Время от времени он скрипел зубами и шипел, как змея.
Конечно, он не мог действовать без сообщников, а потому вернул ясность мысли находившимся рядом Миге, Крабсу, Хорьку и Губошлёпу. Семеро понимавших что к чему коротышек уже представляли собой значительную силу, а под руководством умного и жестокого главаря, вырвавшись на свободу, они могли наделать неисчислимых бед.
Для того чтобы постоянно находиться в форме и быть готовыми к решительным действиям, бандитам приходилось пить болотную воду, а питаться исключительно грибами, клюквой и дикорастущим чесноком. Из-за этого у них постоянно болели животы, всё валилось из рук, а любая мелочь вызывала приступ раздражения. То и дело они дрались между собой, оставляя друг другу на физиономиях синяки и ссадины.
Свой паёк, состоящий из разнообразных, вкусных, но щедро сдобренных порошком продуктов, они выбрасывали в специально вырытую за домом и прикрытую ветками глубокую яму.
– Погода портится, – хрипло произнес Ханаконда, барабаня пальцами по мутному стеклу небольшого окошка. – Где до сих носит этих идиотов…
Тефтель и Жмурик сидели на табуретках и, как обычно, не спеша перебирали ягоды, бросая листики и мусор прямо на пол. На плите кипела кастрюля с грибами, от одного запаха которых всех давно воротило.
– Сегодня утром Губошлёп опять залезал в яму, – доложил Жмурик. – Слопал две банки консервов и булку с маком, хе-хе.
– С-скотина, – прошептал Ханаконда. – Имейте в виду, господа сообщники, не будет дисциплины – не будет побега. Другой жизни вам не видать, передохнете все здесь, на болоте.
– А уже есть какие-нибудь соображения насчёт побега, а, шеф? – поинтересовался Тефтель.
– Соображения? Так я вам и сказал, чтобы вы завтра же всем растрепали. Сегодня Губошлёп залез в яму, а завтра кто-нибудь ещё нажрётся порошка и побежит докладывать о побеге старшему надзирателю.
– Обижаете, начальник, – возразил Тефтель. – Гадом буду, если побегу к надзирателю. А может, всё-таки махнём через пролив? Пилы и топоры у нас есть – доберемся до берега и сколотим плот. Дождемся попутного ветра, поднимем парус – и мы уже на том берегу!
– Ты – дурак. Ещё ни одно судно не смогло преодолеть течение в проливе. Плот унесёт в Северный океан и затрёт во льдах. Не мешайте мне думать.
Ханаконда снова забарабанил по окну и заскрипел зубами.
На пороге послышался топот сапог, и в дом вошли Хорёк, Губошлёп, Мига и Крабс. Рожи у них были красные и распухшие от укусов комаров. В руках они держали вёдра с клюквой, наполненные не более чем на две трети.
– Почему раньше времени? – произнёс, не оборачиваясь, Ханаконда.
– Погода портится, шеф, – объяснил Хорёк. – Поднялся ветер, дождь вот-вот хлынет. Завтра встанем пораньше и наверстаем.
– Если не сделаете план, накажу всех четверых.
– Сделаем, шеф, всё будет в порядке.
«Как бы этот ветер не испортил все дело, – проворчал про себя Ханаконда. – Если завтра погода будет нелётная, придется отложить затею до следующего рейса…»
– Губошлёп, – позвал он щуплого и лопоухого коротышку. – Подойди ко мне.
Тот встал перед шефом, глядя на него счастливыми, бессмысленными глазами-пуговицами.
– Зачем ты лазил в яму, Губошлёп? Ты ведь знал, что этого нельзя делать.
– Знал, шеф, конечно знал. Да уж только очень болел живот от этой нашей еды. Будто выпил ведро бензина, а после какая-то сволочь просунула туда руку с горящей спичкой…
Приступ боли обжёг внутренности Ханаконды, он стиснул зубы и прикрыл глаза. Такие приступы случались последнее время с ним довольно часто. Он проглотил горсть таблеток и произнес сдавленно:
– Теперь всё в порядке?
– Да, шеф, чувствую себя хорошо.
– И что же ты теперь собираешься делать?
– Вот думаю сходить к старшему надзирателю и донести, что мы тут собираемся сбежать и на воле сколотить банду, – простодушно отвечал Губошлёп.
Тефтель выронил на пол ковшик, из которого пил воду.
– Что-что? – удивленно вскинул брови Ханаконда. – Как ты говоришь – «донести старшему надзирателю»?
– Именно так, шеф. Господин старший надзиратель каждый раз говорит об этом на построении. Он говорит, что, если мы не будем доносить друг на друга, он урежет нам пайки. А продукты в пайке первый сорт, поверьте мне, шеф.
Некоторое время все с ужасом смотрели на Губошлёпа, который как ни в чём не бывало простодушно улыбался. Ханаконда медленно шагнул к нему и погладил по голове:
– Хорошо, хорошо, молодец. Только ты вот что… Ты не ходи сегодня к этому старшему надзирателю, ладно?
– Как прикажете, шеф.
– Сейчас ты вот что сделай: бери ведро и отправляйся в лес, за дальнюю просеку. Тут без тебя вышло новое, особо важное распоряжение: чтобы клюкву по ночам собирать. Она, видишь ли, именно в это время особенные соки набирает, целебные, понимаешь?
– Да-да-да, понимаю…
– Вот и молодец. Так что одевайся потеплее – и вперёд.
Губошлёп покосился на своих товарищей, которые теперь едва сдерживали смех.
– Один?
– Один, один. Работа эта, видишь ли, очень ответственная, не всякого пошлют. Тут без тебя старший надзиратель приходил, он прямо так и сказал: только тебе, мол, он и доверяет.
Лицо Губошлёпа осветилось гордостью. Он набросил поверх ватника плащ с капюшоном, подхватил вёдра и, весело насвистывая, зашагал из дома в сторону леса.
Проследив за ним через окно, Ханаконда повернулся к оставшимся:
– Что, господа мазурики, ещё кому-нибудь охота набить брюхо?
Все понимали, для чего шеф отправил провинившегося на ночь в лес. Действие порошка ограничивалось сутками, и ближайшим утром этот срок истекал. Оставлять недотепу в поселке было опасно, потому что Пфигль мог в любую минуту нагрянуть с проверкой. А ночёвка в холодном лесу послужит Губошлёпу и остальным хорошим уроком.
– Загнёмся мы здесь, шеф, честное слово, загнёмся, – заскулил Крабс, нервы у которого были на пределе. – У меня в животе будто ежи завелись, будто не желудок внутри, а осиное гнездо… За что, за что мне такое наказание!
– Молчать! – крикнул Ханаконда, которого самого то и дело скрючивало от боли. – Все зубы выбью!.. Всё, завтра рванём когти, понятно? Уйдём на продуктовом вертолёте, век воли не видать. Теперь всем тихо и слушайте сюда внимательно…
Когда далеко за полночь в радостном волнении улеглись спать, Хорёк подсел к кровати Ханаконды и прошептал:
– Такое дело, шеф. В нашем посёлке есть ещё один коротышка, который сам догадался про порошок.
– Это кто же?
– Зовут Тихоня, он здесь несколько дней, новенький.
– Это маленький такой, дохлый?
– Вроде того, шеф. Только вы не смотрите, что он дохлый, руки у него сильные, будьте-нате.
– А ты уже и это знаешь?
– Да так… Нагнулись за одним грибом и стукнулись лбами. Я ему хотел щелбана вкатить, а он мою руку схватил и так сжал… будто клещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Конечно, он не мог действовать без сообщников, а потому вернул ясность мысли находившимся рядом Миге, Крабсу, Хорьку и Губошлёпу. Семеро понимавших что к чему коротышек уже представляли собой значительную силу, а под руководством умного и жестокого главаря, вырвавшись на свободу, они могли наделать неисчислимых бед.
Для того чтобы постоянно находиться в форме и быть готовыми к решительным действиям, бандитам приходилось пить болотную воду, а питаться исключительно грибами, клюквой и дикорастущим чесноком. Из-за этого у них постоянно болели животы, всё валилось из рук, а любая мелочь вызывала приступ раздражения. То и дело они дрались между собой, оставляя друг другу на физиономиях синяки и ссадины.
Свой паёк, состоящий из разнообразных, вкусных, но щедро сдобренных порошком продуктов, они выбрасывали в специально вырытую за домом и прикрытую ветками глубокую яму.
– Погода портится, – хрипло произнес Ханаконда, барабаня пальцами по мутному стеклу небольшого окошка. – Где до сих носит этих идиотов…
Тефтель и Жмурик сидели на табуретках и, как обычно, не спеша перебирали ягоды, бросая листики и мусор прямо на пол. На плите кипела кастрюля с грибами, от одного запаха которых всех давно воротило.
– Сегодня утром Губошлёп опять залезал в яму, – доложил Жмурик. – Слопал две банки консервов и булку с маком, хе-хе.
– С-скотина, – прошептал Ханаконда. – Имейте в виду, господа сообщники, не будет дисциплины – не будет побега. Другой жизни вам не видать, передохнете все здесь, на болоте.
– А уже есть какие-нибудь соображения насчёт побега, а, шеф? – поинтересовался Тефтель.
– Соображения? Так я вам и сказал, чтобы вы завтра же всем растрепали. Сегодня Губошлёп залез в яму, а завтра кто-нибудь ещё нажрётся порошка и побежит докладывать о побеге старшему надзирателю.
– Обижаете, начальник, – возразил Тефтель. – Гадом буду, если побегу к надзирателю. А может, всё-таки махнём через пролив? Пилы и топоры у нас есть – доберемся до берега и сколотим плот. Дождемся попутного ветра, поднимем парус – и мы уже на том берегу!
– Ты – дурак. Ещё ни одно судно не смогло преодолеть течение в проливе. Плот унесёт в Северный океан и затрёт во льдах. Не мешайте мне думать.
Ханаконда снова забарабанил по окну и заскрипел зубами.
На пороге послышался топот сапог, и в дом вошли Хорёк, Губошлёп, Мига и Крабс. Рожи у них были красные и распухшие от укусов комаров. В руках они держали вёдра с клюквой, наполненные не более чем на две трети.
– Почему раньше времени? – произнёс, не оборачиваясь, Ханаконда.
– Погода портится, шеф, – объяснил Хорёк. – Поднялся ветер, дождь вот-вот хлынет. Завтра встанем пораньше и наверстаем.
– Если не сделаете план, накажу всех четверых.
– Сделаем, шеф, всё будет в порядке.
«Как бы этот ветер не испортил все дело, – проворчал про себя Ханаконда. – Если завтра погода будет нелётная, придется отложить затею до следующего рейса…»
– Губошлёп, – позвал он щуплого и лопоухого коротышку. – Подойди ко мне.
Тот встал перед шефом, глядя на него счастливыми, бессмысленными глазами-пуговицами.
– Зачем ты лазил в яму, Губошлёп? Ты ведь знал, что этого нельзя делать.
– Знал, шеф, конечно знал. Да уж только очень болел живот от этой нашей еды. Будто выпил ведро бензина, а после какая-то сволочь просунула туда руку с горящей спичкой…
Приступ боли обжёг внутренности Ханаконды, он стиснул зубы и прикрыл глаза. Такие приступы случались последнее время с ним довольно часто. Он проглотил горсть таблеток и произнес сдавленно:
– Теперь всё в порядке?
– Да, шеф, чувствую себя хорошо.
– И что же ты теперь собираешься делать?
– Вот думаю сходить к старшему надзирателю и донести, что мы тут собираемся сбежать и на воле сколотить банду, – простодушно отвечал Губошлёп.
Тефтель выронил на пол ковшик, из которого пил воду.
– Что-что? – удивленно вскинул брови Ханаконда. – Как ты говоришь – «донести старшему надзирателю»?
– Именно так, шеф. Господин старший надзиратель каждый раз говорит об этом на построении. Он говорит, что, если мы не будем доносить друг на друга, он урежет нам пайки. А продукты в пайке первый сорт, поверьте мне, шеф.
Некоторое время все с ужасом смотрели на Губошлёпа, который как ни в чём не бывало простодушно улыбался. Ханаконда медленно шагнул к нему и погладил по голове:
– Хорошо, хорошо, молодец. Только ты вот что… Ты не ходи сегодня к этому старшему надзирателю, ладно?
– Как прикажете, шеф.
– Сейчас ты вот что сделай: бери ведро и отправляйся в лес, за дальнюю просеку. Тут без тебя вышло новое, особо важное распоряжение: чтобы клюкву по ночам собирать. Она, видишь ли, именно в это время особенные соки набирает, целебные, понимаешь?
– Да-да-да, понимаю…
– Вот и молодец. Так что одевайся потеплее – и вперёд.
Губошлёп покосился на своих товарищей, которые теперь едва сдерживали смех.
– Один?
– Один, один. Работа эта, видишь ли, очень ответственная, не всякого пошлют. Тут без тебя старший надзиратель приходил, он прямо так и сказал: только тебе, мол, он и доверяет.
Лицо Губошлёпа осветилось гордостью. Он набросил поверх ватника плащ с капюшоном, подхватил вёдра и, весело насвистывая, зашагал из дома в сторону леса.
Проследив за ним через окно, Ханаконда повернулся к оставшимся:
– Что, господа мазурики, ещё кому-нибудь охота набить брюхо?
Все понимали, для чего шеф отправил провинившегося на ночь в лес. Действие порошка ограничивалось сутками, и ближайшим утром этот срок истекал. Оставлять недотепу в поселке было опасно, потому что Пфигль мог в любую минуту нагрянуть с проверкой. А ночёвка в холодном лесу послужит Губошлёпу и остальным хорошим уроком.
– Загнёмся мы здесь, шеф, честное слово, загнёмся, – заскулил Крабс, нервы у которого были на пределе. – У меня в животе будто ежи завелись, будто не желудок внутри, а осиное гнездо… За что, за что мне такое наказание!
– Молчать! – крикнул Ханаконда, которого самого то и дело скрючивало от боли. – Все зубы выбью!.. Всё, завтра рванём когти, понятно? Уйдём на продуктовом вертолёте, век воли не видать. Теперь всем тихо и слушайте сюда внимательно…
Когда далеко за полночь в радостном волнении улеглись спать, Хорёк подсел к кровати Ханаконды и прошептал:
– Такое дело, шеф. В нашем посёлке есть ещё один коротышка, который сам догадался про порошок.
– Это кто же?
– Зовут Тихоня, он здесь несколько дней, новенький.
– Это маленький такой, дохлый?
– Вроде того, шеф. Только вы не смотрите, что он дохлый, руки у него сильные, будьте-нате.
– А ты уже и это знаешь?
– Да так… Нагнулись за одним грибом и стукнулись лбами. Я ему хотел щелбана вкатить, а он мою руку схватил и так сжал… будто клещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118