И принародно надо свое грязное белье выворачивать: так, мол, и так, вор я, мерзавец, негодяй… Стыдно. И в обратную сторону картина завертелась: я не я, хата не моя, следователь заставлял, запугивал, а я писал, протоколы подписывал, не читая, ну знаешь, обычная шарманка.
А процесс идет, и вот оно — бельишко-то твое срамное, куда от него денешься, и слушают все, узнают твою вторую натуру, а коли так — чего стыдиться, опять каяться надо. Когда есть привычка к лицедейству, нетрудно наизнанку выворачиваться: признался, отказался, снова признался…
Что выгодно — то и правда, что невыгодно — то и ложь. Нет, не кусочек мозга — у них каждая клеточка заражена, ни ультразвук, ни скальпель не помогут…
— Ты мне так подробно про вторую натуру рассказал, что можно подумать, мои разбойники в лесах живут, а по ночам на большую дорогу с кистенем выходят.
— Да это я в запале. — Широков махнул рукой. — Твои тоже нормальных людей из себя разыгрывают. Только знаешь, расхитители, взяточники, они куда как больше боятся, чтобы про их второе лицо не узнали. Сможешь сформулировать — отчего?
— Чего ж не смочь. Я Ваньку Крюка две недели гонял, схватил наконец в каком-то проходном дворе, и первое, что он сказал: «За мной только один магазин, а больше ничего и не цепляйте». А ты своего Бадаева прямо в кабинете взял, и он тебе совсем другое пел: «Руководитель я, оболгали…»
Вот и разница. Одному падать с чердака на нары, другому — с небес в преисподнюю. Да и маскировка-то у них разная: Крюк изображает «не вора», а Бадаев твой — порядочного человека.
— Вот это особенно противно. Завтра он, конечно, начнет «колоться» и обязательно найдет для себя что-нибудь в оправдание. Или обманули его, или впутали, или соблазнили, или запугали… А сам он хороший, не такой, как другие…
— А ты вообще видел хоть одного преступника, который считал бы себя хуже других, не оправдывал бы то, что он сделал? Лично я не видел. Даже всякая опустившаяся пьянь — ворье, бродяги и то находят кого-то более жалкого, грязного и вонючего, у кого больше трясутся руки, кто совершил еще более мерзостную пакость и на кого можно презрительно указать пальцем сверху вниз! Разве кто-то из них судит себя полной мерой?
— А Волопасский?
Вопрос прозвучал неожиданно и сбил меня с мысли.
Действительно, Волопасский…
Его знали и я, и Широков — высокого, крепкого, импозантного мужчину с густой, чуй" начинающей седеть шевелюрой. Завсегдатай ресторанов, большой любитель скачек, уверенный, напористый, умеющий постоять за себя в споре, ссоре, а если понадобится, то и в драке. Со звучным и необычным именем Цезарь.
Когда-то он учился в юридическом, его отчисляли за пропуски и неуспеваемость, потом восстанавливали, и никто уже не помнил, получил он в конце концов диплом или нет.
В последние годы Цезарь Волопасский возглавлял самодеятельные строительные бригады, работавшие по договорам в колхозах области. Его шибай возводили коровники, асфальтировали тока, ставили навесы над площадками для хранения техники. Работа шла аккордно, от зари до зари, не обходилось и без приписок, на которые в таких случаях заказчики смотрят сквозь пальцы: лишь бы получить в срок готовый объект.
Сам Волопасский не брал в руки инструмента, иногда неделями вообще не появлялся на стройке — у него были иные функции. Он называл их организационно-управленческими. С солидной кожаной папкой, набитой рекомендательными письмами колхозов, ходатайствами районных организаций, чистыми бланками с оттиском печати, на которых можно было за несколько минут изготовить нужное в данной ситуации письмо. Цезарь Волопасский представительствовал в областных учреждениях, выбивая технику, фонды, стройматериалы.
Веселый, остроумный и обаятельный, он быстро сходился с людьми, производил приятное впечатление, и там, где он один раз побывал, потом его встречали как хорошего знакомого.
Цезарь постоянно расширял круг знакомств и делал это в первую очередь в силу общительной натуры, а уже во вторую — с расчетом, что в будущем каждое знакомство может оказаться полезным. Он не забывал однокашников — некоторые уже занимали ответственные должности, и неопределенность рода занятий бывшего соученика их смущала, но, в конце концов, ничем противозаконным он не занимался, с просьбами не обращался, хлопот не доставлял, напротив — прекрасно организовывал рыбалку с ухой, мог раздобыть лицензию на отстрел кабана, знал нескончаемое число тостов, блестяще вел стол — почему не потрафить старой дружбе?
В охотничье-рыболовных компаниях Цезарь встречался с друзьями своих однокашников — тоже руководителями различных уровней — и впоследствии мог заходить в их кабинеты без стука.
Он никогда не просил для себя лично: хлопотал для колхоза «Рассвет» или «Заря», представлял необходимые документы, так что все было законно и официально, требовалось только небольшое участие, желание пойти навстречу. И он его получал вместе с визами, подписями, резолюциями.
Для хозяйств Цезарь Волопасский был золотым человеком, так как с ходу решал самый безнадежный, годами не сдвигаемый с мертвой точки вопрос.
Он перерос роль бригадира шибаев, превратившись, по существу, в ходатая по хозяйственным делам. Бригадирство являлось формой официальной связи с колхозами-заказчиками да возможностью получать вознаграждение за свои услуги.
Расчеты со строителями шли через руки Волопасского, члены бригады получали до тысячи в месяц, сам Цезарь, не зарываясь, расписывался в ведомости за полторы.
Такого рода деятельность безгрешной не бывает, логика событий требовала, чтобы Волопасским рано или поздно заинтересовалась служба БХСС. Но случилось по-другому.
Цезарь был жизнелюбом. Вкусные обеды, марочные вина, дорогие коньяки, азарт ипподрома… Вокруг него всегда крутились приятели, он не мелочился, и все это знали, бурлеск, веселье, шоколад, шампанское, яркие тряпки… Как мотыльки на огонь, летели на Волопасского девицы определенного сорта. Цезарь отбирал красивых. Отношения между ними складывались легко, просто и бездумно, так же легко обрывались, но в любой момент могли снова возобновиться.
Волопасский щедро дарил подарки, катал подруг на такси, возил к морю, помогал в житейских делах. Даже после происшедшего все его бывшие любовницы сходились в мнении, что он был хорошим, добрым, отзывчивым человеком.
Таня Линник скиталась по чужим углам и попросила Цезаря помочь ей получить квартиру. Тот пообещал — он любил показать себя влиятельной фигурой. Посоветовал собрать нужные документы, стать на квартирный учет.
Тем временем на ниве шибайничества произошли серьезные перемены. Началось все с разоблачения нескольких наемных бригад, бригадиры которых в сговоре с руководителями хозяйств разворовали сотни тысяч рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
А процесс идет, и вот оно — бельишко-то твое срамное, куда от него денешься, и слушают все, узнают твою вторую натуру, а коли так — чего стыдиться, опять каяться надо. Когда есть привычка к лицедейству, нетрудно наизнанку выворачиваться: признался, отказался, снова признался…
Что выгодно — то и правда, что невыгодно — то и ложь. Нет, не кусочек мозга — у них каждая клеточка заражена, ни ультразвук, ни скальпель не помогут…
— Ты мне так подробно про вторую натуру рассказал, что можно подумать, мои разбойники в лесах живут, а по ночам на большую дорогу с кистенем выходят.
— Да это я в запале. — Широков махнул рукой. — Твои тоже нормальных людей из себя разыгрывают. Только знаешь, расхитители, взяточники, они куда как больше боятся, чтобы про их второе лицо не узнали. Сможешь сформулировать — отчего?
— Чего ж не смочь. Я Ваньку Крюка две недели гонял, схватил наконец в каком-то проходном дворе, и первое, что он сказал: «За мной только один магазин, а больше ничего и не цепляйте». А ты своего Бадаева прямо в кабинете взял, и он тебе совсем другое пел: «Руководитель я, оболгали…»
Вот и разница. Одному падать с чердака на нары, другому — с небес в преисподнюю. Да и маскировка-то у них разная: Крюк изображает «не вора», а Бадаев твой — порядочного человека.
— Вот это особенно противно. Завтра он, конечно, начнет «колоться» и обязательно найдет для себя что-нибудь в оправдание. Или обманули его, или впутали, или соблазнили, или запугали… А сам он хороший, не такой, как другие…
— А ты вообще видел хоть одного преступника, который считал бы себя хуже других, не оправдывал бы то, что он сделал? Лично я не видел. Даже всякая опустившаяся пьянь — ворье, бродяги и то находят кого-то более жалкого, грязного и вонючего, у кого больше трясутся руки, кто совершил еще более мерзостную пакость и на кого можно презрительно указать пальцем сверху вниз! Разве кто-то из них судит себя полной мерой?
— А Волопасский?
Вопрос прозвучал неожиданно и сбил меня с мысли.
Действительно, Волопасский…
Его знали и я, и Широков — высокого, крепкого, импозантного мужчину с густой, чуй" начинающей седеть шевелюрой. Завсегдатай ресторанов, большой любитель скачек, уверенный, напористый, умеющий постоять за себя в споре, ссоре, а если понадобится, то и в драке. Со звучным и необычным именем Цезарь.
Когда-то он учился в юридическом, его отчисляли за пропуски и неуспеваемость, потом восстанавливали, и никто уже не помнил, получил он в конце концов диплом или нет.
В последние годы Цезарь Волопасский возглавлял самодеятельные строительные бригады, работавшие по договорам в колхозах области. Его шибай возводили коровники, асфальтировали тока, ставили навесы над площадками для хранения техники. Работа шла аккордно, от зари до зари, не обходилось и без приписок, на которые в таких случаях заказчики смотрят сквозь пальцы: лишь бы получить в срок готовый объект.
Сам Волопасский не брал в руки инструмента, иногда неделями вообще не появлялся на стройке — у него были иные функции. Он называл их организационно-управленческими. С солидной кожаной папкой, набитой рекомендательными письмами колхозов, ходатайствами районных организаций, чистыми бланками с оттиском печати, на которых можно было за несколько минут изготовить нужное в данной ситуации письмо. Цезарь Волопасский представительствовал в областных учреждениях, выбивая технику, фонды, стройматериалы.
Веселый, остроумный и обаятельный, он быстро сходился с людьми, производил приятное впечатление, и там, где он один раз побывал, потом его встречали как хорошего знакомого.
Цезарь постоянно расширял круг знакомств и делал это в первую очередь в силу общительной натуры, а уже во вторую — с расчетом, что в будущем каждое знакомство может оказаться полезным. Он не забывал однокашников — некоторые уже занимали ответственные должности, и неопределенность рода занятий бывшего соученика их смущала, но, в конце концов, ничем противозаконным он не занимался, с просьбами не обращался, хлопот не доставлял, напротив — прекрасно организовывал рыбалку с ухой, мог раздобыть лицензию на отстрел кабана, знал нескончаемое число тостов, блестяще вел стол — почему не потрафить старой дружбе?
В охотничье-рыболовных компаниях Цезарь встречался с друзьями своих однокашников — тоже руководителями различных уровней — и впоследствии мог заходить в их кабинеты без стука.
Он никогда не просил для себя лично: хлопотал для колхоза «Рассвет» или «Заря», представлял необходимые документы, так что все было законно и официально, требовалось только небольшое участие, желание пойти навстречу. И он его получал вместе с визами, подписями, резолюциями.
Для хозяйств Цезарь Волопасский был золотым человеком, так как с ходу решал самый безнадежный, годами не сдвигаемый с мертвой точки вопрос.
Он перерос роль бригадира шибаев, превратившись, по существу, в ходатая по хозяйственным делам. Бригадирство являлось формой официальной связи с колхозами-заказчиками да возможностью получать вознаграждение за свои услуги.
Расчеты со строителями шли через руки Волопасского, члены бригады получали до тысячи в месяц, сам Цезарь, не зарываясь, расписывался в ведомости за полторы.
Такого рода деятельность безгрешной не бывает, логика событий требовала, чтобы Волопасским рано или поздно заинтересовалась служба БХСС. Но случилось по-другому.
Цезарь был жизнелюбом. Вкусные обеды, марочные вина, дорогие коньяки, азарт ипподрома… Вокруг него всегда крутились приятели, он не мелочился, и все это знали, бурлеск, веселье, шоколад, шампанское, яркие тряпки… Как мотыльки на огонь, летели на Волопасского девицы определенного сорта. Цезарь отбирал красивых. Отношения между ними складывались легко, просто и бездумно, так же легко обрывались, но в любой момент могли снова возобновиться.
Волопасский щедро дарил подарки, катал подруг на такси, возил к морю, помогал в житейских делах. Даже после происшедшего все его бывшие любовницы сходились в мнении, что он был хорошим, добрым, отзывчивым человеком.
Таня Линник скиталась по чужим углам и попросила Цезаря помочь ей получить квартиру. Тот пообещал — он любил показать себя влиятельной фигурой. Посоветовал собрать нужные документы, стать на квартирный учет.
Тем временем на ниве шибайничества произошли серьезные перемены. Началось все с разоблачения нескольких наемных бригад, бригадиры которых в сговоре с руководителями хозяйств разворовали сотни тысяч рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120