Ночной ветерок продувал насквозь, и Элефантов поежился.
Вдали показалась пара, Элефантов не обратил на нее внимания, но, когда они подошли ближе, в девушке он узнал Марию.
Вот тебе на! С кем это она? С Эдиком? Или с кемлибо еще, неизвестным ему, Элефантову, но имеющим на нее достаточные права? Откуда он взялся?
Находился в гостях у Варвары Петровны и пошел ее проводить? А у Марии не было повода отказать?
У него опять стало муторно на душе. Ситуация складывалась совершенно нелепая. Если сейчас они как ни в чем не бывало поднимутся к Нежинской… Да нет, она этого не допустит, она же знает, что он здесь и ждет… Но она тоже может быть связана обстоятельствами, возможно, потому у нее и был такой грустный голос. Элефантов сжал зубы. Еще никогда неопределенность его положения по отношению к Марии не проявляла себя так наглядно.
Пара подошла поближе, и Мария протянула парню руку, но тот покачал головой и пошел с ней дальше. Свет фонаря высветил его лицо — Элефантову оно было незнакомо. Кто же это?
Они подошли к дому, Мария снова попыталась распрощаться, и вновь ее спутник не захотел этого сделать, а указал на дверь подъезда. Мария возражала и осматривалась по сторонам, и вдруг Элефантов понял, что это совершенно посторонний человек, который скорее всего увязался за ней в поисках легкого приключения. У него будто гора с плеч свалилась. Ситуация упростилась до предела. Он устал, перенервничал, замерз, ему совершенно не хотелось драться, да и настроение было совсем не боевое, но этот расклад был стократ лучше любого другого…
— Мария!
Он вышел из тени и направился к ней. Мария пошла навстречу.
— Это что — уличные приставания?
Он крепко взял Марию за руку, высоко, ощутив тепло ее подмышки.
— Да, — она засмеялась. — А я ищу тебя, ищу.
Они подошли к подъезду. Парень стоял на месте. Года двадцать два, довольно нахальное лицо, кажется, нетрезв. Надо было отдать Марии портфель, но теперь этот жест мог излишне обострить обстановку.
— Он тебе ничего не сделал?
— Нет, что ты, — она весело улыбалась.
Элефантов предпочел бы обойтись без драки, но был готов в любую минуту бросить портфель и выполнить отработанную серию: раз, два, три!
— Ну, вот вы меня и проводили, — весело обратилась Мария к парню. — Как и договаривались. До свидания.
Она протянула руку, тот попрощался и молча ушел. Элефантов расслабился. Ему не понравилось, что Мария слишком приветлива с каким-то пьяным уличным приставалой.
— Почему ты его сразу не отшила?
— Ну а как? Он привязался в трамвае — провожу и провожу…
— Существует много способов отбить охоту к подобным провожаниям!
— Ну я же не грубиянка… Я не могу рычать на человека…
«Странное рассуждение», — подумал Элефантов.
— К тому же на свету такая публика не опасна. Вот в темном месте им лучше не попадаться. Тогда они уже ничего не слушают.
От такой осведомленности Элефантова несколько покоробило, но, поглаживая сквозь мягкую ткань тонкую руку, он чувствовал, как все его печали, тревоги и сомнения улетучиваются без следа.
Лифт не работал, они поднимались пешком, на площадке шестого этажа Мария сказала:
— Постой пока здесь. Валька наверняка меня поджидает.
Она не ошиблась. Соседская дверь распахнулась, как только звякнули ключи, и сразу же завязался оживленный разговор. Слов разобрать было нельзя, и оставалось только догадываться, о чем можно болтать на лестнице в двенадцать часов ночи.
Время шло, и Элефантов готов был разорвать никогда не виденную им Вальку на куски. Не для того же он мчался за несколько тысяч километров, нервничал и мерз, чтобы торчать в полночь на площадке между этажами и слушать ее сплетнеобразную скороговорку. Он удивлялся выдержке Марии: она отвечала спокойно, иногда смеялась как ни в чем не бывало.
Наконец они распрощались. Хлопнула одна дверь, потом другая. Через несколько минут тихо спустилась Мария.
— Я сказала ей, что пойду выносить мусор. Так что поднимайся, дверь будет открыта.
Только попав наконец в квартиру Марии, Элефантов почувствовал, как он устал. Она готовила ужин, а он, сидя на табуретке, привалился спиной к стене и, любуясь каждым ее движением, рассказывал о результатах своей поездки, жаловался на бюрократизм чиновников министерства и ограниченность экспертов Комитета по делам изобретений. Мария возмущалась вместе с ним, и ее поддержка так радовала Элефантова и прибавляла ему сил, что все препоны, которые совсем недавно раздражали и несколько пугали, теперь казались совсем несерьезными и легко преодолимыми.
— Да, я же тебя просватал!
Мария посмотрела непонимающе, и он передал свой разговор с Карпухиным.
— Этот человек дельный, солидный, авторитетный. Если дал согласие на руководство — считай, полдела сделано.
— Спасибо, дорогой.
Ему показалось, что в этой благодарности нет души, и он уже в который раз отогнал неприятную, мысль.
Мария казалась веселой, поэтому только после ужина он со стыдом вспомнил, что не спросил о ее горестях.
— Что у тебя за неприятности, а, Маш?
— Мама заболела, — как всегда, не вдаваясь в подробности, ответила Мария, и опять ее ответ показался не правдоподобным.
— Как же ты ушла? И вообще, твоих родственников не шокировал поздний звонок и срочный вызов на ночь глядя?
Мария отмахнулась и скривила гримаску — дескать, не впервой. Элефантова слегка покоробило.
Когда Мария начала стелить постель, он вспомнил про подарок.
— Зачем это? — как-то растерянно спросила она, увидев яркий шелк и тонкие кружева. Губы ее дрогнули — за все годы, что он ее знал, это было первое неконтролируемое проявление эмоций.
— А зачем дарят? — он опять погладил ее руку. — Чтобы сделать человеку приятное. Нравится?
Она помолчала, ему показалось, для того, чтобы побороть дрожь в голосе.
— Очень красиво, но… Мне даже неудобно…
Она действительно смущена и растрогана, хотя, как обычно, пытается скрыть свои чувства. И ей действительно было неловко. Это омрачало радость Элефантова: ведь от Астахова она принимала более дорогие подарки.
Когда он вышел из ванной, Мария, как обычно, приготовила постель, убрала верхний свет и включила ночник.
— Уже поздно, а я так устала сегодня, — ему показалось, что она смотрит немного виновато. — И чувствую скверно. Голова кружится, поташнивает…
— Значит, давай спать, — не раздумывая, ответил Элефантов. — Просто спать.
Жертвуя радостью, которую ему доставляла близость с Марией, он не испытывал ни малейшего разочарования или досады. Напротив — удовлетворение от того, что может таким образом проявить искренность и чистоту своих чувств.
Предусмотрительная Мария достала два одеяла, и, лежа рядом, они не касались друг друга. Чуть слышно тикал будильник, четко прорисовывалась на полу посредине комнаты тень от рамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Вдали показалась пара, Элефантов не обратил на нее внимания, но, когда они подошли ближе, в девушке он узнал Марию.
Вот тебе на! С кем это она? С Эдиком? Или с кемлибо еще, неизвестным ему, Элефантову, но имеющим на нее достаточные права? Откуда он взялся?
Находился в гостях у Варвары Петровны и пошел ее проводить? А у Марии не было повода отказать?
У него опять стало муторно на душе. Ситуация складывалась совершенно нелепая. Если сейчас они как ни в чем не бывало поднимутся к Нежинской… Да нет, она этого не допустит, она же знает, что он здесь и ждет… Но она тоже может быть связана обстоятельствами, возможно, потому у нее и был такой грустный голос. Элефантов сжал зубы. Еще никогда неопределенность его положения по отношению к Марии не проявляла себя так наглядно.
Пара подошла поближе, и Мария протянула парню руку, но тот покачал головой и пошел с ней дальше. Свет фонаря высветил его лицо — Элефантову оно было незнакомо. Кто же это?
Они подошли к дому, Мария снова попыталась распрощаться, и вновь ее спутник не захотел этого сделать, а указал на дверь подъезда. Мария возражала и осматривалась по сторонам, и вдруг Элефантов понял, что это совершенно посторонний человек, который скорее всего увязался за ней в поисках легкого приключения. У него будто гора с плеч свалилась. Ситуация упростилась до предела. Он устал, перенервничал, замерз, ему совершенно не хотелось драться, да и настроение было совсем не боевое, но этот расклад был стократ лучше любого другого…
— Мария!
Он вышел из тени и направился к ней. Мария пошла навстречу.
— Это что — уличные приставания?
Он крепко взял Марию за руку, высоко, ощутив тепло ее подмышки.
— Да, — она засмеялась. — А я ищу тебя, ищу.
Они подошли к подъезду. Парень стоял на месте. Года двадцать два, довольно нахальное лицо, кажется, нетрезв. Надо было отдать Марии портфель, но теперь этот жест мог излишне обострить обстановку.
— Он тебе ничего не сделал?
— Нет, что ты, — она весело улыбалась.
Элефантов предпочел бы обойтись без драки, но был готов в любую минуту бросить портфель и выполнить отработанную серию: раз, два, три!
— Ну, вот вы меня и проводили, — весело обратилась Мария к парню. — Как и договаривались. До свидания.
Она протянула руку, тот попрощался и молча ушел. Элефантов расслабился. Ему не понравилось, что Мария слишком приветлива с каким-то пьяным уличным приставалой.
— Почему ты его сразу не отшила?
— Ну а как? Он привязался в трамвае — провожу и провожу…
— Существует много способов отбить охоту к подобным провожаниям!
— Ну я же не грубиянка… Я не могу рычать на человека…
«Странное рассуждение», — подумал Элефантов.
— К тому же на свету такая публика не опасна. Вот в темном месте им лучше не попадаться. Тогда они уже ничего не слушают.
От такой осведомленности Элефантова несколько покоробило, но, поглаживая сквозь мягкую ткань тонкую руку, он чувствовал, как все его печали, тревоги и сомнения улетучиваются без следа.
Лифт не работал, они поднимались пешком, на площадке шестого этажа Мария сказала:
— Постой пока здесь. Валька наверняка меня поджидает.
Она не ошиблась. Соседская дверь распахнулась, как только звякнули ключи, и сразу же завязался оживленный разговор. Слов разобрать было нельзя, и оставалось только догадываться, о чем можно болтать на лестнице в двенадцать часов ночи.
Время шло, и Элефантов готов был разорвать никогда не виденную им Вальку на куски. Не для того же он мчался за несколько тысяч километров, нервничал и мерз, чтобы торчать в полночь на площадке между этажами и слушать ее сплетнеобразную скороговорку. Он удивлялся выдержке Марии: она отвечала спокойно, иногда смеялась как ни в чем не бывало.
Наконец они распрощались. Хлопнула одна дверь, потом другая. Через несколько минут тихо спустилась Мария.
— Я сказала ей, что пойду выносить мусор. Так что поднимайся, дверь будет открыта.
Только попав наконец в квартиру Марии, Элефантов почувствовал, как он устал. Она готовила ужин, а он, сидя на табуретке, привалился спиной к стене и, любуясь каждым ее движением, рассказывал о результатах своей поездки, жаловался на бюрократизм чиновников министерства и ограниченность экспертов Комитета по делам изобретений. Мария возмущалась вместе с ним, и ее поддержка так радовала Элефантова и прибавляла ему сил, что все препоны, которые совсем недавно раздражали и несколько пугали, теперь казались совсем несерьезными и легко преодолимыми.
— Да, я же тебя просватал!
Мария посмотрела непонимающе, и он передал свой разговор с Карпухиным.
— Этот человек дельный, солидный, авторитетный. Если дал согласие на руководство — считай, полдела сделано.
— Спасибо, дорогой.
Ему показалось, что в этой благодарности нет души, и он уже в который раз отогнал неприятную, мысль.
Мария казалась веселой, поэтому только после ужина он со стыдом вспомнил, что не спросил о ее горестях.
— Что у тебя за неприятности, а, Маш?
— Мама заболела, — как всегда, не вдаваясь в подробности, ответила Мария, и опять ее ответ показался не правдоподобным.
— Как же ты ушла? И вообще, твоих родственников не шокировал поздний звонок и срочный вызов на ночь глядя?
Мария отмахнулась и скривила гримаску — дескать, не впервой. Элефантова слегка покоробило.
Когда Мария начала стелить постель, он вспомнил про подарок.
— Зачем это? — как-то растерянно спросила она, увидев яркий шелк и тонкие кружева. Губы ее дрогнули — за все годы, что он ее знал, это было первое неконтролируемое проявление эмоций.
— А зачем дарят? — он опять погладил ее руку. — Чтобы сделать человеку приятное. Нравится?
Она помолчала, ему показалось, для того, чтобы побороть дрожь в голосе.
— Очень красиво, но… Мне даже неудобно…
Она действительно смущена и растрогана, хотя, как обычно, пытается скрыть свои чувства. И ей действительно было неловко. Это омрачало радость Элефантова: ведь от Астахова она принимала более дорогие подарки.
Когда он вышел из ванной, Мария, как обычно, приготовила постель, убрала верхний свет и включила ночник.
— Уже поздно, а я так устала сегодня, — ему показалось, что она смотрит немного виновато. — И чувствую скверно. Голова кружится, поташнивает…
— Значит, давай спать, — не раздумывая, ответил Элефантов. — Просто спать.
Жертвуя радостью, которую ему доставляла близость с Марией, он не испытывал ни малейшего разочарования или досады. Напротив — удовлетворение от того, что может таким образом проявить искренность и чистоту своих чувств.
Предусмотрительная Мария достала два одеяла, и, лежа рядом, они не касались друг друга. Чуть слышно тикал будильник, четко прорисовывалась на полу посредине комнаты тень от рамы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120