За те десять минут, которые занял путь до лагеря намдалени, трибуна и Файярда трижды останавливали часовые. Еще вчера они не обратили бы на них никакого внимания, сегодня же все были начеку и хватались за лук или копье при малейшем шорохе. Поражение, подумал Марк, заставляет солдат подозревать собственную тень. Еще один часовой в полном вооружении стоял у палатки Сотэрика. Немного близорукий, он внимательно вгляделся в лица Марка и отступил, лишь узнав трибуна. Файярд вежливо откинул полу палатки, пропуская Скауруса вперед.
— Разве ты не идешь со мной? — спросил Марк.
— Нет, клянусь Игроком, — ответил солдат. — Сотэрик оторвал меня от костей как раз в тот момент, когда, я начал выигрывать. Так что, с твоего позволения… — Он ушел, не закончив фразы.
— А, Скаурус, входи или, по крайней мере, закрой палатку, — позвал его Сотэрик. — Ветер задует все свечи.
Если у Марка и были какие-то сомнения относительно того, что приглашение это — не просто жест дружбы, то вид людей, собравшихся у брата Хелвис, устранил их. У входа сидел с перевязанной рукой Аптранд, сын Дагобера, и смотрел на всех холодными, волчьими глазами. Рядом с ним были двое намдалени, которых Марк знал только по именам: Клосарт Кожаные Штаны и Тургот из Сотевага — города на восточном побережье острова Намдален. Четыре человека в палатке представляли все отряды намдалени, входящие в армию Гавраса. Они подвинулись, уступая Скаурусу место. Тургот тихо выругался.
— Стрела попала мне в задницу, — объяснил он римлянину. — Повезло, что называется!
— Ему абсолютно наплевать на то, что случилось с твоей задницей, — пробурчал Клосарт.
Марк подумал, что Клосарт выглядит довольно нелепо в тесных кожаных штанах, которые он любил носить. Ему было около пятидесяти лет, и живот его выпирал над поясом. Но лицо было жестким и умным, лицо человека, который сперва ввязывается в битву… а там уж будь что будет.
— Выпей, — предложил Тургот и налил ему в кружку вина из пузатого кувшина. — Мы не хотим, чтобы ты усомнился в правдивости Файярда, который передал тебе приглашение, а ведь он говорил о кружечке вина, не так ли?
Марк кивнул и отпил глоток из вежливости. Несмотря на свою прямолинейность и неприязнь к обычаям и нравам видессиан, некоторые намдалени играли в ту же хитрую игру, что и их хозяева, причем иногда даже более успешно, чем те, от кого они этому научились.
Сотэрик, однако, не принадлежал к их числу. Одним духом выпив вино, он отставил в сторону пустую кружку и спросил:
— Что ты думаешь о сегодняшнем крахе?
— То же, что и раньше, — ответил трибун. — Стоя на таких стенах, армию остановит и дюжина стариков, если они не настолько выжили из ума, чтобы уронить камни себе на голову.
— Ха! Сказано хорошо! — Аптранд обнажил зубы в гримасе, которая должна была изображать улыбку. — Но вопрос в другом. Гаврас послал нас в первых рядах, чтобы мы погибли, а это нам совсем не по нутру. Для чего нам служить такому человеку?
— Значит, вы думаете перейти к Сфранцезам? — осторожно спросил Марк. Если они ответят «да», он знал, что пустит в ход всю свою хитрость и ум, чтобы покинуть лагерь намдалени, потому что этого выбора он не сделает никогда. Ну, а если хитрость и ум не помогут… Марк передвинулся так, чтобы в случае опасности удобнее было выхватить меч.
— Я плюю ему в лицо, как плюю сейчас на пол, — сказал Клосарт и с отвращением сплюнул. — Ничтожная блоха, идиот, вообразивший себя императором.
— Эта чернильная душа во много раз хуже, чем Гаврас. Он и его медные «золотые» монеты, — кивнул Сотэрик.
— Но что же остается тогда? — спросил Марк в замешательстве.
— Родина, — сказал Тургот, и нескрываемая тоска прозвучала в этом слове. — Наши парни объелись войной и всем прочим досыта, да и я тоже. Пусть проклятые видессиане сами варятся в своем котле и пусть обе стороны сгорят вместе! Дай мне снова мой прохладный Сотеваг и большие волны безбрежного моря… А если рекруты Империи явятся к нам, я спущу на них борзых собак, как твой васпураканский друг сделал с ихним жрецом.
Трибун никогда не был на острове Намдален и все же ощутил зависть к этим людям. Ведь его собственный мир потерян для него навеки, а в этом мире он и его легионеры не имели дома, и не похоже, что когда-нибудь сумеют обрести его.
— По твоим словам, все очень просто, — сухо сказал он. — Но что ты предлагаешь? Идти через восточные провинции Империи, пока вы не доберетесь до Намдалена?
Его сарказм не достиг цели.
— А почему бы и нет? — сказал Клосарт. — Что смогут сейчас сделать имперцы, чтобы остановить нас?
— Это будет нетрудно, — согласился Аптранд. — Наскребая людей для войны с Каздом, Империя вычистила все гарнизоны. А теперь еще гражданская война. Как только мы выйдем из Видессоса, на нашем пути не встретится ни одной армии, ни одного большого отряда. Если же Туризин попытается удержать нас здесь, Сфранцезы выйдут из города и сожрут его живьем.
Холодная логика Аптранда была убедительной. Мрачный намдалени сказал то, что собирался сделать, и, скорее всего, сумеет довести задуманное до конца.
— Но почему вы говорите это мне? — спросил Марк единственное, что, на его взгляд, оставалось уточнить.
— Мы хотим, чтобы ты и твои солдаты ушли с нами, — ответил Сотэрик.
Трибун уставился на него в полном недоумении. Намдалени горячо продолжал, размахивая руками:
— Князь Томонд, пусть любовь Фоса будет с ним, очень обрадуется таким бойцам, как твои люди, он примет вас к себе на службу. У нас в Княжестве достаточно места для домов и земли для пашни. Твои солдаты получат землю, а ты сможешь стать графом, я не сомневаюсь в этом. Как тебе это нравится, а? Скаурус, великий граф Скаурус. Если ты будешь участвовать в военных походах, то это вполне возможно.
То, что Сотэрик решил пощекотать его самолюбие, оставило трибуна равнодушным. Он никогда не был тщеславен. Кроме того, будучи военачальником в Империи, он имел больше влияния, чем даст ему титул в Княжестве Намдален. Но впервые с того дня, как римлян забросило в этот мир, Марк почувствовал, что его прельщает возможность изменить Видессосу. Сейчас ему запросто предложили вещь, которую он считал для себя недостижимой — дом и собственное место под солнцем, место, которое будет принадлежать только ему. Одна мысль о возможности получить клочок земли казалась его солдатам чудом. Чтобы ушедшие в отставку ветераны могли получить обещанную им их командирами землю в Риме, вспыхивали гражданские войны.
— Дом и кусок земли…
— Да, чужестранец, у нас чудесная родина, — сказал сентиментальный Тургот, раскисший от воспоминаний о земле, по которой тосковал. — Сотеваг расположен на побережье, среди дубовых лесов и полей пшеницы, проса и ржи. Я провел там большую часть своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Разве ты не идешь со мной? — спросил Марк.
— Нет, клянусь Игроком, — ответил солдат. — Сотэрик оторвал меня от костей как раз в тот момент, когда, я начал выигрывать. Так что, с твоего позволения… — Он ушел, не закончив фразы.
— А, Скаурус, входи или, по крайней мере, закрой палатку, — позвал его Сотэрик. — Ветер задует все свечи.
Если у Марка и были какие-то сомнения относительно того, что приглашение это — не просто жест дружбы, то вид людей, собравшихся у брата Хелвис, устранил их. У входа сидел с перевязанной рукой Аптранд, сын Дагобера, и смотрел на всех холодными, волчьими глазами. Рядом с ним были двое намдалени, которых Марк знал только по именам: Клосарт Кожаные Штаны и Тургот из Сотевага — города на восточном побережье острова Намдален. Четыре человека в палатке представляли все отряды намдалени, входящие в армию Гавраса. Они подвинулись, уступая Скаурусу место. Тургот тихо выругался.
— Стрела попала мне в задницу, — объяснил он римлянину. — Повезло, что называется!
— Ему абсолютно наплевать на то, что случилось с твоей задницей, — пробурчал Клосарт.
Марк подумал, что Клосарт выглядит довольно нелепо в тесных кожаных штанах, которые он любил носить. Ему было около пятидесяти лет, и живот его выпирал над поясом. Но лицо было жестким и умным, лицо человека, который сперва ввязывается в битву… а там уж будь что будет.
— Выпей, — предложил Тургот и налил ему в кружку вина из пузатого кувшина. — Мы не хотим, чтобы ты усомнился в правдивости Файярда, который передал тебе приглашение, а ведь он говорил о кружечке вина, не так ли?
Марк кивнул и отпил глоток из вежливости. Несмотря на свою прямолинейность и неприязнь к обычаям и нравам видессиан, некоторые намдалени играли в ту же хитрую игру, что и их хозяева, причем иногда даже более успешно, чем те, от кого они этому научились.
Сотэрик, однако, не принадлежал к их числу. Одним духом выпив вино, он отставил в сторону пустую кружку и спросил:
— Что ты думаешь о сегодняшнем крахе?
— То же, что и раньше, — ответил трибун. — Стоя на таких стенах, армию остановит и дюжина стариков, если они не настолько выжили из ума, чтобы уронить камни себе на голову.
— Ха! Сказано хорошо! — Аптранд обнажил зубы в гримасе, которая должна была изображать улыбку. — Но вопрос в другом. Гаврас послал нас в первых рядах, чтобы мы погибли, а это нам совсем не по нутру. Для чего нам служить такому человеку?
— Значит, вы думаете перейти к Сфранцезам? — осторожно спросил Марк. Если они ответят «да», он знал, что пустит в ход всю свою хитрость и ум, чтобы покинуть лагерь намдалени, потому что этого выбора он не сделает никогда. Ну, а если хитрость и ум не помогут… Марк передвинулся так, чтобы в случае опасности удобнее было выхватить меч.
— Я плюю ему в лицо, как плюю сейчас на пол, — сказал Клосарт и с отвращением сплюнул. — Ничтожная блоха, идиот, вообразивший себя императором.
— Эта чернильная душа во много раз хуже, чем Гаврас. Он и его медные «золотые» монеты, — кивнул Сотэрик.
— Но что же остается тогда? — спросил Марк в замешательстве.
— Родина, — сказал Тургот, и нескрываемая тоска прозвучала в этом слове. — Наши парни объелись войной и всем прочим досыта, да и я тоже. Пусть проклятые видессиане сами варятся в своем котле и пусть обе стороны сгорят вместе! Дай мне снова мой прохладный Сотеваг и большие волны безбрежного моря… А если рекруты Империи явятся к нам, я спущу на них борзых собак, как твой васпураканский друг сделал с ихним жрецом.
Трибун никогда не был на острове Намдален и все же ощутил зависть к этим людям. Ведь его собственный мир потерян для него навеки, а в этом мире он и его легионеры не имели дома, и не похоже, что когда-нибудь сумеют обрести его.
— По твоим словам, все очень просто, — сухо сказал он. — Но что ты предлагаешь? Идти через восточные провинции Империи, пока вы не доберетесь до Намдалена?
Его сарказм не достиг цели.
— А почему бы и нет? — сказал Клосарт. — Что смогут сейчас сделать имперцы, чтобы остановить нас?
— Это будет нетрудно, — согласился Аптранд. — Наскребая людей для войны с Каздом, Империя вычистила все гарнизоны. А теперь еще гражданская война. Как только мы выйдем из Видессоса, на нашем пути не встретится ни одной армии, ни одного большого отряда. Если же Туризин попытается удержать нас здесь, Сфранцезы выйдут из города и сожрут его живьем.
Холодная логика Аптранда была убедительной. Мрачный намдалени сказал то, что собирался сделать, и, скорее всего, сумеет довести задуманное до конца.
— Но почему вы говорите это мне? — спросил Марк единственное, что, на его взгляд, оставалось уточнить.
— Мы хотим, чтобы ты и твои солдаты ушли с нами, — ответил Сотэрик.
Трибун уставился на него в полном недоумении. Намдалени горячо продолжал, размахивая руками:
— Князь Томонд, пусть любовь Фоса будет с ним, очень обрадуется таким бойцам, как твои люди, он примет вас к себе на службу. У нас в Княжестве достаточно места для домов и земли для пашни. Твои солдаты получат землю, а ты сможешь стать графом, я не сомневаюсь в этом. Как тебе это нравится, а? Скаурус, великий граф Скаурус. Если ты будешь участвовать в военных походах, то это вполне возможно.
То, что Сотэрик решил пощекотать его самолюбие, оставило трибуна равнодушным. Он никогда не был тщеславен. Кроме того, будучи военачальником в Империи, он имел больше влияния, чем даст ему титул в Княжестве Намдален. Но впервые с того дня, как римлян забросило в этот мир, Марк почувствовал, что его прельщает возможность изменить Видессосу. Сейчас ему запросто предложили вещь, которую он считал для себя недостижимой — дом и собственное место под солнцем, место, которое будет принадлежать только ему. Одна мысль о возможности получить клочок земли казалась его солдатам чудом. Чтобы ушедшие в отставку ветераны могли получить обещанную им их командирами землю в Риме, вспыхивали гражданские войны.
— Дом и кусок земли…
— Да, чужестранец, у нас чудесная родина, — сказал сентиментальный Тургот, раскисший от воспоминаний о земле, по которой тосковал. — Сотеваг расположен на побережье, среди дубовых лесов и полей пшеницы, проса и ржи. Я провел там большую часть своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113