все они сделаны трехгранным кинжалом, так что злоумышленника можно будет вычислить.
Нашлось только два трехгранных кинжала, и владелец одного, как я заметил, побледнел. К тому же мне показалось, что он как-то странно отнял одну пятку от земли, будто собирался бежать. Поэтому я сказал:
– Тот, кто это сделал, собирается бежать. Но тем самым он только ухудшит свое положение. Только честное признание может его спасти.
Мирза смотрел на меня широко раскрытыми глазами, женщины о чем-то тихо шептались.
Теперь мне все было ясно. Я указал пальцем на подозреваемого:
– Вот он! Хватайте его и вяжите!
Едва я произнес эти слова, как он сорвался с места и бросился в кусты. Остальные ринулись его ловить.
– Стойте! – закричал я.
– Эмир, он уйдет! – крикнул мирза.
– Не уйдет. Доян, взять его!
Пес нырнул в кусты, и скоро раздался громкий крик.
– Халеф, приведи этого парня, – попросил я хаджи.
Маленький хаджи повиновался с довольной миной.
– Но, эмир, – спросил Хасан, – как ты по ножу можешь определить злоумышленника?
– Очень просто. Плоский клинок оставляет совершенно иной срез по сравнению с трехгранным, который больше приспособлен для того, чтобы колоть. А на веревках след явно от трехгранного, причем с зазубринами – вот они, отметки. Кинжал такой один.
– Господин, твоей проницательности можно позавидовать.
– Жизнь научила меня в любой ситуации опускаться до мелочей – это просто привычка, а не мудрость.
– Но как ты узнал, что он хочет бежать?
– Просто он сначала побледнел, а потом напружинился. Кто его допросит, ты или я?
– Давай ты, эмир, тебя он не обманет.
– Только пусть твои люди отойдут. Отдай им ножи. Но дай мне возможность самому вынести приговор и обещай не препятствовать его осуществлению.
Он охотно согласился.
Тут Халеф подвел человека к тому самому месту, где мы стояли с Хасаном. Какое-то время я твердо смотрел ему в глаза, а потом сказал:
– От тебя самого зависит, какую судьбу ты себе выберешь сегодня. Если признаешь свою вину, можешь ждать пощады, соврешь – готовься к джехенне.
– Господин, я все скажу, только убери собаку!
– Пес останется тут, пока мы не закончим. По моему знаку он может тебя разорвать в клочья. Теперь скажи, это ты освободил Садыка?
– Да, я.
– Зачем?
– Затем, что я поклялся ему помочь.
– Когда?
– Еще до поездки.
– Как это можно, если он немой и не в состоянии говорить с тобой?
– Господин, я умею читать! – заявил он с гордостью.
– Рассказывай!
– Я сидел с Садыком во дворе. Тут он мне написал на листке пергамента вопрос: как я к нему отношусь? Я ответил: хорошо, потому что знал всю эту историю с его языком. Он написал, что тоже любит меня и мы можем стать кровными братьями. Я согласился, и мы поклялись перед Аллахом, что не покинем друг друга в беде и несчастье.
– Ты говоришь правду?
– Могу тебе доказать это, эмир. У меня цел пергамент, где все это записано.
– Где же он?
– В моем мешке.
– Покажи!
Он дал мне листок. Несмотря на грязь, там можно было разглядеть буквы. Я дал его мирзе, тот прочитал и кивнул.
– Ты был очень недальновиден, – сказал я ему. – Ты доверился ему, не подумав, что это обернется тебе во вред.
– Эмир, все считали его честным человеком!
– Рассказывай дальше!
– Я никогда не догадывался, что он замышляет, и питал к нему сострадание, когда он лежал в путах. Я вспомнил о своей клятве и помог ему бежать.
– Он разговаривал с тобой?
– Он же не может говорить.
– Я имею в виду знаки.
– Нет, он поднялся, потянулся, пожал мне руку и скрылся в кустах.
– В каком направлении?
– Вот сюда.
Он указал в сторону реки.
– Ты изменил своему господину, став предателем всех нас, чтобы выполнить легковесную клятву. Скажи сам, какое наказание ты хочешь понести?
– Эмир, ты можешь убить меня! – прошептал он.
– Да, ты заслужил смерти, ибо ты освободил убийцу и обрек всех нас на смертельный риск. Но ты понял свою ошибку, и поэтому я разрешаю тебе просить смягчения приговора у хозяина. Я не думаю, что ты принадлежишь к тем людям, которые вершат зло оттого, что ненавидят добро.
У бедного парня навернулись на глаза слезы, и он бросился перед персом на колени. Он дрожал и от страха не мог выговорить ни слова. Строгое лицо господина становилось все мягче.
– Не надо ничего говорить, я знаю, о чем ты меня будешь просить, но ничем не могу тебе помочь. Я был тобой доволен, но сейчас твоя судьба не в моих руках. Только эмир может решать. Обращайся к нему!
– Господин, ты слышал, – повернулся ко мне несчастный.
– Ты, правда, считаешь, что правоверный мусульманин должен выполнять свои клятвы?
– Да, эмир.
– И ты ее не нарушишь?
– Нет, даже если это будет стоить мне жизни!
– И если даже Садык снова тайно вернется к тебе, ты скроешь это?
– Нет. Я освободил его и сдержал клятву – этого довольно.
То была своеобразная трактовка клятвы, но мне она вполне подходила.
– Хочешь исправить свою ошибку, послужив верой и правдой своему господину?
– О господин, если бы это было возможно!
– Тогда дай мне руку и поклянись.
– Клянусь Аллахом и Кораном и всеми праведными халифами!
– Хорошо, ты свободен и можешь снова служить хозяину. Только помни о своей клятве.
Парень был вне себя от радости, да и мирзу устроил такой поворот дела. Теперь между нами не было никаких неясностей.
Глава 4
В БАГДАДЕ
Наши верблюды создали нам в последнее время много хлопот. Эти глупые животные привыкли к обширным безлесным пространствам и среди скал и деревьев чувствовали себя неуютно. Мы были вынуждены нести на себе грузы до реки и перетаскивать их, отыскав брод. Сколько это отняло сил!
Мы с Халефом немного отстали от остальных, чтобы как следует замести следы.
В наши задачи не входило сразу же брать курс на Багдад – мы лишь стремились покинуть местность, где чувствовали себя не совсем уютно, и найти укромное место, где бы нас не настигли враги-персы и Садык.
Ближе к вечеру, уже основательно продвинувшись на юг, мы, наконец, нашли покинутую хижину, которая служила убежищем какому-то одинокому курду. Одной стеной она примыкала к скале, а с трех других сторон густо поросла кустарником. За этим живым забором обзор был прекрасным. Сюда мы привели животных и решили разместиться на ночь, что не отняло много усилий – надо было лишь бросить на землю походные одеяла. Вечером все было сделано, и женщины, разместившиеся в доме, занялись кулинарией. Ужин удался на славу. Я за последние три дня страшно устал и скоро пошел спать. Должно быть, я проспал несколько часов, как почувствовал какое-то оживление. Старая Хальва стояла рядом со мной и делала мне знаки. Я встал и пошел за ней. Все остальные спали, за исключением перса, несшего вахту. По ту сторону кустов он нас не видел.
Старуха отвела меня к той стороне дома, где раскинула свои ветви с красными гроздьями бузина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Нашлось только два трехгранных кинжала, и владелец одного, как я заметил, побледнел. К тому же мне показалось, что он как-то странно отнял одну пятку от земли, будто собирался бежать. Поэтому я сказал:
– Тот, кто это сделал, собирается бежать. Но тем самым он только ухудшит свое положение. Только честное признание может его спасти.
Мирза смотрел на меня широко раскрытыми глазами, женщины о чем-то тихо шептались.
Теперь мне все было ясно. Я указал пальцем на подозреваемого:
– Вот он! Хватайте его и вяжите!
Едва я произнес эти слова, как он сорвался с места и бросился в кусты. Остальные ринулись его ловить.
– Стойте! – закричал я.
– Эмир, он уйдет! – крикнул мирза.
– Не уйдет. Доян, взять его!
Пес нырнул в кусты, и скоро раздался громкий крик.
– Халеф, приведи этого парня, – попросил я хаджи.
Маленький хаджи повиновался с довольной миной.
– Но, эмир, – спросил Хасан, – как ты по ножу можешь определить злоумышленника?
– Очень просто. Плоский клинок оставляет совершенно иной срез по сравнению с трехгранным, который больше приспособлен для того, чтобы колоть. А на веревках след явно от трехгранного, причем с зазубринами – вот они, отметки. Кинжал такой один.
– Господин, твоей проницательности можно позавидовать.
– Жизнь научила меня в любой ситуации опускаться до мелочей – это просто привычка, а не мудрость.
– Но как ты узнал, что он хочет бежать?
– Просто он сначала побледнел, а потом напружинился. Кто его допросит, ты или я?
– Давай ты, эмир, тебя он не обманет.
– Только пусть твои люди отойдут. Отдай им ножи. Но дай мне возможность самому вынести приговор и обещай не препятствовать его осуществлению.
Он охотно согласился.
Тут Халеф подвел человека к тому самому месту, где мы стояли с Хасаном. Какое-то время я твердо смотрел ему в глаза, а потом сказал:
– От тебя самого зависит, какую судьбу ты себе выберешь сегодня. Если признаешь свою вину, можешь ждать пощады, соврешь – готовься к джехенне.
– Господин, я все скажу, только убери собаку!
– Пес останется тут, пока мы не закончим. По моему знаку он может тебя разорвать в клочья. Теперь скажи, это ты освободил Садыка?
– Да, я.
– Зачем?
– Затем, что я поклялся ему помочь.
– Когда?
– Еще до поездки.
– Как это можно, если он немой и не в состоянии говорить с тобой?
– Господин, я умею читать! – заявил он с гордостью.
– Рассказывай!
– Я сидел с Садыком во дворе. Тут он мне написал на листке пергамента вопрос: как я к нему отношусь? Я ответил: хорошо, потому что знал всю эту историю с его языком. Он написал, что тоже любит меня и мы можем стать кровными братьями. Я согласился, и мы поклялись перед Аллахом, что не покинем друг друга в беде и несчастье.
– Ты говоришь правду?
– Могу тебе доказать это, эмир. У меня цел пергамент, где все это записано.
– Где же он?
– В моем мешке.
– Покажи!
Он дал мне листок. Несмотря на грязь, там можно было разглядеть буквы. Я дал его мирзе, тот прочитал и кивнул.
– Ты был очень недальновиден, – сказал я ему. – Ты доверился ему, не подумав, что это обернется тебе во вред.
– Эмир, все считали его честным человеком!
– Рассказывай дальше!
– Я никогда не догадывался, что он замышляет, и питал к нему сострадание, когда он лежал в путах. Я вспомнил о своей клятве и помог ему бежать.
– Он разговаривал с тобой?
– Он же не может говорить.
– Я имею в виду знаки.
– Нет, он поднялся, потянулся, пожал мне руку и скрылся в кустах.
– В каком направлении?
– Вот сюда.
Он указал в сторону реки.
– Ты изменил своему господину, став предателем всех нас, чтобы выполнить легковесную клятву. Скажи сам, какое наказание ты хочешь понести?
– Эмир, ты можешь убить меня! – прошептал он.
– Да, ты заслужил смерти, ибо ты освободил убийцу и обрек всех нас на смертельный риск. Но ты понял свою ошибку, и поэтому я разрешаю тебе просить смягчения приговора у хозяина. Я не думаю, что ты принадлежишь к тем людям, которые вершат зло оттого, что ненавидят добро.
У бедного парня навернулись на глаза слезы, и он бросился перед персом на колени. Он дрожал и от страха не мог выговорить ни слова. Строгое лицо господина становилось все мягче.
– Не надо ничего говорить, я знаю, о чем ты меня будешь просить, но ничем не могу тебе помочь. Я был тобой доволен, но сейчас твоя судьба не в моих руках. Только эмир может решать. Обращайся к нему!
– Господин, ты слышал, – повернулся ко мне несчастный.
– Ты, правда, считаешь, что правоверный мусульманин должен выполнять свои клятвы?
– Да, эмир.
– И ты ее не нарушишь?
– Нет, даже если это будет стоить мне жизни!
– И если даже Садык снова тайно вернется к тебе, ты скроешь это?
– Нет. Я освободил его и сдержал клятву – этого довольно.
То была своеобразная трактовка клятвы, но мне она вполне подходила.
– Хочешь исправить свою ошибку, послужив верой и правдой своему господину?
– О господин, если бы это было возможно!
– Тогда дай мне руку и поклянись.
– Клянусь Аллахом и Кораном и всеми праведными халифами!
– Хорошо, ты свободен и можешь снова служить хозяину. Только помни о своей клятве.
Парень был вне себя от радости, да и мирзу устроил такой поворот дела. Теперь между нами не было никаких неясностей.
Глава 4
В БАГДАДЕ
Наши верблюды создали нам в последнее время много хлопот. Эти глупые животные привыкли к обширным безлесным пространствам и среди скал и деревьев чувствовали себя неуютно. Мы были вынуждены нести на себе грузы до реки и перетаскивать их, отыскав брод. Сколько это отняло сил!
Мы с Халефом немного отстали от остальных, чтобы как следует замести следы.
В наши задачи не входило сразу же брать курс на Багдад – мы лишь стремились покинуть местность, где чувствовали себя не совсем уютно, и найти укромное место, где бы нас не настигли враги-персы и Садык.
Ближе к вечеру, уже основательно продвинувшись на юг, мы, наконец, нашли покинутую хижину, которая служила убежищем какому-то одинокому курду. Одной стеной она примыкала к скале, а с трех других сторон густо поросла кустарником. За этим живым забором обзор был прекрасным. Сюда мы привели животных и решили разместиться на ночь, что не отняло много усилий – надо было лишь бросить на землю походные одеяла. Вечером все было сделано, и женщины, разместившиеся в доме, занялись кулинарией. Ужин удался на славу. Я за последние три дня страшно устал и скоро пошел спать. Должно быть, я проспал несколько часов, как почувствовал какое-то оживление. Старая Хальва стояла рядом со мной и делала мне знаки. Я встал и пошел за ней. Все остальные спали, за исключением перса, несшего вахту. По ту сторону кустов он нас не видел.
Старуха отвела меня к той стороне дома, где раскинула свои ветви с красными гроздьями бузина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104