Астахов получал изящный, тонкой работы золотой браслет. «Наверное, у жены день рождения, вот Петр Васильевич и расстарался с подарком. Сразу видно — хороший семьянин!» Последняя мысль была насквозь пропитана сарказмом.
А через несколько дней Элефантов увидел знакомый браслет на узком запястье Нежинской.
Его как током ударило! За прошедшие несколько лег Астахов ни разу не подходил к Марии, не звонил, и он думал, что между ними все кончено.
Оказывается — нет… Память тут же услужливо преподнесла полузабытый факт: год назад Нежинская попросила его дать какие-нибудь материалы для дипломных проектов двум заочникам института связи. Элефантов не любил подобных вещей, считая, что каждый должен добиваться поставленных целей своим трудом, но желание Марии было для него законом, он только вскользь поинтересовался, откуда она знает своих протеже, и Нежинская ответила как-то невразумительно. Теперь все стало ясно: парни работали на «Приборе», в непосредственном подчинении Астахова, а тот всегда хлопотал за своих сотрудников и однажды уже обращался к нему с аналогичным ходатайством.
Просить второй раз ему, очевидно, было неудобно… Сергей представил, как где-нибудь в чужой квартире Астахов спросил у Марий: «Ты не можешь поговорить с этим Элефантовым, чтобы он помог моим ребятам?» И как она уверенно ответила: «Конечно. Он все сделает».
Ему стало обидно. Значит, связь между ними продолжалась все эти годы… Банальная интрижка не просуществует столько времени, да и дорогих подарков при ней не делают… Любовь?
Элефантов впал в меланхолию. Задушенный, как он думал, огонек снова вспыхнул, и поделать с ним он ничего не мог. А тут еще Астахов вновь начал звонить Марии, договаривался с ней о встречах, она охотно соглашалась, и в ее голосе проскальзывали новые, не слышанные Элефантовым ранее интонации.
Когда после очередного звонка Мария засобиралась «в библиотеку», Элефантов, стараясь, чтобы голос звучал достаточно бодро, через силу пошутил: «Только особенно долго там не задерживайся».
— В библиотеке? — с чуть заметной улыбкой переспросила Нежинская.
— Перестань! Я же знаю, куда ты идешь…
— Знать ты ничего не можешь! — резко бросила она. — Ты можешь только догадываться!
"Странная логика, — думал мучимый ревностью Элефантов. — Воплощение принципа «не пойман — не вор»… А чем отличается знание от догадки?
Только степенью достоверности. Если она достаточно высока, даже в науке факт считается условно доказанным. А в таких делах тем более… Ведь тут стопроцентного знания, которое дают личные наблюдения и эксперименты, не достигнешь…
Но я-то хорош! Каков глупец! Подозревал Спирьку — несчастного пьяницу. А секрет в другом… Конечно, Астахов — крупная фигура: положение, авторитет, персональный автомобиль, наконец, материальная обеспеченность… Любой женщине приятно внимание такого человека. А кто такой я?
Типичный неудачник — должностей не достиг, открытия не совершил, даже диссертацию никак слепить не могу! Копошусь понемногу, получаю свои сто девяносто рэ, на которые, конечно, путного подарка не купишь… Рядовой чиновник от науки, клерк, просиживающий последние штаны…
Элефантов уже давно не ощущал комплекса неполноценности, и сейчас осознание своей ущербности выбило его из привычной жизненной колеи. Никогда не отлынивающий от работы, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы улизнуть из института, бесцельно бродил по улицам, спускался к набережной и тупо глядел на воду, ведя сам с собой нескончаемый диалог.
"Неудачник? Но почему, собственно? У меня большой задел, многое сделано, надо только чуть-чуть подождать, и появятся всходы… Астахов, конечно, достиг большего, но он старше на добрый десяток лет… Я ничем не хуже, не глупее, просто позже стартовал, но сил у меня побольше, и я еще могу прийти к финишу первым…
Чушь, братец. Это всего лишь надежды, планы, одним словом, журавли в небе. Не все мечты сбываются. Надо оперировать тем, что реально имеешь.
А тут тебе похвастаться нечем: висишь между небом и землей. Тема твоя каждый раз вылетает из плана, чинов и званий не приобрел, административных постов не занял. А годы идут. Ты думаешь, что финишная ленточка где-то далеко, за горизонтом, но не успеешь оглянуться, а она уже перед тобой. Разорванная другими. Оказывается — дистанция пройдена, и то, чего не успел, уже не наверстать. Что, непривычно?
Еще бы! Ты никогда не был самокритичным, считал себя умнее, способнее, талантливее других, хотя, надо отдать тебе должное, не кичился, не хвастал этим, и надо было в конкретной ситуации сравнить себя с конкретным человеком, которого предпочла тебе Мария, чтобы уяснить, что это совсем не так…"
Он старался, чтобы окружающие не заметили его состояния, вел себя как прежде, очень много работал, не оставляя ни одной свободной минуты.
И завидовал тем людям, которые не мучаются тягостными размышлениями и полностью свободны от проблем подобного рода.
Как раз к такой категории принадлежал Эдик Хлыстунов, которого он как-то раз встретил недалеко от института.
— Как дела?
Раньше тот работал у них электриком. Довольно смазливый парень, впечатление портила несуразная фигура: короткие ноги, чересчур большая квадратная голова, довольно округлый для неполных тридцати лет живот.
Этакие резкие движения, быстрая речь, несколько развязные манеры. Солидности никакой. Таких до преклонных лет зовут по имени.
Единственный сын престарелых родителей, Эдик и в зрелом возрасте оставался домашним мальчиком. Ездил на папиной машине, кушал мамины пирожки с яблоками, пользовался их связями и сбережениями. На случай обзаведения семьей ему предусмотрительно построили кооперативную квартиру в Южном микрорайоне.
— Дела идут, контора пишет, — весело ответил Элефантов, насмешливо оглядев Хлыстунова с головы до ног. — А у тебя?
Вначале Эдик Элефантову понравился. Потом насторожила его привычка угождать всем без исключения, оказывать мелкие услуги и чересчур явное желание обходить острые углы, «дабы не наживать врагов». Очень скоро стало ясно, что услуги он предлагает не так уж неразборчиво и большей частью небескорыстно: либо надеется на ответные, либо устанавливает «контакты» — авось пригодятся. Так же быстро Элефантов понял, что Эдик жаден до денег Он постоянно заключал какие-то сделки, занимался коммерческим посредничеством и с детской непосредственностью радовался, извлекая копеечную выгоду. Как он говорил, «навар».
— Мои дела! — Хлыстунов махнул рукой. — Завтра опять в суд.
Год назад он женился на копировщице Верухе Болтиной, после чего его налаженная, благополучная жизнь круто изменилась.
Хлыстунов считал себя хватом, ушлым, бойким парнем, умеющим выйти сухим из воды и, завсегда урвать свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
А через несколько дней Элефантов увидел знакомый браслет на узком запястье Нежинской.
Его как током ударило! За прошедшие несколько лег Астахов ни разу не подходил к Марии, не звонил, и он думал, что между ними все кончено.
Оказывается — нет… Память тут же услужливо преподнесла полузабытый факт: год назад Нежинская попросила его дать какие-нибудь материалы для дипломных проектов двум заочникам института связи. Элефантов не любил подобных вещей, считая, что каждый должен добиваться поставленных целей своим трудом, но желание Марии было для него законом, он только вскользь поинтересовался, откуда она знает своих протеже, и Нежинская ответила как-то невразумительно. Теперь все стало ясно: парни работали на «Приборе», в непосредственном подчинении Астахова, а тот всегда хлопотал за своих сотрудников и однажды уже обращался к нему с аналогичным ходатайством.
Просить второй раз ему, очевидно, было неудобно… Сергей представил, как где-нибудь в чужой квартире Астахов спросил у Марий: «Ты не можешь поговорить с этим Элефантовым, чтобы он помог моим ребятам?» И как она уверенно ответила: «Конечно. Он все сделает».
Ему стало обидно. Значит, связь между ними продолжалась все эти годы… Банальная интрижка не просуществует столько времени, да и дорогих подарков при ней не делают… Любовь?
Элефантов впал в меланхолию. Задушенный, как он думал, огонек снова вспыхнул, и поделать с ним он ничего не мог. А тут еще Астахов вновь начал звонить Марии, договаривался с ней о встречах, она охотно соглашалась, и в ее голосе проскальзывали новые, не слышанные Элефантовым ранее интонации.
Когда после очередного звонка Мария засобиралась «в библиотеку», Элефантов, стараясь, чтобы голос звучал достаточно бодро, через силу пошутил: «Только особенно долго там не задерживайся».
— В библиотеке? — с чуть заметной улыбкой переспросила Нежинская.
— Перестань! Я же знаю, куда ты идешь…
— Знать ты ничего не можешь! — резко бросила она. — Ты можешь только догадываться!
"Странная логика, — думал мучимый ревностью Элефантов. — Воплощение принципа «не пойман — не вор»… А чем отличается знание от догадки?
Только степенью достоверности. Если она достаточно высока, даже в науке факт считается условно доказанным. А в таких делах тем более… Ведь тут стопроцентного знания, которое дают личные наблюдения и эксперименты, не достигнешь…
Но я-то хорош! Каков глупец! Подозревал Спирьку — несчастного пьяницу. А секрет в другом… Конечно, Астахов — крупная фигура: положение, авторитет, персональный автомобиль, наконец, материальная обеспеченность… Любой женщине приятно внимание такого человека. А кто такой я?
Типичный неудачник — должностей не достиг, открытия не совершил, даже диссертацию никак слепить не могу! Копошусь понемногу, получаю свои сто девяносто рэ, на которые, конечно, путного подарка не купишь… Рядовой чиновник от науки, клерк, просиживающий последние штаны…
Элефантов уже давно не ощущал комплекса неполноценности, и сейчас осознание своей ущербности выбило его из привычной жизненной колеи. Никогда не отлынивающий от работы, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы улизнуть из института, бесцельно бродил по улицам, спускался к набережной и тупо глядел на воду, ведя сам с собой нескончаемый диалог.
"Неудачник? Но почему, собственно? У меня большой задел, многое сделано, надо только чуть-чуть подождать, и появятся всходы… Астахов, конечно, достиг большего, но он старше на добрый десяток лет… Я ничем не хуже, не глупее, просто позже стартовал, но сил у меня побольше, и я еще могу прийти к финишу первым…
Чушь, братец. Это всего лишь надежды, планы, одним словом, журавли в небе. Не все мечты сбываются. Надо оперировать тем, что реально имеешь.
А тут тебе похвастаться нечем: висишь между небом и землей. Тема твоя каждый раз вылетает из плана, чинов и званий не приобрел, административных постов не занял. А годы идут. Ты думаешь, что финишная ленточка где-то далеко, за горизонтом, но не успеешь оглянуться, а она уже перед тобой. Разорванная другими. Оказывается — дистанция пройдена, и то, чего не успел, уже не наверстать. Что, непривычно?
Еще бы! Ты никогда не был самокритичным, считал себя умнее, способнее, талантливее других, хотя, надо отдать тебе должное, не кичился, не хвастал этим, и надо было в конкретной ситуации сравнить себя с конкретным человеком, которого предпочла тебе Мария, чтобы уяснить, что это совсем не так…"
Он старался, чтобы окружающие не заметили его состояния, вел себя как прежде, очень много работал, не оставляя ни одной свободной минуты.
И завидовал тем людям, которые не мучаются тягостными размышлениями и полностью свободны от проблем подобного рода.
Как раз к такой категории принадлежал Эдик Хлыстунов, которого он как-то раз встретил недалеко от института.
— Как дела?
Раньше тот работал у них электриком. Довольно смазливый парень, впечатление портила несуразная фигура: короткие ноги, чересчур большая квадратная голова, довольно округлый для неполных тридцати лет живот.
Этакие резкие движения, быстрая речь, несколько развязные манеры. Солидности никакой. Таких до преклонных лет зовут по имени.
Единственный сын престарелых родителей, Эдик и в зрелом возрасте оставался домашним мальчиком. Ездил на папиной машине, кушал мамины пирожки с яблоками, пользовался их связями и сбережениями. На случай обзаведения семьей ему предусмотрительно построили кооперативную квартиру в Южном микрорайоне.
— Дела идут, контора пишет, — весело ответил Элефантов, насмешливо оглядев Хлыстунова с головы до ног. — А у тебя?
Вначале Эдик Элефантову понравился. Потом насторожила его привычка угождать всем без исключения, оказывать мелкие услуги и чересчур явное желание обходить острые углы, «дабы не наживать врагов». Очень скоро стало ясно, что услуги он предлагает не так уж неразборчиво и большей частью небескорыстно: либо надеется на ответные, либо устанавливает «контакты» — авось пригодятся. Так же быстро Элефантов понял, что Эдик жаден до денег Он постоянно заключал какие-то сделки, занимался коммерческим посредничеством и с детской непосредственностью радовался, извлекая копеечную выгоду. Как он говорил, «навар».
— Мои дела! — Хлыстунов махнул рукой. — Завтра опять в суд.
Год назад он женился на копировщице Верухе Болтиной, после чего его налаженная, благополучная жизнь круто изменилась.
Хлыстунов считал себя хватом, ушлым, бойким парнем, умеющим выйти сухим из воды и, завсегда урвать свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120