Теперь он твой.
– И теперь у меня есть право снова его передарить?
– Без сомнения.
– Я дарю его тебе.
– Я его не принимаю.
– Но тогда я заставлю тебя принять его!
– Как же ты это сделаешь?
– Увидишь. Доброй ночи! – И он сел.
Я понял, что сейчас самое время удвоить внимание. Но все получилось иначе. Это был печальный, торжественный вечер. Перс ушел за перегородку, его люди сидели на корточках в сторонке, а я с Халефом и англичанином устроился у ручья, где мы охлаждали свои горячие раны. Смерть Мохаммеда произвела на всех тяжкое впечатление. Я чувствовал к тому же, что у меня начинается лихорадка. И у Халефа были те же симптомы.
Я провел ужасную ночь, но мой могучий организм справился с недугом. Я ощущал, как кровь пульсировала по жилам – я общался с разными людьми, но не мог понять, наяву это или во сне, и только под утро забылся тяжелым сном, из которого выбрался лишь к вечеру. Вместо красивых женских глаз, как в прошлый раз, я обнаружил огромный алеппский нос англичанина.
– Снова бодры? – спросил он.
– Да вроде. Ох, что это, опять вечер?
– Вам можно позавидовать, мистер! Женщины взялись за вас. Они прислали капли для раны. Халеф их уже накапал. А потом одна явилась сама и что-то влила вам между зубов. Явно не портер.
– А какая из них?
– Одна какая-то. Вторая осталась на месте. А может, первая – не знаю.
– С голубыми или с черными глазами?
– Глаз я не видел. Она упакована как почтовая посылка. Похожи на голубые.
– Почему же вы так решили?
– Потому что у вас такие же глаза. Как самочувствие?
– Ничего. Ощущаю себя заметно лучше.
– Я тоже. Я аналогичным образом покапал что-то на мои раны и боли не чувствую. Прекрасная микстура! Есть хотите?
– Есть? Я голоден как волк.
– Вот. Голубоглазка принесла. Или черноглазая.
Возле меня стояла серебряная тарелка с холодным мясом, лепешками и разными деликатесами. Рядом – кувшин, но не с чаем, а крепким мясным бульоном, еще теплым.
– Леди знают, когда подавать первое, чтобы оно не остыло, – заметил я.
– Этот кувшин ждет вас с полудня. Когда он в первый раз остыл, они его забрали и снова подогрели. Они к вам явно неравнодушны.
Тут я наконец огляделся. Кроме англичанина, никого не было видно.
– А где перс? – спросил я.
– У женщин. Сегодня утром его не было, и он вернулся с горной козой. Этот бульон из козьего мяса.
– Какие умелые руки все это приготовили!
– А вы лучше думайте, что это старуха все сварила! Да!
– Где Амад эль-Гандур?
– Сегодня рано утром уехал прогуляться. Я вскочил и закричал:
– Так он уехал, вы его упустили!
– С угольщиком и курдом-сораном. Да!
Теперь я понял, что он имел в виду, когда говорил, что сам Аллах послал ему средство для мести! Курд-соран, сам жертва беббе, может быть ему переводчиком. Но несчастного хаддедина нужно было пожалеть. Можно было поставить десять против одного, что он никогда больше не вернется в свой клан. Скакать за ним – тоже бессмысленно. Во-первых, времени прошло уже слишком много, во-вторых, я сам был нездоров, а потом это вообще не наше дело – вмешиваться в кровную месть.
– Он поехал на жеребце? – спросил я.
– На вороном? Вот он, здесь, – ответил Линдсей.
И это тоже! Вот каким образом Амад хотел заставить меня принять коня в подарок! Я не знал в тот момент, радоваться мне или печалиться. В любом случае, исчезновение хаддедина не было мне безразлично, это необходимо было обдумать.
– И Алло с ним уехал? – спросил я. – А как с его жалованьем?
– Он его вернул. Разозлил меня! Так ничего и не взял.
– Успокойтесь, сэр! У него есть лошадь и ружье. Его работа оплачена сторицей. А дальше – кто знает, что там ему обещал хаддедин! Как долго спит Халеф?
– Столько же, сколько и вы.
– Это какая-то потрясающая медицина! Я все время хочу есть.
Едва я приступил к трапезе, как мне помешали – пришел Хасан Арджир-мирза. Я хотел подняться, но он дружески усадил меня на место.
– Сиди, эмир, и ешь спокойно. Это сейчас для тебя главное. Как самочувствие?
– Спасибо, очень хорошо.
– Я так и знал. Лихорадка больше не повторится. Я хочу тебе кое-что передать. Амад эль-Гандур приходил ко мне. Он рассказал мне о себе и о вас всех. Он поехал за беббе и просил тебя простить его, надеется, что ты за ним не поедешь. Он надеется, что вы вернетесь к хаддединам и застанете его там. Вот и все его сообщение.
– Спасибо тебе, Хасан Арджир-мирза! Его уход мне небезразличен.
– Куда вы сейчас направитесь?
– Это надо сначала обсудить. Мой друг и слуга хаджи Халеф Омар должен попасть к хаддединам, потому как у них находится его жена. А у эмира из Инглистана двое слуг там же. Но, возможно, сначала мы заедем в Багдад. Там у инглиса есть корабль, на котором мы можем по Тигру добраться до зеленых лугов племени хаддединов.
– Тогда решайте, эмир! Если вы пойдете на Багдад, тогда я попрошу вас не покидать меня. Вы храбрые воины, я обязан вам жизнью и докажу вам свою дружбу. Мы останемся на этом месте до тех пор, пока вы полностью не поправите свое здоровье. Я буду снабжать вас всем необходимым, ибо вы мои гости. Аллах с вами!
Он ушел, и вскоре появилась старая служанка с подносом, полным всякой снеди.
– Господин прислал вам.
– У вас есть огонь в хижине? – спросил я ее.
– У нас есть костер и тренога, на которой можно быстро готовить.
– Мамаша, мы доставляем вам многовато хлопот!
– О нет, эмир. Дом радуется, когда в нем гости. Господин рассказал там всем о вас, и вы стали для нас тоже как бы вторым хозяином. Но не говори «мамаша», потому что я ей не являюсь. Меня звать Альва, или Хальва.
И она засеменила в дом. Бог ты мой! Видно, в этой поездке мне суждено заниматься главным образом антропологическими и ботаническими изысканиями. Сначала была петрушка, теперь вот альва, или хальва! Эти два слова состоят из одних и тех же букв, но как разнится их значение! «Альва» на персидском означает «алоэ», а «хальва» не что иное, как «маргаритка».
У этой состарившейся девочки явно было больше сходства с колючим алоэ, чем с милой маргариткой. На ней красовались завязанные на щиколотках штаны, ниспадающие складки которых почти закрывали два серых башмака. Сверху имела место красная куртка и похожая на кафтан темно-синяя накидка, на голове – желтый тюрбан, а на нем перья сипухи, которые образовывали спереди очень похожую физиономию этой самой совы. Но эта алоэ-маргаритка обладала покладистым характером, и я решил с ней не ссориться.
Поднос она принесла явно вовремя: именно в тот момент, когда она уходила, Халеф потянулся и открыл глаза. Он обвел взглядом всех нас, возвел очи горе и воскликнул:
– Машалла! Где это солнце? Или я что-то перепутал, или солнце не там!
С ним произошло то же, что и со мной, он не мог понять, как это он так долго спал. Удивление его тем более возросло, когда он узнал, что Амада эль-Гандура с нами нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– И теперь у меня есть право снова его передарить?
– Без сомнения.
– Я дарю его тебе.
– Я его не принимаю.
– Но тогда я заставлю тебя принять его!
– Как же ты это сделаешь?
– Увидишь. Доброй ночи! – И он сел.
Я понял, что сейчас самое время удвоить внимание. Но все получилось иначе. Это был печальный, торжественный вечер. Перс ушел за перегородку, его люди сидели на корточках в сторонке, а я с Халефом и англичанином устроился у ручья, где мы охлаждали свои горячие раны. Смерть Мохаммеда произвела на всех тяжкое впечатление. Я чувствовал к тому же, что у меня начинается лихорадка. И у Халефа были те же симптомы.
Я провел ужасную ночь, но мой могучий организм справился с недугом. Я ощущал, как кровь пульсировала по жилам – я общался с разными людьми, но не мог понять, наяву это или во сне, и только под утро забылся тяжелым сном, из которого выбрался лишь к вечеру. Вместо красивых женских глаз, как в прошлый раз, я обнаружил огромный алеппский нос англичанина.
– Снова бодры? – спросил он.
– Да вроде. Ох, что это, опять вечер?
– Вам можно позавидовать, мистер! Женщины взялись за вас. Они прислали капли для раны. Халеф их уже накапал. А потом одна явилась сама и что-то влила вам между зубов. Явно не портер.
– А какая из них?
– Одна какая-то. Вторая осталась на месте. А может, первая – не знаю.
– С голубыми или с черными глазами?
– Глаз я не видел. Она упакована как почтовая посылка. Похожи на голубые.
– Почему же вы так решили?
– Потому что у вас такие же глаза. Как самочувствие?
– Ничего. Ощущаю себя заметно лучше.
– Я тоже. Я аналогичным образом покапал что-то на мои раны и боли не чувствую. Прекрасная микстура! Есть хотите?
– Есть? Я голоден как волк.
– Вот. Голубоглазка принесла. Или черноглазая.
Возле меня стояла серебряная тарелка с холодным мясом, лепешками и разными деликатесами. Рядом – кувшин, но не с чаем, а крепким мясным бульоном, еще теплым.
– Леди знают, когда подавать первое, чтобы оно не остыло, – заметил я.
– Этот кувшин ждет вас с полудня. Когда он в первый раз остыл, они его забрали и снова подогрели. Они к вам явно неравнодушны.
Тут я наконец огляделся. Кроме англичанина, никого не было видно.
– А где перс? – спросил я.
– У женщин. Сегодня утром его не было, и он вернулся с горной козой. Этот бульон из козьего мяса.
– Какие умелые руки все это приготовили!
– А вы лучше думайте, что это старуха все сварила! Да!
– Где Амад эль-Гандур?
– Сегодня рано утром уехал прогуляться. Я вскочил и закричал:
– Так он уехал, вы его упустили!
– С угольщиком и курдом-сораном. Да!
Теперь я понял, что он имел в виду, когда говорил, что сам Аллах послал ему средство для мести! Курд-соран, сам жертва беббе, может быть ему переводчиком. Но несчастного хаддедина нужно было пожалеть. Можно было поставить десять против одного, что он никогда больше не вернется в свой клан. Скакать за ним – тоже бессмысленно. Во-первых, времени прошло уже слишком много, во-вторых, я сам был нездоров, а потом это вообще не наше дело – вмешиваться в кровную месть.
– Он поехал на жеребце? – спросил я.
– На вороном? Вот он, здесь, – ответил Линдсей.
И это тоже! Вот каким образом Амад хотел заставить меня принять коня в подарок! Я не знал в тот момент, радоваться мне или печалиться. В любом случае, исчезновение хаддедина не было мне безразлично, это необходимо было обдумать.
– И Алло с ним уехал? – спросил я. – А как с его жалованьем?
– Он его вернул. Разозлил меня! Так ничего и не взял.
– Успокойтесь, сэр! У него есть лошадь и ружье. Его работа оплачена сторицей. А дальше – кто знает, что там ему обещал хаддедин! Как долго спит Халеф?
– Столько же, сколько и вы.
– Это какая-то потрясающая медицина! Я все время хочу есть.
Едва я приступил к трапезе, как мне помешали – пришел Хасан Арджир-мирза. Я хотел подняться, но он дружески усадил меня на место.
– Сиди, эмир, и ешь спокойно. Это сейчас для тебя главное. Как самочувствие?
– Спасибо, очень хорошо.
– Я так и знал. Лихорадка больше не повторится. Я хочу тебе кое-что передать. Амад эль-Гандур приходил ко мне. Он рассказал мне о себе и о вас всех. Он поехал за беббе и просил тебя простить его, надеется, что ты за ним не поедешь. Он надеется, что вы вернетесь к хаддединам и застанете его там. Вот и все его сообщение.
– Спасибо тебе, Хасан Арджир-мирза! Его уход мне небезразличен.
– Куда вы сейчас направитесь?
– Это надо сначала обсудить. Мой друг и слуга хаджи Халеф Омар должен попасть к хаддединам, потому как у них находится его жена. А у эмира из Инглистана двое слуг там же. Но, возможно, сначала мы заедем в Багдад. Там у инглиса есть корабль, на котором мы можем по Тигру добраться до зеленых лугов племени хаддединов.
– Тогда решайте, эмир! Если вы пойдете на Багдад, тогда я попрошу вас не покидать меня. Вы храбрые воины, я обязан вам жизнью и докажу вам свою дружбу. Мы останемся на этом месте до тех пор, пока вы полностью не поправите свое здоровье. Я буду снабжать вас всем необходимым, ибо вы мои гости. Аллах с вами!
Он ушел, и вскоре появилась старая служанка с подносом, полным всякой снеди.
– Господин прислал вам.
– У вас есть огонь в хижине? – спросил я ее.
– У нас есть костер и тренога, на которой можно быстро готовить.
– Мамаша, мы доставляем вам многовато хлопот!
– О нет, эмир. Дом радуется, когда в нем гости. Господин рассказал там всем о вас, и вы стали для нас тоже как бы вторым хозяином. Но не говори «мамаша», потому что я ей не являюсь. Меня звать Альва, или Хальва.
И она засеменила в дом. Бог ты мой! Видно, в этой поездке мне суждено заниматься главным образом антропологическими и ботаническими изысканиями. Сначала была петрушка, теперь вот альва, или хальва! Эти два слова состоят из одних и тех же букв, но как разнится их значение! «Альва» на персидском означает «алоэ», а «хальва» не что иное, как «маргаритка».
У этой состарившейся девочки явно было больше сходства с колючим алоэ, чем с милой маргариткой. На ней красовались завязанные на щиколотках штаны, ниспадающие складки которых почти закрывали два серых башмака. Сверху имела место красная куртка и похожая на кафтан темно-синяя накидка, на голове – желтый тюрбан, а на нем перья сипухи, которые образовывали спереди очень похожую физиономию этой самой совы. Но эта алоэ-маргаритка обладала покладистым характером, и я решил с ней не ссориться.
Поднос она принесла явно вовремя: именно в тот момент, когда она уходила, Халеф потянулся и открыл глаза. Он обвел взглядом всех нас, возвел очи горе и воскликнул:
– Машалла! Где это солнце? Или я что-то перепутал, или солнце не там!
С ним произошло то же, что и со мной, он не мог понять, как это он так долго спал. Удивление его тем более возросло, когда он узнал, что Амада эль-Гандура с нами нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104