Хотя, разумеется, и у жреца иногда случалось мрачное настроение.
— Встряхнись. Этот колдун и ему подобные держатся за плащ Авшара. Одна победа — и они уже думают, что им принадлежит весь мир. — Трибун пристально посмотрел на усталого жреца. — К тому же, мой друг, ты сейчас не в лучшей форме.
— Это правда, — признался Нейпос, протер потное лицо грязным рукавом и жалко улыбнулся. — Я не очень крепко сижу сегодня в седле, а?
— Не очень, — подтвердил Марк. — Думаю, тебе лучше всего присоединиться к нашему отряду. Комфорта обещать не могу, но до дома мы доберемся.
Улыбка Нейпоса стала шире.
— Очень надеюсь на это, — он вздохнул и повернулся к легионерам. — Боюсь, мне будет не угнаться за твоими высокими солдатами.
Римляне довольно заухмылялись — все они были выше (и стройнее) толстого маленького жреца. Нейпос постарался собраться с силами, пошел за солдатами твердым шагом.
— Недурно, — сказал один из них Нейпосу, когда они подошли к римскому лагерю. Улыбка легионера стала хитрой. — С нами уже довольно много видессиан. Возможно, ты найдешь себе кольчугу и вещевой мешок, и мы еще сделаем из тебя хорошего легионера.
— Не приведи Господь! — завздыхал Нейпос, округляя глаза. — Пеший марш — это не для меня.
— Но мы можем положить тебя на землю и катить, как бочонок, — заметил другой римлянин.
Жрец бросил на Марка такой возмущенный и умоляющий взгляд, что трибун вынужден был легким покашливанием положить конец шуточкам солдат.
Гай Филипп уже собрал манипулу на помощь Скаурусу, но, увидев, что солдаты возвращаются в долину, взмахом руки остановил ее движение. Как только разведчики подошли достаточно близко, он крикнул:
— Все в порядке?
Марк поднял вверх большой палец — жест как на гладиаторских боях. Старший центурион ответил тем же жестом и вернул на место манипулу. Несмотря на брюзжание Гая Филиппа, Скаурус знал, что тот первым из всего легиона бросится на помощь своему «юному» трибуну.
Из колонны римлян вышел человек в хламиде и сандалиях и направился к разведчикам. Горгидас не замечал Марка. В этот момент для него не существовало ни трибуна, ни легионеров. Врач заметил Нейпоса, и этого было достаточно, чтобы он забыл обо всем на свете.
— Ты владеешь искусством врачевания ваших магов? — требовательно спросил он, наклоняясь вперед и словно нависая над маленьким жрецом.
— Да, немного, но…
Горгидас не стал слушать возражений. Они с Нейпосом часто беседовали о вопросах души и веры, но сейчас у грека не было времени для разговоров. Он схватил жреца за плечо и потащил к носилкам с тяжелоранеными, сказав на ходу:
— Одни боги знают, сколько я молился, чтобы они послали мне такого знающего целителя, как ты. Я видел, как люди умирали, и был бессилен что-либо сделать, моих познаний недостаточно, чтобы помочь им. Но вы, видессиане, вы знаете столько, что…
Он остановился и развел руками — рациональный, логичный человек, вынужденный признавать существование чуда, которое было выше его понимания. Любопытные римляне (и Марк в том числе) окружили странную парочку. Марк уже видел, как врачеватель-жрец спас жизнь Сексту Муницию и еще одному легионеру сразу же после прибытия римлян в Видессос. Однако чудеса не портятся от повторения, подумал он..
Нейпос слабо упирался, пытаясь объяснить, что знания его не столь велики, как кажется Горгидасу, в то время как грек, не слушая возражений, мягко, но настойчиво подталкивал жреца вперед. Оказавшись возле раненых, Нейпос замолчал.
В походе уход за ранеными не мог быть хорошим, и многих ожидала в ближайшие дни мучительная смерть. Инфекции и высокая температура. в сочетании с грязной водой и палящим солнцем приближали неизбежный конец. Гнилостный запах от воспаленных ран вызывал тошноту, ароматические мази, накладываемые Горгидасом, приносили временное облегчение, но чудодейственными свойствами не обладали. Солдаты, бледные от жара, дрожали даже в палящий полдень, забываясь в бреду.
Перед лицом такого страдания с Нейпосом случилось то, на что и рассчитывал Горгидас. Маленький жрец словно сбросил с себя усталость. Когда он подошел к раненым, он уже казался выше своего роста.
— Покажи мне самых тяжелых, — обратился он к Горгидасу, и в голосе его внезапно прозвучали властные нотки. Если Горгидас и заметил эту перемену, то не подал вида. Он был согласен на роль мальчика на побегушках, если это было необходимо, чтобы спасти его пациентов.
— Самых тяжелых? Это здесь, — сказал он, проведя по подбородку худой ладонью.
Публий Флакк метался в бреду и дрожал в ознобе, его грудь судорожно вздымалась и опускалась, черная, борода резко выделялась на бледно-восковой коже. Сабля казда оставила страшную рану в левом бедре Флакка, и, хотя Горгидас каким-то образом умудрился остановить кровь, рана почти сразу же воспалилась. Несчастный легионер умирал от горячки. Зеленовато-желтый гной сочился из-под повязок, над раненым, отвратительно Жужжа, вились привлеченные запахом гниения большие изумрудные мухи. Они ползали по влажному телу и по лицу легионера, садились на закрытые глаза и потрескавшиеся от жара почерневшие губы.
Осмотрев Публия Флакка, жрец помрачнел и сказал Горгидасу:
— Я сделаю все, что могу. Сними повязку, мне нужно касаться его.
Горгидас размотал повязку, которую сам же вчера наложил. Закаленные в битвах солдаты закашлялись, когда врач обнажил страшную рану. Вонь стала невыносимой, и римляне, будучи не в силах ее терпеть, отступили, но ни врач, ни жрец даже глазом не моргнули.
— Теперь я понимаю Филоктета, — пробормотал Горгидас.
Нейпос вопросительно поднял брови — врач произнес эти слова по-гречески, но фраза вырвалась у него машинально, и он не стал ее объяснять.
Марк понял Горгидаса и оценил правду пьесы Софокла. Независимо от того, насколько высок был человек, достаточно запаха разложения, сочащегося от его ран, чтобы отогнать от него товарищей. Мысль эта мелькнула и исчезла, когда Нейпос склонился над Публием Флакком и коснулся его рани руками. Глаза жреца были закрыты. Он сжал воспалившуюся ногу а такой силой, что костяшки его пальцев побелели. Если бы Флакк не был без сознания, он бы громко застонал. Но раненый не приходил в себя, и жрецу было легче делать свое дело. На краях раны выступил гной и потек по пальцам Нейпоса. Жрец не обратил на это внимания, он был полностью сосредоточен на ранении.
Год назад, в Имбросе, Горгидас высказывал предположение об энергии, которая переходила с рук жреца в тело больного. Слова, которые произносил тогда имбросский целитель Апсимар, были непонятны Скаурусу; не понимал он их и сейчас, однако волосы на затылке трибуна встали дыбом. Он чувствовал, как дивная сила проходила через руки Нейпоса, но понять ее природу не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Встряхнись. Этот колдун и ему подобные держатся за плащ Авшара. Одна победа — и они уже думают, что им принадлежит весь мир. — Трибун пристально посмотрел на усталого жреца. — К тому же, мой друг, ты сейчас не в лучшей форме.
— Это правда, — признался Нейпос, протер потное лицо грязным рукавом и жалко улыбнулся. — Я не очень крепко сижу сегодня в седле, а?
— Не очень, — подтвердил Марк. — Думаю, тебе лучше всего присоединиться к нашему отряду. Комфорта обещать не могу, но до дома мы доберемся.
Улыбка Нейпоса стала шире.
— Очень надеюсь на это, — он вздохнул и повернулся к легионерам. — Боюсь, мне будет не угнаться за твоими высокими солдатами.
Римляне довольно заухмылялись — все они были выше (и стройнее) толстого маленького жреца. Нейпос постарался собраться с силами, пошел за солдатами твердым шагом.
— Недурно, — сказал один из них Нейпосу, когда они подошли к римскому лагерю. Улыбка легионера стала хитрой. — С нами уже довольно много видессиан. Возможно, ты найдешь себе кольчугу и вещевой мешок, и мы еще сделаем из тебя хорошего легионера.
— Не приведи Господь! — завздыхал Нейпос, округляя глаза. — Пеший марш — это не для меня.
— Но мы можем положить тебя на землю и катить, как бочонок, — заметил другой римлянин.
Жрец бросил на Марка такой возмущенный и умоляющий взгляд, что трибун вынужден был легким покашливанием положить конец шуточкам солдат.
Гай Филипп уже собрал манипулу на помощь Скаурусу, но, увидев, что солдаты возвращаются в долину, взмахом руки остановил ее движение. Как только разведчики подошли достаточно близко, он крикнул:
— Все в порядке?
Марк поднял вверх большой палец — жест как на гладиаторских боях. Старший центурион ответил тем же жестом и вернул на место манипулу. Несмотря на брюзжание Гая Филиппа, Скаурус знал, что тот первым из всего легиона бросится на помощь своему «юному» трибуну.
Из колонны римлян вышел человек в хламиде и сандалиях и направился к разведчикам. Горгидас не замечал Марка. В этот момент для него не существовало ни трибуна, ни легионеров. Врач заметил Нейпоса, и этого было достаточно, чтобы он забыл обо всем на свете.
— Ты владеешь искусством врачевания ваших магов? — требовательно спросил он, наклоняясь вперед и словно нависая над маленьким жрецом.
— Да, немного, но…
Горгидас не стал слушать возражений. Они с Нейпосом часто беседовали о вопросах души и веры, но сейчас у грека не было времени для разговоров. Он схватил жреца за плечо и потащил к носилкам с тяжелоранеными, сказав на ходу:
— Одни боги знают, сколько я молился, чтобы они послали мне такого знающего целителя, как ты. Я видел, как люди умирали, и был бессилен что-либо сделать, моих познаний недостаточно, чтобы помочь им. Но вы, видессиане, вы знаете столько, что…
Он остановился и развел руками — рациональный, логичный человек, вынужденный признавать существование чуда, которое было выше его понимания. Любопытные римляне (и Марк в том числе) окружили странную парочку. Марк уже видел, как врачеватель-жрец спас жизнь Сексту Муницию и еще одному легионеру сразу же после прибытия римлян в Видессос. Однако чудеса не портятся от повторения, подумал он..
Нейпос слабо упирался, пытаясь объяснить, что знания его не столь велики, как кажется Горгидасу, в то время как грек, не слушая возражений, мягко, но настойчиво подталкивал жреца вперед. Оказавшись возле раненых, Нейпос замолчал.
В походе уход за ранеными не мог быть хорошим, и многих ожидала в ближайшие дни мучительная смерть. Инфекции и высокая температура. в сочетании с грязной водой и палящим солнцем приближали неизбежный конец. Гнилостный запах от воспаленных ран вызывал тошноту, ароматические мази, накладываемые Горгидасом, приносили временное облегчение, но чудодейственными свойствами не обладали. Солдаты, бледные от жара, дрожали даже в палящий полдень, забываясь в бреду.
Перед лицом такого страдания с Нейпосом случилось то, на что и рассчитывал Горгидас. Маленький жрец словно сбросил с себя усталость. Когда он подошел к раненым, он уже казался выше своего роста.
— Покажи мне самых тяжелых, — обратился он к Горгидасу, и в голосе его внезапно прозвучали властные нотки. Если Горгидас и заметил эту перемену, то не подал вида. Он был согласен на роль мальчика на побегушках, если это было необходимо, чтобы спасти его пациентов.
— Самых тяжелых? Это здесь, — сказал он, проведя по подбородку худой ладонью.
Публий Флакк метался в бреду и дрожал в ознобе, его грудь судорожно вздымалась и опускалась, черная, борода резко выделялась на бледно-восковой коже. Сабля казда оставила страшную рану в левом бедре Флакка, и, хотя Горгидас каким-то образом умудрился остановить кровь, рана почти сразу же воспалилась. Несчастный легионер умирал от горячки. Зеленовато-желтый гной сочился из-под повязок, над раненым, отвратительно Жужжа, вились привлеченные запахом гниения большие изумрудные мухи. Они ползали по влажному телу и по лицу легионера, садились на закрытые глаза и потрескавшиеся от жара почерневшие губы.
Осмотрев Публия Флакка, жрец помрачнел и сказал Горгидасу:
— Я сделаю все, что могу. Сними повязку, мне нужно касаться его.
Горгидас размотал повязку, которую сам же вчера наложил. Закаленные в битвах солдаты закашлялись, когда врач обнажил страшную рану. Вонь стала невыносимой, и римляне, будучи не в силах ее терпеть, отступили, но ни врач, ни жрец даже глазом не моргнули.
— Теперь я понимаю Филоктета, — пробормотал Горгидас.
Нейпос вопросительно поднял брови — врач произнес эти слова по-гречески, но фраза вырвалась у него машинально, и он не стал ее объяснять.
Марк понял Горгидаса и оценил правду пьесы Софокла. Независимо от того, насколько высок был человек, достаточно запаха разложения, сочащегося от его ран, чтобы отогнать от него товарищей. Мысль эта мелькнула и исчезла, когда Нейпос склонился над Публием Флакком и коснулся его рани руками. Глаза жреца были закрыты. Он сжал воспалившуюся ногу а такой силой, что костяшки его пальцев побелели. Если бы Флакк не был без сознания, он бы громко застонал. Но раненый не приходил в себя, и жрецу было легче делать свое дело. На краях раны выступил гной и потек по пальцам Нейпоса. Жрец не обратил на это внимания, он был полностью сосредоточен на ранении.
Год назад, в Имбросе, Горгидас высказывал предположение об энергии, которая переходила с рук жреца в тело больного. Слова, которые произносил тогда имбросский целитель Апсимар, были непонятны Скаурусу; не понимал он их и сейчас, однако волосы на затылке трибуна встали дыбом. Он чувствовал, как дивная сила проходила через руки Нейпоса, но понять ее природу не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113