увольнение в запас - два; железнодорожный литер до станции назначения - три; все виды денежного, вещевого довольствия, также приварок и прочее, что полагается, за два месяца вперед на руки - четыре.
– Это подходяще, - послышались голоса.
– Стало быть, решение принимается?
– Постой, - подумав, сказал караульный начальник, по-хозяйски сведя над переносицей свои красивые, бархатные брови. - Ты не это… не то самое… Как насчет оружия?
– Оружие сдадите под расписку военно-революционному комитету для передачи частям рабочей Красной гвардии, - быстро ответил Гаврик и еще не договорил до конца, как понял, что совершил грубуйг ошибку.
– Э, ни! - сказал караульный начальник. - Це не той… Це выходит еще хуже, чем с тем котом Васькой, который послухал вовка и пустил его в хату.
– Сдавать оружие мы не согласны, - послышались голоса караульных.
– Нема дурных возвращаться на село без оружия!
– Винтовки не сдадим!
– Да и шашки не сдадим!
Довольно равнодушные до сих пор лица караульных вдруг оживились, глаза сердито заблестели, папахи упрямо полезли на лоб.
– Бачь якой! У самого на поясе наган, а мы сдавай оружие!
– Це, громадяне, провокация!
– Без оружия земли не поделишь!
– Не согласны. Видели мы таких быстрых!
– Цього не буде!
– Давай лучше мы тебя самого будем разоружать. А ну, снимай наган!
И уже несколько бурых мужицких рук с желтыми ногтями потянулись к Гаврику.
– Но! - сердито сказал он, подходя к окну. -Рукам волю не давать. А то я сейчас три раза пуляю в белый свет, как в копейку, и ваших нет!
Он решительно вынул из кобуры револьвер.
– Смотри, якой вин моторный, - не без некоторого даже удовольствия сказал красавец караульный начальник, любуясь Черноиваненко-младшим.-Маленький, а злой! Ты нас своим револьвером не пугай. Мы добре пуганые. Ты один, а нас, бачь, сколько. Мы тебе в два счета задницу набьем и выкинем за ворота.
– Еще неизвестно, кто кому набьет. Вот сейчас дам сигнал своему отряду… А ну, отойдите от двери!
– Постой, - сказал унтер-офицер. - Ты чего все время дергаешься, как будто у тебя в… шило? Мы тебе по-товарищески говорим, как представителю, что без оружия нам идти до дому нема никакого расчета. Можешь это понять?
– Могу.
Гаврик спрятал наган в кобуру.
– Вы бы так и сказали, а то сразу начинаете хватать человека руками. Я к такому обращению не привык. Не хотите сдать оружие - как хотите. Оставляйте его у себя.
– Вот это другой разговор!
– А чем вы поручитесь?
– Святой истинный крест, - с чувством сказал Гаврик и проворно перекрестился.
– А как мы в бога не веруем?
– Тогда могу дать расписку.
– Пиши.
– Так по рукам?
– Если оружие оставляете, то по рукам.
Со стороны можно было подумать, что эти взрослые, вооруженные, измученные войной люди, фронтовые солдаты, играют с Гавриком, как дети, в какую-то игру вроде считалки: кто быстрей ответит, тот и выиграл.
Но в этом не было ничего удивительного. Слишком ясен и давно уже для всех в душе был решен вопрос, который теперь решался: вопрос о войне и мире, о земле, о революции, о судьбе России и Украины.
– Ну, где ваш караул? - спросил унтер-офицер.
– Тут, за углом, - поспешно ответил Гаврик, опасаясь, как бы караульный начальник не раздумал сдавать посты.
– Вызывай.
– Стрелять неохота. Я лучше обратно тем же ходом через забор - и приведу свой отряд прямо на Пироговскую к главному подъезду. А ты выходи туда со своим разводящим, и будем честь по чести сменяться. Договорились?
– Договорились,
– Правильно. Разве может быть такой случай, чтобы два солдата между собой не пришли к соглашению? А генерал пускай как себе хочет.
С этими словами Гаврик легкой походкой вышел во двор, перемахнул через стену и сразу очутился в руках матроса с "Синопа", который вместе с Мариной и двумя красногвардейцами уже давно поджидали его в черной тени стены на пустыре, тревожно прислушиваясь к каждому звуку и уже начиная не на шутку беспокоиться.
Едва Гаврик, крепко стукнувшись в промерзшую землю подкованными каблуками своих бутсов, присел, поправил съехавшую набок фуражку и вытер рукавом лоб, как Марина рванулась было к нему, но сейчас же усилием воли удержалась на месте.
Гаврик близко от себя увидел ее неподвижное, белое, ярко освещенное луной лицо с капельками пота на лбу, темные, неподвижные глаза, сжатый рот.
– Ну… ты… - с напряжением выговорила она, с трудом выжимая улыбку на замерзших губах. - А мы уже думали…
– Так не думайте то, что вы думали. Шутишь!
Он сказал это "шутишь" с таким непередаваемым черноморским шиком - "шютишь", - с такой легкостью, с такой уверенностью, как будто бы в эту волшебную лунную ночь для него не существовало ни опасности, ни самой смерти.
Он обнял Марину за плечи и прижал к себе.
– Что, мое серденько? - ласково спросил он, заглядывая ей в глаза.
Она отстранилась, но, прежде чем отстраниться, успела на миг легонько прижаться к нему и шепнуть:
– Дурак, разве так можно рисковать?
В это время в Ботанической церкви пробило одиннадцать, и этот ночной звон - таинственный, серебристый, как бы принесенный ледяным ветром из страны детства, - казалось, на некоторое время поколебал лунный свет над пустыней Куликова поля, над вокзалом, откуда доносилось пыхтение маневренного паровоза.
Остальное произошло так же легко и просто, как все, что делалось в эту ночь.
Когда караульный начальник гайдамаков вместе с разводящим вышли на крыльцо главного подъезда, отряд Гаврика, кое-как выстроившись, стоял уже перед штабом.
Караулы сменились быстро, весело, деловито, без лишних формальностей.
Скоро вместо гайдамаков на крыльце уже стояли два красногвардейца с красными повязками на рукавах.
У ворот, куда раньше въехал серый автомобиль, Черноиваненко поставил дополнительно двух матросов.
Затем отряд вместе со сменившимся караулом гайдамаков вошел в здание штаба. В коридоре у двери дежурного генерала был тихо поставлен еще один усиленный караул - два матроса и красногвардеец, - после чего все отправились через двор в караульное помещение, где была сдана, и принята, и подписана старым и новым караульными начальниками постовая ведомость.
Новым караульным начальником Гаврик назначил того самого матроса, который раньше все время нервничал и требовал действовать "нахалом".
– Теперь будешь служить, как положено по уставу, без анархии, - сказал ему Черноиваненко, весело играя глазами.
26 ВЗЯТИЕ ШТАБА
Арест генерала Заря-Заряницкого произошел также весьма мирно.
– Что здесь за шум? - сердито спросил Заря-Заряницкий, выходя в коридор из помещения дежурного генерала, где вместе со своей свитой составлял шифрованное телеграфное донесение Центральной Раде в Киев, требуя немедленной присылки подкреплений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Это подходяще, - послышались голоса.
– Стало быть, решение принимается?
– Постой, - подумав, сказал караульный начальник, по-хозяйски сведя над переносицей свои красивые, бархатные брови. - Ты не это… не то самое… Как насчет оружия?
– Оружие сдадите под расписку военно-революционному комитету для передачи частям рабочей Красной гвардии, - быстро ответил Гаврик и еще не договорил до конца, как понял, что совершил грубуйг ошибку.
– Э, ни! - сказал караульный начальник. - Це не той… Це выходит еще хуже, чем с тем котом Васькой, который послухал вовка и пустил его в хату.
– Сдавать оружие мы не согласны, - послышались голоса караульных.
– Нема дурных возвращаться на село без оружия!
– Винтовки не сдадим!
– Да и шашки не сдадим!
Довольно равнодушные до сих пор лица караульных вдруг оживились, глаза сердито заблестели, папахи упрямо полезли на лоб.
– Бачь якой! У самого на поясе наган, а мы сдавай оружие!
– Це, громадяне, провокация!
– Без оружия земли не поделишь!
– Не согласны. Видели мы таких быстрых!
– Цього не буде!
– Давай лучше мы тебя самого будем разоружать. А ну, снимай наган!
И уже несколько бурых мужицких рук с желтыми ногтями потянулись к Гаврику.
– Но! - сердито сказал он, подходя к окну. -Рукам волю не давать. А то я сейчас три раза пуляю в белый свет, как в копейку, и ваших нет!
Он решительно вынул из кобуры револьвер.
– Смотри, якой вин моторный, - не без некоторого даже удовольствия сказал красавец караульный начальник, любуясь Черноиваненко-младшим.-Маленький, а злой! Ты нас своим револьвером не пугай. Мы добре пуганые. Ты один, а нас, бачь, сколько. Мы тебе в два счета задницу набьем и выкинем за ворота.
– Еще неизвестно, кто кому набьет. Вот сейчас дам сигнал своему отряду… А ну, отойдите от двери!
– Постой, - сказал унтер-офицер. - Ты чего все время дергаешься, как будто у тебя в… шило? Мы тебе по-товарищески говорим, как представителю, что без оружия нам идти до дому нема никакого расчета. Можешь это понять?
– Могу.
Гаврик спрятал наган в кобуру.
– Вы бы так и сказали, а то сразу начинаете хватать человека руками. Я к такому обращению не привык. Не хотите сдать оружие - как хотите. Оставляйте его у себя.
– Вот это другой разговор!
– А чем вы поручитесь?
– Святой истинный крест, - с чувством сказал Гаврик и проворно перекрестился.
– А как мы в бога не веруем?
– Тогда могу дать расписку.
– Пиши.
– Так по рукам?
– Если оружие оставляете, то по рукам.
Со стороны можно было подумать, что эти взрослые, вооруженные, измученные войной люди, фронтовые солдаты, играют с Гавриком, как дети, в какую-то игру вроде считалки: кто быстрей ответит, тот и выиграл.
Но в этом не было ничего удивительного. Слишком ясен и давно уже для всех в душе был решен вопрос, который теперь решался: вопрос о войне и мире, о земле, о революции, о судьбе России и Украины.
– Ну, где ваш караул? - спросил унтер-офицер.
– Тут, за углом, - поспешно ответил Гаврик, опасаясь, как бы караульный начальник не раздумал сдавать посты.
– Вызывай.
– Стрелять неохота. Я лучше обратно тем же ходом через забор - и приведу свой отряд прямо на Пироговскую к главному подъезду. А ты выходи туда со своим разводящим, и будем честь по чести сменяться. Договорились?
– Договорились,
– Правильно. Разве может быть такой случай, чтобы два солдата между собой не пришли к соглашению? А генерал пускай как себе хочет.
С этими словами Гаврик легкой походкой вышел во двор, перемахнул через стену и сразу очутился в руках матроса с "Синопа", который вместе с Мариной и двумя красногвардейцами уже давно поджидали его в черной тени стены на пустыре, тревожно прислушиваясь к каждому звуку и уже начиная не на шутку беспокоиться.
Едва Гаврик, крепко стукнувшись в промерзшую землю подкованными каблуками своих бутсов, присел, поправил съехавшую набок фуражку и вытер рукавом лоб, как Марина рванулась было к нему, но сейчас же усилием воли удержалась на месте.
Гаврик близко от себя увидел ее неподвижное, белое, ярко освещенное луной лицо с капельками пота на лбу, темные, неподвижные глаза, сжатый рот.
– Ну… ты… - с напряжением выговорила она, с трудом выжимая улыбку на замерзших губах. - А мы уже думали…
– Так не думайте то, что вы думали. Шутишь!
Он сказал это "шутишь" с таким непередаваемым черноморским шиком - "шютишь", - с такой легкостью, с такой уверенностью, как будто бы в эту волшебную лунную ночь для него не существовало ни опасности, ни самой смерти.
Он обнял Марину за плечи и прижал к себе.
– Что, мое серденько? - ласково спросил он, заглядывая ей в глаза.
Она отстранилась, но, прежде чем отстраниться, успела на миг легонько прижаться к нему и шепнуть:
– Дурак, разве так можно рисковать?
В это время в Ботанической церкви пробило одиннадцать, и этот ночной звон - таинственный, серебристый, как бы принесенный ледяным ветром из страны детства, - казалось, на некоторое время поколебал лунный свет над пустыней Куликова поля, над вокзалом, откуда доносилось пыхтение маневренного паровоза.
Остальное произошло так же легко и просто, как все, что делалось в эту ночь.
Когда караульный начальник гайдамаков вместе с разводящим вышли на крыльцо главного подъезда, отряд Гаврика, кое-как выстроившись, стоял уже перед штабом.
Караулы сменились быстро, весело, деловито, без лишних формальностей.
Скоро вместо гайдамаков на крыльце уже стояли два красногвардейца с красными повязками на рукавах.
У ворот, куда раньше въехал серый автомобиль, Черноиваненко поставил дополнительно двух матросов.
Затем отряд вместе со сменившимся караулом гайдамаков вошел в здание штаба. В коридоре у двери дежурного генерала был тихо поставлен еще один усиленный караул - два матроса и красногвардеец, - после чего все отправились через двор в караульное помещение, где была сдана, и принята, и подписана старым и новым караульными начальниками постовая ведомость.
Новым караульным начальником Гаврик назначил того самого матроса, который раньше все время нервничал и требовал действовать "нахалом".
– Теперь будешь служить, как положено по уставу, без анархии, - сказал ему Черноиваненко, весело играя глазами.
26 ВЗЯТИЕ ШТАБА
Арест генерала Заря-Заряницкого произошел также весьма мирно.
– Что здесь за шум? - сердито спросил Заря-Заряницкий, выходя в коридор из помещения дежурного генерала, где вместе со своей свитой составлял шифрованное телеграфное донесение Центральной Раде в Киев, требуя немедленной присылки подкреплений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74