«Притворяйся, пока хватит сил». Я правильно понял?
- А что, может, и так.
В тоне доктора Дэвидсона проскользнуло веселье. Мне хотелось, чтобы он поделился шуткой со мной, но я знал, что он никогда этого не сделает. Здесь так же, как в сексе, - до всего нужно дойти самостоятельно.
- Но откуда же тогда люди знают, нормальны они или нет?
- Хочешь, я объясню, Джим, что такое на самом деле здравый рассудок? Ты наверняка очень удивишься.
- Валяйте. Я сижу хорошо.
- Здравый рассудок - не более чем искусство владеть своей речью.
- Что?!
- Ты ищешь не там, где надо. Ты выискиваешь нормальных, на твой взгляд, людей и пытаешься выяснить, какими качествами они обладают. Попробуй зайти с другой стороны, возьми какого-нибудь ненормального и посмотри, чего у него не хватает. Посмотри на любого сумасшедшего, Джим. Как мы распознаем, что с ним не все в порядке? Да потому, что он не может нормально общаться с другими. Люди с ненарушенной системой коммуникации преуспевают в этой жизни, а те, кто не способен к адекватному общению с окружающими, терпят поражение. Их считают больными.
- Но они действительно больны! - начал спорить я.
- Да, вне сомнения, они больны, и причин тому множество. Существует масса способов разрушения человеческой личности: наркотики, секс, насилие, обман, травма, перенапряжение, тяжелые условия жизни. Иногда достаточно просто перенервничать. В подавляющем большинстве случаев человек сам виноват в этом. Люди изощряются в способах избежать ответственности за свои поступки. Один из лучших - сойти с ума. Ты никогда над этим не задумывался? Ведь такое членовредительство не смертельно, но вполне достаточно, чтобы переложить ответственность за себя на плечи других.
- Вы говорите так, будто они сами виноваты, - возразил я. - Не очень-то вы им сочувствуете.
- Что такое настоящее сострадание, ты тоже не знаешь, Джим. По-твоему, достаточно приласкать и дать теплую титьку. Ты ошибаешься, уверяю. Впрочем, я не обвиняю. Искать виновного - пустое занятие. Что это даст? Я толкую об уже свершившемся факте, а это совсем другой разговор. На самом деле не так важно, почему человек сдвинулся, гораздо важнее другое: все пострадавшие практически утрачивают способность к общению, а иногда лишаются ее совсем.
Я подумал.
- Но это же очевидно.
- Более чем очевидно, Джим. Настолько очевидно, что ты уже не видишь остального. Нарушение способности к общению - вот главная беда. Она изолирует человека. Нельзя вылечить больного, если он не говорит, что у него болит. Он обречен оставаться один на один со своей болью. Вот почему мы призываем людей в твоем состоянии посещать семинарские занятия в группах. Там можно поупражняться в общении и усовершенствовать речевые навыки.
- Мне это не нужно, - отрезал я, может быть, излишне поспешно.
- Разве я - говорил, что это тебе нужно? Ты воспринимаешь то, что ты хочешь слышать, а не то, что я говорю. Давай попробуем снова, только на этот раз слушай мои слова, а не то, что, как тебе кажется, кроется за ними. Ты вложил много сил в достижение поставленных перед тобой целей. Любое препятствие тебя раздражает - ты впадаешь в депрессию или в ярость. Я пытаюсь донести до твоего сознания, что человек, подобный тебе, должен научиться быстро отступать. Ты должен знать, как залечивать раны и продолжать делать дело. Да что говорить! Могу поспорить, что сейчас тебе кажется, будто ты идешь со вспоротым животом да еще тащишь за собой кишки. Именно поэтому ты обратился ко мне после стольких месяцев молчания. Я прав?
Сразу я не ответил, потом все-таки кивнул.
- Твоя нерешительность красноречивее любых слов, Джим. Тебе больно, ты раздражен, но тебя учили не распускать нюни - вот ты и стараешься, чтобы никто не заметил твоей боли. Но так не исцелиться, напротив - раздражение лишь усугубит боль. Хуже другое: ты даже не подозреваешь, что не одинок и ничем не отличаешься от тысяч других людей, обращающихся к нам каждую неделю, и столь же самонадеянно полагаешь, будто твоя болячка настолько неповторима, что ее надо холить и лелеять всю оставшуюся жизнь. Можно задать тебе один вопрос?
- Какой? - спросил я со злостью.
- Что ты этим выиграешь? - А?
- Продолжаешь дуться? Очень глупо с твоей стороны. Я промолчал. Он обложил меня со всех сторон. Спустя несколько секунд до меня дошло, что доктор Дэвидсон прав.
- Ладно, - выдохнул я с облегчением, почти с покорностью. - Вы убедили меня. Что дальше?
- Ты слишком торопишься, Джим. Мне пришлось быть резким, чтобы заставить тебя прислушаться к моим словам. Надеюсь, ты понимаешь, что я работаю на результат?
Я пожал плечами:
- Да, наверное.
- Вот это и называется настоящим состраданием: я разговариваю с личностью, а не с симптомами.
- О! - вырвалось у меня.
- Как видишь, чтобы вести себя неадекватно, вовсе не обязательно быть ненормальным. Все мы немного сдвинуты в ту или иную сторону. Обычно потому, что не владеем всей информацией. Иногда потому, что другому нас никто не научил. Но в большинстве случаев адекватно мы ведем себя лишь тогда, когда прислушиваемся к тому, что происходит вокруг, и реагируем на то, что мы действительно слышим, а не на то, что послышалось. Вот так человек делает себя нормальным.
- О! - снова воскликнул я, не зная, принимать мне это или нет.
- Я понимаю, - заметил доктор Дэвидсон. - Ты сомневаешься, можно ли согласиться с подобным определением. Это обычная реакция - поспорить и даже оказаться правым, но не надо доказывать свою правоту, Джим. Просто посмотри и постарайся понять, как это можно применить с пользой для себя в сложившихся обстоятельствах. Договорились?
- Хорошо, - сказал я. - Попробую.
- Отлично. Спасибо. - В голосе доктора Дэвидсона послышалось удовлетворение, словно он добился чего-то важного. - Ну а теперь позволь познакомить тебя с последней парочкой аргументов. Язык - концентрированное выражение мыслей, так?
Я кивнул:
- Это аргумент с бородой.
- Кто ясно мыслит, тот ясно излагает, так?
- Конечно.
- Хорошо. Значит, все, что способствует усовершенствованию способностей к общению, одновременно помогает самоисцелению, причем немедленному, как ты и настаиваешь. Например, наша беседа.
- Пока я не чувствую никакого исцеления.
- Я не закончил, - спокойно заметил доктор Дэвидсон. В его голосе мне послышалась усмешка.
Расцепив руки, я откинулся на спинку кресла. Что ж, мы тоже умеем играть в такие игры.
- Конечно, но до сих пор мы занимались только разговорами. Это меня успокаивает, но все остальное в мире - поперек горла.
- Разумеется, коль скоро ты здесь.
- А?
- Ты никогда не замечал, что все беседы, в которых ты участвуешь, имеют нечто общее?
- Что именно?
- То, почему ты здесь. Ты никогда не соглашаешься ни с кем, не так ли?
- Это нечестный прием…
- Разве я обещал быть честным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
- А что, может, и так.
В тоне доктора Дэвидсона проскользнуло веселье. Мне хотелось, чтобы он поделился шуткой со мной, но я знал, что он никогда этого не сделает. Здесь так же, как в сексе, - до всего нужно дойти самостоятельно.
- Но откуда же тогда люди знают, нормальны они или нет?
- Хочешь, я объясню, Джим, что такое на самом деле здравый рассудок? Ты наверняка очень удивишься.
- Валяйте. Я сижу хорошо.
- Здравый рассудок - не более чем искусство владеть своей речью.
- Что?!
- Ты ищешь не там, где надо. Ты выискиваешь нормальных, на твой взгляд, людей и пытаешься выяснить, какими качествами они обладают. Попробуй зайти с другой стороны, возьми какого-нибудь ненормального и посмотри, чего у него не хватает. Посмотри на любого сумасшедшего, Джим. Как мы распознаем, что с ним не все в порядке? Да потому, что он не может нормально общаться с другими. Люди с ненарушенной системой коммуникации преуспевают в этой жизни, а те, кто не способен к адекватному общению с окружающими, терпят поражение. Их считают больными.
- Но они действительно больны! - начал спорить я.
- Да, вне сомнения, они больны, и причин тому множество. Существует масса способов разрушения человеческой личности: наркотики, секс, насилие, обман, травма, перенапряжение, тяжелые условия жизни. Иногда достаточно просто перенервничать. В подавляющем большинстве случаев человек сам виноват в этом. Люди изощряются в способах избежать ответственности за свои поступки. Один из лучших - сойти с ума. Ты никогда над этим не задумывался? Ведь такое членовредительство не смертельно, но вполне достаточно, чтобы переложить ответственность за себя на плечи других.
- Вы говорите так, будто они сами виноваты, - возразил я. - Не очень-то вы им сочувствуете.
- Что такое настоящее сострадание, ты тоже не знаешь, Джим. По-твоему, достаточно приласкать и дать теплую титьку. Ты ошибаешься, уверяю. Впрочем, я не обвиняю. Искать виновного - пустое занятие. Что это даст? Я толкую об уже свершившемся факте, а это совсем другой разговор. На самом деле не так важно, почему человек сдвинулся, гораздо важнее другое: все пострадавшие практически утрачивают способность к общению, а иногда лишаются ее совсем.
Я подумал.
- Но это же очевидно.
- Более чем очевидно, Джим. Настолько очевидно, что ты уже не видишь остального. Нарушение способности к общению - вот главная беда. Она изолирует человека. Нельзя вылечить больного, если он не говорит, что у него болит. Он обречен оставаться один на один со своей болью. Вот почему мы призываем людей в твоем состоянии посещать семинарские занятия в группах. Там можно поупражняться в общении и усовершенствовать речевые навыки.
- Мне это не нужно, - отрезал я, может быть, излишне поспешно.
- Разве я - говорил, что это тебе нужно? Ты воспринимаешь то, что ты хочешь слышать, а не то, что я говорю. Давай попробуем снова, только на этот раз слушай мои слова, а не то, что, как тебе кажется, кроется за ними. Ты вложил много сил в достижение поставленных перед тобой целей. Любое препятствие тебя раздражает - ты впадаешь в депрессию или в ярость. Я пытаюсь донести до твоего сознания, что человек, подобный тебе, должен научиться быстро отступать. Ты должен знать, как залечивать раны и продолжать делать дело. Да что говорить! Могу поспорить, что сейчас тебе кажется, будто ты идешь со вспоротым животом да еще тащишь за собой кишки. Именно поэтому ты обратился ко мне после стольких месяцев молчания. Я прав?
Сразу я не ответил, потом все-таки кивнул.
- Твоя нерешительность красноречивее любых слов, Джим. Тебе больно, ты раздражен, но тебя учили не распускать нюни - вот ты и стараешься, чтобы никто не заметил твоей боли. Но так не исцелиться, напротив - раздражение лишь усугубит боль. Хуже другое: ты даже не подозреваешь, что не одинок и ничем не отличаешься от тысяч других людей, обращающихся к нам каждую неделю, и столь же самонадеянно полагаешь, будто твоя болячка настолько неповторима, что ее надо холить и лелеять всю оставшуюся жизнь. Можно задать тебе один вопрос?
- Какой? - спросил я со злостью.
- Что ты этим выиграешь? - А?
- Продолжаешь дуться? Очень глупо с твоей стороны. Я промолчал. Он обложил меня со всех сторон. Спустя несколько секунд до меня дошло, что доктор Дэвидсон прав.
- Ладно, - выдохнул я с облегчением, почти с покорностью. - Вы убедили меня. Что дальше?
- Ты слишком торопишься, Джим. Мне пришлось быть резким, чтобы заставить тебя прислушаться к моим словам. Надеюсь, ты понимаешь, что я работаю на результат?
Я пожал плечами:
- Да, наверное.
- Вот это и называется настоящим состраданием: я разговариваю с личностью, а не с симптомами.
- О! - вырвалось у меня.
- Как видишь, чтобы вести себя неадекватно, вовсе не обязательно быть ненормальным. Все мы немного сдвинуты в ту или иную сторону. Обычно потому, что не владеем всей информацией. Иногда потому, что другому нас никто не научил. Но в большинстве случаев адекватно мы ведем себя лишь тогда, когда прислушиваемся к тому, что происходит вокруг, и реагируем на то, что мы действительно слышим, а не на то, что послышалось. Вот так человек делает себя нормальным.
- О! - снова воскликнул я, не зная, принимать мне это или нет.
- Я понимаю, - заметил доктор Дэвидсон. - Ты сомневаешься, можно ли согласиться с подобным определением. Это обычная реакция - поспорить и даже оказаться правым, но не надо доказывать свою правоту, Джим. Просто посмотри и постарайся понять, как это можно применить с пользой для себя в сложившихся обстоятельствах. Договорились?
- Хорошо, - сказал я. - Попробую.
- Отлично. Спасибо. - В голосе доктора Дэвидсона послышалось удовлетворение, словно он добился чего-то важного. - Ну а теперь позволь познакомить тебя с последней парочкой аргументов. Язык - концентрированное выражение мыслей, так?
Я кивнул:
- Это аргумент с бородой.
- Кто ясно мыслит, тот ясно излагает, так?
- Конечно.
- Хорошо. Значит, все, что способствует усовершенствованию способностей к общению, одновременно помогает самоисцелению, причем немедленному, как ты и настаиваешь. Например, наша беседа.
- Пока я не чувствую никакого исцеления.
- Я не закончил, - спокойно заметил доктор Дэвидсон. В его голосе мне послышалась усмешка.
Расцепив руки, я откинулся на спинку кресла. Что ж, мы тоже умеем играть в такие игры.
- Конечно, но до сих пор мы занимались только разговорами. Это меня успокаивает, но все остальное в мире - поперек горла.
- Разумеется, коль скоро ты здесь.
- А?
- Ты никогда не замечал, что все беседы, в которых ты участвуешь, имеют нечто общее?
- Что именно?
- То, почему ты здесь. Ты никогда не соглашаешься ни с кем, не так ли?
- Это нечестный прием…
- Разве я обещал быть честным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110