Хозяин первым поднес чашку ко рту.
– Вкусно? – спросил толстяк.
– Да.
Англичанин тоже попробовал.
– Вкусно? – снова спросил толстяк.
– Фу! – Линдсей выплюнул помои, а я просто отставил свою чашку.
– Что, не вкусно? – осведомился толстяк.
– Сам попробуй! – посоветовал ему я.
– Машалла! Я такого вообще не пью. Хозяин взялся за трубки.
– Там еще есть зола, – проворчал он.
– Да, я недавно курил их, – ответил толстяк.
– Тогда почему не вычистил?
– Давай сюда.
Он забрал у хозяина трубки, выбил золу об дверь и снова вернулся.
– Вот, можно набивать, эфенди!
Старик безропотно повиновался своему слуге, но, пока набивал, вспомнил, что нам еще не оказано внимание. Поэтому он решил побаловать нас самым дорогим, что у него есть.
– Вот ключ от подвала, сходи туда!
– Хорошо, эфенди. А что принести?
– Вина.
– Вина?! Аллах керим! Господин, ты что, хочешь продать душу дьяволу? Хочешь быть проклятым в аду? Пей кофе или воду. И то и другое сохраняет взор ясным, а душу чистой, тот же, кто выпьет вина, погрязнет в нужде и несчастьях!
– Иди же!
– Эфенди, послушай меня, ты обрекаешь себя на сети, расставленные самим сатаной!
– Ты пойдешь или нет? Там внизу три бутылки, принеси их!
– Я повинуюсь, но Аллах меня простит, я невиновен. – И он протиснулся в дверь.
– Оригинальный фрукт, – заметил я.
– Но верный, хотя не заботится об экономии. Единственное, над чем он не имеет власти, так это над вином; я даю ему ключ, лишь когда хочу выпить, и сразу забираю ключ, как только он принесет бутылку.
– Это весьма мудро, ибо…
Я не смог закончить свою сентенцию о назначении ключей, поскольку толстяк появился вновь, пыхтя как паровоз. Под мышками он нес две бутылки, а в правой руке – третью. Согнувшись, насколько позволял жир, он поставил сосуды в ногах у хозяина. Я с трудом сдержал улыбку. Две бутылки были пусты, а третья пуста наполовину.
Господин бросил на слугу уничтожающий взгляд.
– Это что – вино?
– Три последние бутылки.
– Но ведь они пусты!
– Полностью пусты!
– Кто выпил их?
– Я, эфенди.
– Ты совсем сдурел! По дороге сюда выпить две с половиной бутылки!
– По дороге сюда? Нет, я пил вчера, позавчера и позапозавчера, когда мне очень хотелось выпить.
– Вор! Подонок! Как же ты пробирался в подвал? Ведь ключ у меня! В кармане! Или ты воровал его у меня по ночам?
– Аллах иль-Аллах! Эфенди, я же говорю, что вины моей тут нет. Подвал просто не был заперт. Я никогда не запирал его, пока ты держал там вино!
– Будь ты проклят! Хорошо, что теперь я это знаю.
– Господин, ругань тут не поможет. Тут достаточно вина и для тебя, и для твоих гостей.
Старик взял бутылку и посмотрел на свет.
– Где ты видишь тут вино, а?
– Эфенди, если вам не хватит, можно разбавить, я прихватил воду!
– Воду? О! Получай свою воду!
Он размахнулся и швырнул бутылку в голову толстяку, но тот нагнулся быстрее, чем она до него долетела, и снаряд разлетелся вдребезги, ударившись о дверь. Тут слуга молитвенно сложил ручки и вскричал:
– Что ты творишь, во имя Аллаха? Там была такая вкусная вода, лучше, чем вино! Придется тебе самому собирать осколки, я ведь не смогу так низко нагнуться! – И он просочился в дверь.
Эту сцену трудно было выдумать, если бы я сам не был ее свидетелем. Что меня поразило больше всего, так это равнодушие, с каким эфенди воспринял все это безобразие. Такие специфические взаимоотношения хозяина и слуги должны были иметь свои основания. Эфенди был для меня загадкой, которую я понемногу начинал решать.
– Простите меня, господа, – произнес поляк, – этого больше не повторится. Я расскажу вам, почему я так терпим к нему. Он оказал мне немалые услуги. Выбейте ваши трубки!
Я вынул свой табак и высыпал на лавку. Когда трубки задымились, старик сказал:
– Ну что ж, я покажу вам дом!
Первый этаж состоял из четырех помещений с ковром посредине и подушечками вдоль стен. Под крышей были еще две комнаты, которые можно было сделать изолированными. Дом мне понравился, и я спросил о цене.
– Цены никакой, – ответил старик. – Давайте действовать как сельские жители: что касается жилища, то тут действует закон гостеприимства.
– Я отклоняю ваше дружеское приглашение, поскольку в противном случае мне легко в любой момент разорвать контракт. Самая главная моя задача – сделать так, чтобы нам быть как можно менее заметными и не привлекать внимания.
– Здесь у вас все это будет. Как долго вы останетесь в этом доме?
– Недолго. Самое меньшее четыре дня, максимум две недели. Чтобы вам было понятнее, разрешите рассказать о небольшом приключении.
– Конечно, давайте сядем. Тут, повыше, не хуже, чем внизу, да и трубки наши еще дымятся.
Мы уселись, и я поведал ему о наших странствиях, о том, как встретил Хасана Арджир-мирзу – но ровно столько, сколько считал нужным рассказать. Он слушал внимательно, а когда я закончил, вскочил и вскричал:
– Господин, можете жить здесь сколько угодно, здесь вас никто не тронет и не предаст! Когда вы переедете?
– Завтра, когда стемнеет. Но я забыл об одном обстоятельстве – у нас много лошадей и есть верблюды, у вас найдется место для них?
– Сколько угодно. Вы еще не видели задний двор. Там есть навес, но единственное – прошу вас самих распорядиться этими делами.
– Само собой!
– Итак, договорились. Скоро я отвечу на откровенность откровенностью – расскажу о своей судьбе, но не сегодня, я вижу, вы уже устали, да и дел у вас много. Завтра, когда приедете, подходите к другим воротам, что подальше, я буду вас там ждать.
Довольные тем, как складываются дела, мы вернулись в город.
На следующий вечер Хасан облачился в женское платье, чтобы ввести в заблуждение любопытных соглядатаев. Старые слуги были уволены, при нем остался лишь мирза Селим-ага. Вместо слуг взяли араба, который был с нами вчера.
Пребывание в нашем новом жилище повлекло за собой событие, которое я опускаю пока, несмотря на его чрезвычайный интерес. Время для рассказа найдется позже. Замечу только, что во время передвижений по Багдаду я дважды встречал личность, подозрительно напоминавшую Садыка…
Когда я снова заговорил с персом по дороге в Кербелу, то с сожалением заметил, что он как-то равнодушно отнесся к нашему сопровождению. Я не считал возможным обижаться на него – он был шиитом, и его вера под угрозой смерти запрещала ему посещать святые места вместе с неверными. Но он все же разрешил мне доехать с ним до Хиллы, где нам придется расстаться, а потом в Багдаде мы бы снова соединились. Он изъявил желание оставить здесь обеих женщин, но те не согласились и так горячо просили его не покидать их, что тот, в конце концов, поддался на их уговоры. При этом я удостоился чести охранять их от любых напастей.
Огромное число пилигримов шли через Багдад и двигались без остановок на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Вкусно? – спросил толстяк.
– Да.
Англичанин тоже попробовал.
– Вкусно? – снова спросил толстяк.
– Фу! – Линдсей выплюнул помои, а я просто отставил свою чашку.
– Что, не вкусно? – осведомился толстяк.
– Сам попробуй! – посоветовал ему я.
– Машалла! Я такого вообще не пью. Хозяин взялся за трубки.
– Там еще есть зола, – проворчал он.
– Да, я недавно курил их, – ответил толстяк.
– Тогда почему не вычистил?
– Давай сюда.
Он забрал у хозяина трубки, выбил золу об дверь и снова вернулся.
– Вот, можно набивать, эфенди!
Старик безропотно повиновался своему слуге, но, пока набивал, вспомнил, что нам еще не оказано внимание. Поэтому он решил побаловать нас самым дорогим, что у него есть.
– Вот ключ от подвала, сходи туда!
– Хорошо, эфенди. А что принести?
– Вина.
– Вина?! Аллах керим! Господин, ты что, хочешь продать душу дьяволу? Хочешь быть проклятым в аду? Пей кофе или воду. И то и другое сохраняет взор ясным, а душу чистой, тот же, кто выпьет вина, погрязнет в нужде и несчастьях!
– Иди же!
– Эфенди, послушай меня, ты обрекаешь себя на сети, расставленные самим сатаной!
– Ты пойдешь или нет? Там внизу три бутылки, принеси их!
– Я повинуюсь, но Аллах меня простит, я невиновен. – И он протиснулся в дверь.
– Оригинальный фрукт, – заметил я.
– Но верный, хотя не заботится об экономии. Единственное, над чем он не имеет власти, так это над вином; я даю ему ключ, лишь когда хочу выпить, и сразу забираю ключ, как только он принесет бутылку.
– Это весьма мудро, ибо…
Я не смог закончить свою сентенцию о назначении ключей, поскольку толстяк появился вновь, пыхтя как паровоз. Под мышками он нес две бутылки, а в правой руке – третью. Согнувшись, насколько позволял жир, он поставил сосуды в ногах у хозяина. Я с трудом сдержал улыбку. Две бутылки были пусты, а третья пуста наполовину.
Господин бросил на слугу уничтожающий взгляд.
– Это что – вино?
– Три последние бутылки.
– Но ведь они пусты!
– Полностью пусты!
– Кто выпил их?
– Я, эфенди.
– Ты совсем сдурел! По дороге сюда выпить две с половиной бутылки!
– По дороге сюда? Нет, я пил вчера, позавчера и позапозавчера, когда мне очень хотелось выпить.
– Вор! Подонок! Как же ты пробирался в подвал? Ведь ключ у меня! В кармане! Или ты воровал его у меня по ночам?
– Аллах иль-Аллах! Эфенди, я же говорю, что вины моей тут нет. Подвал просто не был заперт. Я никогда не запирал его, пока ты держал там вино!
– Будь ты проклят! Хорошо, что теперь я это знаю.
– Господин, ругань тут не поможет. Тут достаточно вина и для тебя, и для твоих гостей.
Старик взял бутылку и посмотрел на свет.
– Где ты видишь тут вино, а?
– Эфенди, если вам не хватит, можно разбавить, я прихватил воду!
– Воду? О! Получай свою воду!
Он размахнулся и швырнул бутылку в голову толстяку, но тот нагнулся быстрее, чем она до него долетела, и снаряд разлетелся вдребезги, ударившись о дверь. Тут слуга молитвенно сложил ручки и вскричал:
– Что ты творишь, во имя Аллаха? Там была такая вкусная вода, лучше, чем вино! Придется тебе самому собирать осколки, я ведь не смогу так низко нагнуться! – И он просочился в дверь.
Эту сцену трудно было выдумать, если бы я сам не был ее свидетелем. Что меня поразило больше всего, так это равнодушие, с каким эфенди воспринял все это безобразие. Такие специфические взаимоотношения хозяина и слуги должны были иметь свои основания. Эфенди был для меня загадкой, которую я понемногу начинал решать.
– Простите меня, господа, – произнес поляк, – этого больше не повторится. Я расскажу вам, почему я так терпим к нему. Он оказал мне немалые услуги. Выбейте ваши трубки!
Я вынул свой табак и высыпал на лавку. Когда трубки задымились, старик сказал:
– Ну что ж, я покажу вам дом!
Первый этаж состоял из четырех помещений с ковром посредине и подушечками вдоль стен. Под крышей были еще две комнаты, которые можно было сделать изолированными. Дом мне понравился, и я спросил о цене.
– Цены никакой, – ответил старик. – Давайте действовать как сельские жители: что касается жилища, то тут действует закон гостеприимства.
– Я отклоняю ваше дружеское приглашение, поскольку в противном случае мне легко в любой момент разорвать контракт. Самая главная моя задача – сделать так, чтобы нам быть как можно менее заметными и не привлекать внимания.
– Здесь у вас все это будет. Как долго вы останетесь в этом доме?
– Недолго. Самое меньшее четыре дня, максимум две недели. Чтобы вам было понятнее, разрешите рассказать о небольшом приключении.
– Конечно, давайте сядем. Тут, повыше, не хуже, чем внизу, да и трубки наши еще дымятся.
Мы уселись, и я поведал ему о наших странствиях, о том, как встретил Хасана Арджир-мирзу – но ровно столько, сколько считал нужным рассказать. Он слушал внимательно, а когда я закончил, вскочил и вскричал:
– Господин, можете жить здесь сколько угодно, здесь вас никто не тронет и не предаст! Когда вы переедете?
– Завтра, когда стемнеет. Но я забыл об одном обстоятельстве – у нас много лошадей и есть верблюды, у вас найдется место для них?
– Сколько угодно. Вы еще не видели задний двор. Там есть навес, но единственное – прошу вас самих распорядиться этими делами.
– Само собой!
– Итак, договорились. Скоро я отвечу на откровенность откровенностью – расскажу о своей судьбе, но не сегодня, я вижу, вы уже устали, да и дел у вас много. Завтра, когда приедете, подходите к другим воротам, что подальше, я буду вас там ждать.
Довольные тем, как складываются дела, мы вернулись в город.
На следующий вечер Хасан облачился в женское платье, чтобы ввести в заблуждение любопытных соглядатаев. Старые слуги были уволены, при нем остался лишь мирза Селим-ага. Вместо слуг взяли араба, который был с нами вчера.
Пребывание в нашем новом жилище повлекло за собой событие, которое я опускаю пока, несмотря на его чрезвычайный интерес. Время для рассказа найдется позже. Замечу только, что во время передвижений по Багдаду я дважды встречал личность, подозрительно напоминавшую Садыка…
Когда я снова заговорил с персом по дороге в Кербелу, то с сожалением заметил, что он как-то равнодушно отнесся к нашему сопровождению. Я не считал возможным обижаться на него – он был шиитом, и его вера под угрозой смерти запрещала ему посещать святые места вместе с неверными. Но он все же разрешил мне доехать с ним до Хиллы, где нам придется расстаться, а потом в Багдаде мы бы снова соединились. Он изъявил желание оставить здесь обеих женщин, но те не согласились и так горячо просили его не покидать их, что тот, в конце концов, поддался на их уговоры. При этом я удостоился чести охранять их от любых напастей.
Огромное число пилигримов шли через Багдад и двигались без остановок на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104