— сказал Квинт Глабрио. — Для него варварами были мы.
— Я тоже обратил на это внимание, и мне это отнюдь не понравилось, — сказал Скаурус.
— Они, возможно, и правы, — подал голос Горгидас. — И Секст Амуниций сказал бы то же самое. Вчера он стоял одной ногой в могиле, а сегодня преспокойно стирает свои тряпки возле палатки. Кем бы эти видессиане ни были, они знают многое, чего не знаем мы.
— Гай Филипп и я тоже заметили это, — сказал Марк и добавил несколько слов о стременах и подковах лошади Зимискеса. Глабрио кивнул — он тоже это отметил. Виридовикс заявил, что и он не упустил этих деталей, ведь он всегда внимательно следит за всем, что имеет отношение к войне. Блезус и Адиатун выглядели удивленными.
— Самое важное — понять, что случится с нами, если мы не присоединимся к видессианам, — сказал Квинт Глабрио.
«Младший центурион обладает даром доходить сразу до сути дела», — подумал Марк.
— Мы не можем оставаться солдатами и быть не у дел в чужой стране, — проговорил Гай Филипп неуверенно. — Я слишком стар, чтобы заняться грабежами, а это самое лучшее, на что нам можно рассчитывать в таком случае. Нас не так много, чтобы что-нибудь здесь завоевать.
— А если мы разоружимся, нас съедят живьем, превратят в рабов или… Что там они делают с чужеземцами?.. — спросил Марк. — Когда мы вместе — мы сила, но поодиночке каждый из нас здесь ничто.
С того момента, как они встретили Зимискеса, трибун и сам пытался найти лучший выход, чем стать наемником, но не нашел его. Он надеялся на то, что у других возникнут какие-то идеи, но похоже, что этот выход действительно был единственным.
— Нам повезло, что видессиане нуждаются в солдатах, — заметил Адиатун. — Иначе они бы уже охотились за нами.
Адиатун-ибериец, иностранец на службе римского легиона, давно чувствовал себя наемником. Он не мог рассчитывать на римское гражданство до ухода в отставку. Возможно, поэтому его не слишком печалила мысль о службе Видессосу.
— И скорее всего, мы навряд ли узнаем, где Рим, — подытожил Гай Филипп. Все кивнули, и на их лицах было куда меньше надежды, чем несколько дней назад.
Чужие звезды в ночном небе снова и снова напоминали Скаурусу, как далеко от дома находятся его легионеры. Целительная магия видессианского жреца нанесла ему еще больший удар — так же как и Горгидас, трибун знал, что ни один римлянин, ни один грек не мог сравниться с этим жрецом.
Гай Филипп был последним, кто покинул палатку Скауруса. Он отдал трибуну почетный салют, как на параде.
— Привыкай, — сказал он, крякнув при виде замешательства Марка. — В конце концов, ты — наш Цезарь.
Оторопев поначалу, Марк расхохотался. Но когда он лег в постель, он неожиданно понял, что старший центурион был прав. Если уж на то пошло, Гай Филипп даже преуменьшил то, что с ним произошло. Даже Цезарь никогда не командовал всеми римлянами. Мысль эта была неожиданной, и он не мог заснуть полночи.
Спустя два дня возле городских ворот образовался временный рынок. Товары и продукты были хорошими, а цена, которую просили за них местные жители, — приемлемой. Марк с облегчением думал о том, что большинство его солдат, перед тем как выйти в опасный поход, оставили почти все свои деньги у банкиров легиона. Это было тем более важно, что официально римляне еще не числились на службе Видессоса. Ворцез заявил, что дело уладится очень скоро. Он послал гонца на юг, в столицу, с донесением о прибытии римлян. Скаурус заметил, что Проклос Мазалон исчез из города одновременно с гонцами Ворцеза. Из осторожности он не стал говорить об этом Зимискесу, который остался с легионом как своего рода неофициальный ординарец, несмотря на явное неодобрение Ворцеза. И тут были интриги и борьба за власть..
Миссия Мазалона, должно быть, оказалась удачной, потому что имперский чиновник, который прибыл в Имброс через десять дней, чтобы проинспектировать странных солдат, был не из тех людей, что нравились Ворцезу. Это был не бюрократ, а воин-ветеран, который терпеть не мог формальностей и считал, что нужно держаться поближе к делу. Он вообще очень напоминал Марку Гая Филиппа.
Имперский чиновник, которого звали Нефон Комнос, прошел через временный лагерь римлян, разбитый под стенами Имброса. Образцовый порядок, аккуратность и чистота сразу вызвали его восхищение. Когда проверка была закончена, он спросил у Марка:
— Клянусь адом, человек, откуда пришли твои люди? Ты знаешь искусство войны и приемы боя лучше, чем мы; ты появился в Империи, не пересекая ее границ. Как это могло случиться?
Скаурус и его офицеры использовали каждую свободную минуту для того, чтобы изучать видессианский язык, разговаривая с Зимискесом, со служками и слугами Ворцеза, со жрецами, которые очень удивились желанию трибуна учиться читать и той быстроте, с которой он запоминал слова их языка. После своей родной латыни и греческого изучить еще один язык не составляло для Марка большой трудности. Но это касалось только чтения. Когда дело доходило до разговора, он чувствовал себя не столь уверенно. И все же мало-помалу он начинал понимать живую речь. Однако ему было очень трудно объяснить, каким образом его забросило в Видессос, не говоря уж о том, чтобы убедить слушателей в своей правдивости.
Он попытался растолковать это Комносу. С помощью Зимискеса он рассказал все, что с ним случилось, и ждал недоверчивого возгласа. Однако этого не произошло. Комнос нарисовал на груди знак Солнца.
— Фос, — прошептал он, имея в виду солнечное божество. — Великая магия, вот что это такое. Друг мой римлянин, вы, должно быть, нация великих волшебников.
Удивленный тем, что над ним не смеются, Марк тем не менее был вынужден не согласиться. Комнос заговорщически подмигнул:
— Пусть это будет твоя тайна. Наш жирный слизняк Ворцез станет лучше обращаться с тобой, если узнает, что ты в случае чего сможешь превратить его в ящерицу. Я думаю, чужеземец, имперские воины смогут многому научиться у тебя. Может быть, ты обучишь халога (он показал на высоких светловолосых северян, почетных стражей Ворцеза) и сумеешь убедить их в том, что война — это нечто большее, чем дикая конная атака, сметающая на своем пути все, что не понравилось вождю? И еще я скажу тебе вот что: для битвы с проклятым Каздом — пусть Скотос унесет его в ад! — нам нужны воины. Казд высасывает кровь из наших западных провинций.
Комнос бросил взгляд на север. Пыльные серые тучи собирались над горизонтом, суля зимние холода и метели. Он задумчиво потер подбородок.
— Ничего, если тебе придется подождать до весны, прежде чем вы придете в город? — спросил он Марка, слегка нажимая на слово «город» и тем самым давая понять, что речь идет о Видессосе, столице Империи. — Это даст нам время хорошо подготовиться к вашей встрече…
Им нужно время для того, чтобы утрясти свои интриги, понял Марк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Я тоже обратил на это внимание, и мне это отнюдь не понравилось, — сказал Скаурус.
— Они, возможно, и правы, — подал голос Горгидас. — И Секст Амуниций сказал бы то же самое. Вчера он стоял одной ногой в могиле, а сегодня преспокойно стирает свои тряпки возле палатки. Кем бы эти видессиане ни были, они знают многое, чего не знаем мы.
— Гай Филипп и я тоже заметили это, — сказал Марк и добавил несколько слов о стременах и подковах лошади Зимискеса. Глабрио кивнул — он тоже это отметил. Виридовикс заявил, что и он не упустил этих деталей, ведь он всегда внимательно следит за всем, что имеет отношение к войне. Блезус и Адиатун выглядели удивленными.
— Самое важное — понять, что случится с нами, если мы не присоединимся к видессианам, — сказал Квинт Глабрио.
«Младший центурион обладает даром доходить сразу до сути дела», — подумал Марк.
— Мы не можем оставаться солдатами и быть не у дел в чужой стране, — проговорил Гай Филипп неуверенно. — Я слишком стар, чтобы заняться грабежами, а это самое лучшее, на что нам можно рассчитывать в таком случае. Нас не так много, чтобы что-нибудь здесь завоевать.
— А если мы разоружимся, нас съедят живьем, превратят в рабов или… Что там они делают с чужеземцами?.. — спросил Марк. — Когда мы вместе — мы сила, но поодиночке каждый из нас здесь ничто.
С того момента, как они встретили Зимискеса, трибун и сам пытался найти лучший выход, чем стать наемником, но не нашел его. Он надеялся на то, что у других возникнут какие-то идеи, но похоже, что этот выход действительно был единственным.
— Нам повезло, что видессиане нуждаются в солдатах, — заметил Адиатун. — Иначе они бы уже охотились за нами.
Адиатун-ибериец, иностранец на службе римского легиона, давно чувствовал себя наемником. Он не мог рассчитывать на римское гражданство до ухода в отставку. Возможно, поэтому его не слишком печалила мысль о службе Видессосу.
— И скорее всего, мы навряд ли узнаем, где Рим, — подытожил Гай Филипп. Все кивнули, и на их лицах было куда меньше надежды, чем несколько дней назад.
Чужие звезды в ночном небе снова и снова напоминали Скаурусу, как далеко от дома находятся его легионеры. Целительная магия видессианского жреца нанесла ему еще больший удар — так же как и Горгидас, трибун знал, что ни один римлянин, ни один грек не мог сравниться с этим жрецом.
Гай Филипп был последним, кто покинул палатку Скауруса. Он отдал трибуну почетный салют, как на параде.
— Привыкай, — сказал он, крякнув при виде замешательства Марка. — В конце концов, ты — наш Цезарь.
Оторопев поначалу, Марк расхохотался. Но когда он лег в постель, он неожиданно понял, что старший центурион был прав. Если уж на то пошло, Гай Филипп даже преуменьшил то, что с ним произошло. Даже Цезарь никогда не командовал всеми римлянами. Мысль эта была неожиданной, и он не мог заснуть полночи.
Спустя два дня возле городских ворот образовался временный рынок. Товары и продукты были хорошими, а цена, которую просили за них местные жители, — приемлемой. Марк с облегчением думал о том, что большинство его солдат, перед тем как выйти в опасный поход, оставили почти все свои деньги у банкиров легиона. Это было тем более важно, что официально римляне еще не числились на службе Видессоса. Ворцез заявил, что дело уладится очень скоро. Он послал гонца на юг, в столицу, с донесением о прибытии римлян. Скаурус заметил, что Проклос Мазалон исчез из города одновременно с гонцами Ворцеза. Из осторожности он не стал говорить об этом Зимискесу, который остался с легионом как своего рода неофициальный ординарец, несмотря на явное неодобрение Ворцеза. И тут были интриги и борьба за власть..
Миссия Мазалона, должно быть, оказалась удачной, потому что имперский чиновник, который прибыл в Имброс через десять дней, чтобы проинспектировать странных солдат, был не из тех людей, что нравились Ворцезу. Это был не бюрократ, а воин-ветеран, который терпеть не мог формальностей и считал, что нужно держаться поближе к делу. Он вообще очень напоминал Марку Гая Филиппа.
Имперский чиновник, которого звали Нефон Комнос, прошел через временный лагерь римлян, разбитый под стенами Имброса. Образцовый порядок, аккуратность и чистота сразу вызвали его восхищение. Когда проверка была закончена, он спросил у Марка:
— Клянусь адом, человек, откуда пришли твои люди? Ты знаешь искусство войны и приемы боя лучше, чем мы; ты появился в Империи, не пересекая ее границ. Как это могло случиться?
Скаурус и его офицеры использовали каждую свободную минуту для того, чтобы изучать видессианский язык, разговаривая с Зимискесом, со служками и слугами Ворцеза, со жрецами, которые очень удивились желанию трибуна учиться читать и той быстроте, с которой он запоминал слова их языка. После своей родной латыни и греческого изучить еще один язык не составляло для Марка большой трудности. Но это касалось только чтения. Когда дело доходило до разговора, он чувствовал себя не столь уверенно. И все же мало-помалу он начинал понимать живую речь. Однако ему было очень трудно объяснить, каким образом его забросило в Видессос, не говоря уж о том, чтобы убедить слушателей в своей правдивости.
Он попытался растолковать это Комносу. С помощью Зимискеса он рассказал все, что с ним случилось, и ждал недоверчивого возгласа. Однако этого не произошло. Комнос нарисовал на груди знак Солнца.
— Фос, — прошептал он, имея в виду солнечное божество. — Великая магия, вот что это такое. Друг мой римлянин, вы, должно быть, нация великих волшебников.
Удивленный тем, что над ним не смеются, Марк тем не менее был вынужден не согласиться. Комнос заговорщически подмигнул:
— Пусть это будет твоя тайна. Наш жирный слизняк Ворцез станет лучше обращаться с тобой, если узнает, что ты в случае чего сможешь превратить его в ящерицу. Я думаю, чужеземец, имперские воины смогут многому научиться у тебя. Может быть, ты обучишь халога (он показал на высоких светловолосых северян, почетных стражей Ворцеза) и сумеешь убедить их в том, что война — это нечто большее, чем дикая конная атака, сметающая на своем пути все, что не понравилось вождю? И еще я скажу тебе вот что: для битвы с проклятым Каздом — пусть Скотос унесет его в ад! — нам нужны воины. Казд высасывает кровь из наших западных провинций.
Комнос бросил взгляд на север. Пыльные серые тучи собирались над горизонтом, суля зимние холода и метели. Он задумчиво потер подбородок.
— Ничего, если тебе придется подождать до весны, прежде чем вы придете в город? — спросил он Марка, слегка нажимая на слово «город» и тем самым давая понять, что речь идет о Видессосе, столице Империи. — Это даст нам время хорошо подготовиться к вашей встрече…
Им нужно время для того, чтобы утрясти свои интриги, понял Марк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103