принесла камеру.
- О, да это «Сони»! Отлично. Хоть раз в жизни армия не позарилась на дешевку. Сейчас я вам кое-что покажу. Фокусное расстояние у этой штуки можно сделать очень коротким. В университете мы использовали видеокамеры как переносной микроскоп.
Я покрепче уперся локтями и, глядя сквозь окуляр камеры на насекомых, настроил ее. Освещение было отличное - лучи заходящего солнца падали сбоку. Изображение получилось четкое: белесые личинки были видны как на ладони. О Боже, да ведь это… Я узнал их. Чувство было такое, будто я хлопнул стопку крепчайшего ирландского виски.
Я захихикал.
- Что это вас так рассмешило?
Меня действительно разбирал такой смех, что я вывалился из фонаря, закашлялся и осел на дно, пережидая, пока пройдет приступ. Я кашлял так сильно, что легкие, казалось, вот-вот вывернутся наизнанку. В груди полыхал костер. Кашель усиливал боль, а та, в свою очередь, вызывала новые приступы кашля. Я задыхался, однако все постепенно прошло. Лиз испуганно смотрела на меня.
Жестом я показал, что со мной все в порядке, и натянул кислородную маску. Все мое тело по-прежнему было набито розовой пудрой, но что-то изменилось. На меня вдруг снизошло спокойствие. Нет, скорее, я чувствовал себя на седьмом небе, почти что витал в облаках. Я как бы видел свое ставшее прозрачным тело. Может быть, в мою кровь поступила свежая порция адреналина или мои эндорфиновые рецепторы потеряли чувствительность, а может, у меня атрофировалась нервная система? Но что бы это ни было, больше ничего не болело.
И кроме того, меня постоянно разбирал смех. Только теперь я понял, какая глыба напряжения и страха свалилась с плеч. Одышка перешла в глухое отрывистое хихиканье. Вероятно, я смахивал на сумасшедшего. А может быть, и впрямь сошел с ума?
- Маккарти! - Лиз встревожилась не на шутку. - Что с вами?
Я перекатился на бок, встал на четвереньки и, выждав, когда дыхание восстановится, поднялся на ноги.
- Пойдемте, я вам покажу.
Лиз довела меня до кресла. На верхней половине переднего стекла виднелись насекомые. Я передал ей камеру.
- Посмотрите. Узнаете?
Она прижала объектив к стеклу и приникла к окуляру.
- Нет.
- Разве? Вы же видели слайды на докладе доктора Зимф.
- Может, вы прекратите паясничать и просто скажете, что это такое?
- Да ведь это ершики! Абсолютно безвредны для человека! Они да сахарная пудра - единственные хторран-ские виды, которые не опасны для нас. А мы целый день прячемся в этой консервной банке и дрожим от страха! Завтра к утру они очистят нам всю вертушку. На ней не останется ни одной розовой крошки. - Я был не в силах стереть с лица широкую, от уха до уха, улыбку законченного идиота. - Теперь все будет в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110