На месте катера обнаруживаю "казанку" с подвесным мотором. За
управлением Людмила, Валера же стоит по колено в воде и держит лодку
поперек волны.
Он нетерпеливо машет мне рукой, и я послушно снимаю сандалии,
закатываю брюки повыше и залажу в лодку, все же вымокнув почти по колено.
Никаких "здравствуйте". Едва Валера усаживается рядом со мной, лодка
срывается с места и с ревом отшвыривает от нас берег с людьми, домами и
субтропической зеленью. Совсем немного минут нужно этой бешеной лодчонке,
чтобы оказаться в море, когда берег, скорее, иллюзия берега, а подлинная
реальность вокруг - сине-зеленые волны и крохотная лодочка из плохонького
металла - лодка наша с завывающим задом.
Я смеюсь над собой. Я, как ребенок, рад видеть Людмилу и Валеру, я
озабочен только тем, чтобы скрыть эту радость, чтобы иметь физиономию,
подобающую моему возрасту, жизненному опыту и всему пережитому, ведь
неуместно мне радоваться стремительному полету лодки над волнами и тому,
как легко и вдохновенно ведет ее моя красавица, небрежно обхватив рукой
рулевую рукоять, устремив взгляд вперед, в море, и волосы ее на ветру... -
ах, ты ведьма! Нет, что ни говори, а присутствие в мире красивых женщин,
даже если они орудие сатаны, присутствие их незаменимо, а, может быть, и
нужно, чтобы они напоминали о совершенстве форм соблазна в мире?.. Чушь,
впрочем. Чушь и пошлость. Я почти уверен, что Людмила по самым серьезным
критериям человек хороший, что дурное в ней наносно, что нужно только
соответствующее стечение обстоятельств, чтобы выявилось доброе ее природы,
и когда-нибудь это произойдет непременно, ведь не зря же ей дано от
природы столь много, хотя бы вот это удивительное сочетание античности
профиля и простоты улыбки.
В данный момент, правда, улыбка не намечается. Живописные брови ее
напряженно нацелены на переносицу, подбородок вздернут, и я не могу
оторвать взгляда от линий ее шеи, нежной и стремительной, в последнем
термине я не уверен, зато уверен, что впервые испытываю подлинно
эстетическое восхищение от присутствия красивой женщины. Сейчас мне
кажется, я мог бы самыми рациональными приемами доказать, что физическая
красота человека - это всегда благо для всех, и не только никому не в
укор, но, напротив, в оправдание случайных ошибок природы, сбоя гармонии,
потому что источником радости и счастья может быть гораздо в большей
степени общение с красотой как с феноменом, чем принадлежность к нему или
обладание им... Впрочем, тема может оказаться скользкой, а мне хочется
остаться на уровне трезвого созерцателя и спокойного ценителя, в такой
позиции масса достоинств, и главное из них - сохранение своего
достоинства...
Вру, наверное. А как будь я помоложе, не ринулся бы я в бой за эту
красоту с кем угодно, хоть с этим красавцем, что справа от меня? Не
исполняю ли я роль известной лисицы перед неким виноградом? Грустно.
Кстати, взглянув на Валеру, замечаю и на его лице ту же
напряженность, что у Людмилы, и тут только догадываюсь, что приглашен не
на прогулку, а на разговор, и предположение оправдывается немедленно.
Глохнет мотор, и вся синь людмилиных глаз обращена на меня, а Валера
прикашливает сбоку не то деловито, не то смущенно.
- Что-нибудь случилось? - спрашиваю Людмилу, помогая ей. И тут же
благодарный взмах ресниц.
- Знаете, я рассказала Валере о вас, ну, что вы прошлый раз... какая
у вас жизнь была и вообще...
Я принужденно хмурюсь и озабочен единственно тем, чтобы не
покраснеть. Стыд за дурацкую исповедь просто душит меня, я даже будто
глохну от стыда и оттого плохо слышу Людмилу.
- Мы с Валерой решили, что, кроме вас, нам никто помочь не может. И
полно вроде друзей, а довериться сейчас никому не можем.
- В чем дело-то? - спрашиваю с нарочитым спокойствием и даже
небрежностью.
- У мамы плохо... Ну, в общем, и у нас тоже... Дом опечатали, машину
забрали, катер только успели сплавить... Но не в этом дело... Есть шанс ей
помочь, ну, маме, то есть... Валерка, может, ты?..
Конечно, Валера наверняка более толково может объяснить суть, но мне
все же хочется, чтобы говорила Людмила, и я торопливо пресекаю Балерину
готовность вступить в разговор.
- Если я могу быть полезен... если вы так считаете, то говорите
просто и ясно, что нужно сделать.
Интересно, а что я могу сделать? По-моему, решительно ничего. А жаль.
Но пусть говорит, а вдруг...
Людмила колеблется и при этом пристально смотрит мне в глаза, в ее
взгляде что-то незнакомое мне, возможно, я впервые вижу ее такой
серьезной, да и что, собственно, я о ней знаю, как о человеке? Наверное,
потому я немного взволнован и разговора жду, как радость.
- Понимаете, маме могут дать условно, это же почти свобода... Нужно
сдать деньги...
- Деньги! - восклицаю я в отчаянии. - Да я их даже украсть не умею,
не только иметь!
Моя реплика приводит Людмилу в замешательство, она оглядывается на
Валеру, у него почему-то улыбка на лице, и почему-то Людмила в ярости от
этой улыбки. Между ними в пару секунд разыгрывается непонятная мне
пантомима, но все это только на секунды.
- Вы не поняли. Конечно, не о ваших деньгах речь. Сдать нужно
полмиллиона...
- Сколько? - переспрашиваю, охрипнув.
- Они есть, эти деньги, - торопливо поясняет Людмила, - есть в одном
месте... И если их сдать следствию, то маму практически выпустят.
Я все еще полностью не пришел в себя от суммы, но с сомнением качаю
головой.
- Что-то я не слышал, чтобы людей, оперирующих такими суммами,
выпускали. Снизить срок - это еще куда ни шло...
Взгляд Людмилы тревожен. И я не хочу передавать ей фразу оперативника
относительно "червонца", что определенно уготован ее матери.
- Им очень важно найти эти деньги, но они их никогда не найдут.
- Они принадлежат вашей матери? - спрашиваю осторожно, ведь кто
знает, какие в их мире правила относительно обмена информацией. Уловив
колебания, спешу понравиться.
- Ради Бога, не говорите ничего, что мне не нужно знать, я только
хочу понять ситуацию.
- Вам мы можем сказать все, я теперь знаю. Вы не из тех, кто продает.
Комплимент весьма сомнительный, я предпочитаю не реагировать на него.
- Эти деньги из дела, понимаете, ну, из общего дела... Я не знаю, как
вам объяснить.
- Из дела. Это я понимаю. И что дальше?
- Их нужно взять, - говорит Людмила тихо и почти моляще смотрит мне в
глаза.
- Каким образом?
- Господи, Людка, - теряет терпение Валера, - кончай темнить. Украсть
нужно эти деньги, вот что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26