— Я не могу послать армию в город. Во-первых, слишком многие из наших солдат даже пальцем не шевельнут, чтобы спасти намдалени от ярости толпы — они и сами-то не слишком их жалуют.
— Плохи ваши дела, если одна часть вашей доблестной армии не хочет помочь другой, — заметил Гай Филипп.
— К сожалению, это правда. Более того, недоверие взаимно: люди Княжества не доверяют видессианским солдатам даже больше, чем горожанам.
Скаурус почувствовал внезапный поворот разговора, понял намек, и он ему совсем не понравился. Следующие же слова имперского офицера подтвердили справедливость опасений трибуна.
— Во всей столице только два отряда, которые пользуются уважением и горожан, и намдалени — халога и твои солдаты. Я хочу использовать вас, чтобы разделить намдалени и толпу, пока видессианские солдаты наводят в городе порядок. Если вы и халога сможете удержать эту заразу от распространения, мятеж быстро потеряет силу.
Трибун был отнюдь не в восторге от перспективы послать своих солдат в уличные драки, которые кипели в Видессосе. Он уже затвердил первую заповедь командира наемников: его солдаты были капиталом, который не стоит разбрасывать как попало. Но, к сожалению, предложение Комноса имело смысл. Не подогреваемый охотой на еретиков, бунт быстро бы угас.
— Ты приказываешь? — требовательно спросил он. Если бы Нефон Комнос без колебаний ответил «да», он, вероятно, сразу отказался бы. Но видессианин был старым солдатом, и обычаи наемников были известны ему лучше, чем самому Скаурусу. К тому же он успел изучить характер трибуна.
— Приказывать тебе? — сказал он. — Нет. Если бы я хотел это сделать, я мог бы послать распоряжение через спафариоса. Я пришел просить об одолжении во имя Империи. Бальзамон сказал лучше, чем я: война с Каздом отодвигает все остальное на второй план. Неважно, что там кричат идиоты-монахи, слова Патриарха правдивы. Война не может начаться, если здесь не будет мира. Поможешь ли ты укрепить этот мир?
— Будь ты проклят, — сказал Скаурус устало. Комнос умело коснулся его слабой струны — чувства долга.
Он подумал о том, каким числом своих ограниченных ресурсов он мог бы рискнуть.
— Четыреста человек, — решил он. — Двадцать взводов по двадцать человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
— Договорились, — тут же сказал Комнос. — И спасибо тебе.
— Если бы я сказал «не стоит благодарности», я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
— Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в этом мире, где пехота так беспомощна.
— Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
— Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
— Да, — сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не скрыл, а еще больше подчеркнул боль. — Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось отказать ему.
— Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить, долго молчал, кусая усы.
— Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку нельзя доверить серьезного дела!
— Ты можешь подраться со мной, — предложил Гай Филипп. — Я тоже никуда не иду.
— Что? И ты тоже? — Виридовикс уставился на него. — Зря, дружок, для тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
— Сын козла! — взревел центурион, и их вечная перепалка возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать, трибун спросил Комноса:
— Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
— В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан… Эту язву необходимо закрыть.
— Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? — спросил Марк. Он даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. — Маленький залив, говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
— Совершенно верно, — ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить, но трибун перебил его.
— Довольно разговоров. Все, чего я хочу, — покончить с этим бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
— Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с другой — если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь, подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал: «Вперед», и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Плохи ваши дела, если одна часть вашей доблестной армии не хочет помочь другой, — заметил Гай Филипп.
— К сожалению, это правда. Более того, недоверие взаимно: люди Княжества не доверяют видессианским солдатам даже больше, чем горожанам.
Скаурус почувствовал внезапный поворот разговора, понял намек, и он ему совсем не понравился. Следующие же слова имперского офицера подтвердили справедливость опасений трибуна.
— Во всей столице только два отряда, которые пользуются уважением и горожан, и намдалени — халога и твои солдаты. Я хочу использовать вас, чтобы разделить намдалени и толпу, пока видессианские солдаты наводят в городе порядок. Если вы и халога сможете удержать эту заразу от распространения, мятеж быстро потеряет силу.
Трибун был отнюдь не в восторге от перспективы послать своих солдат в уличные драки, которые кипели в Видессосе. Он уже затвердил первую заповедь командира наемников: его солдаты были капиталом, который не стоит разбрасывать как попало. Но, к сожалению, предложение Комноса имело смысл. Не подогреваемый охотой на еретиков, бунт быстро бы угас.
— Ты приказываешь? — требовательно спросил он. Если бы Нефон Комнос без колебаний ответил «да», он, вероятно, сразу отказался бы. Но видессианин был старым солдатом, и обычаи наемников были известны ему лучше, чем самому Скаурусу. К тому же он успел изучить характер трибуна.
— Приказывать тебе? — сказал он. — Нет. Если бы я хотел это сделать, я мог бы послать распоряжение через спафариоса. Я пришел просить об одолжении во имя Империи. Бальзамон сказал лучше, чем я: война с Каздом отодвигает все остальное на второй план. Неважно, что там кричат идиоты-монахи, слова Патриарха правдивы. Война не может начаться, если здесь не будет мира. Поможешь ли ты укрепить этот мир?
— Будь ты проклят, — сказал Скаурус устало. Комнос умело коснулся его слабой струны — чувства долга.
Он подумал о том, каким числом своих ограниченных ресурсов он мог бы рискнуть.
— Четыреста человек, — решил он. — Двадцать взводов по двадцать человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
— Договорились, — тут же сказал Комнос. — И спасибо тебе.
— Если бы я сказал «не стоит благодарности», я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
— Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в этом мире, где пехота так беспомощна.
— Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
— Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
— Да, — сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не скрыл, а еще больше подчеркнул боль. — Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось отказать ему.
— Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить, долго молчал, кусая усы.
— Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку нельзя доверить серьезного дела!
— Ты можешь подраться со мной, — предложил Гай Филипп. — Я тоже никуда не иду.
— Что? И ты тоже? — Виридовикс уставился на него. — Зря, дружок, для тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
— Сын козла! — взревел центурион, и их вечная перепалка возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать, трибун спросил Комноса:
— Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
— В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан… Эту язву необходимо закрыть.
— Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? — спросил Марк. Он даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. — Маленький залив, говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
— Совершенно верно, — ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить, но трибун перебил его.
— Довольно разговоров. Все, чего я хочу, — покончить с этим бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
— Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с другой — если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь, подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал: «Вперед», и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103