— Лицо Гусара выражало полнейшее недоумение. — Прямо итальянский детектив! И ради чего? Уж точно не из ревности!
— Почему же, мой юный друг? — поинтересовался Зайцев.
— Слишком сложно. Обычно кухонный нож, кирпич, топор, кастрюля с кипятком… Да и потом… Видели ее фотографию? Вот, на серванте лежала.
Он протянул маленький прямоугольник. Вытянутое лицо, длинный нос, запавшие щеки, мешки под глазами. Вид нездоровый и изможденный. Я испытал некое разочарование, наверное, оттого, что по ассоциации с обстановкой и убранством квартиры представлял хозяйку иной.
— Внешний вид ни о чем не говорит, — сказал Зайцев. — Слышал поговорку: на каждый товар есть свой покупатель, только цена разная? А в любовном ослеплении люди склонны переплачивать…
Верно. Кровавые драмы разыгрываются, как правило, вовсе не из-за красавиц.
— И вообще, юноша, избегайте категоричных суждений, — нравоучительно произнес Зайцев. — Особенно если они поспешны и не продуманы.
Следователь зевнул.
— Устал и есть хочу. По «Призракам» ничего нового?
Я качнул головой.
Понятые подписали протокол, но уходить не спешили. Тайны хороши, когда разгаданы.
— Сколько стоит такая квартира? — неожиданно брякнул Гусар. Женщина обиделась:
— Это вы не у нас спрашивайте. Мы пять лет за границей работали, в тропиках, в обморок от жары падали! И на заводе уже пятнадцать лет!
Тон ее стал язвительным.
— Потому вы у других спросите, на какие деньги да как попали в кооператив… У нас своим поотказывали!
— А что вы можете сказать о Нежинской? — продолжал наступать Гусар.
— Да ничего. Встречаемся иногда в подъезде. Здороваемся.
— Культурная дамочка, — подал голос мужчина, но под взглядом жены осекся.
— Знаем мы культурных! Я горбом, а они…
Женщина замолчала. Я дернул Гусара за рукав, предупреждая следующий вопрос.
— Большое спасибо, товарищи. — Зайцев с открытой улыбкой пожал понятым руки. — Вы нам очень помогли. Сейчас опечатаем квартиру, и все — можете быть свободны.
Через полчаса я обследовал строящееся здание. Кроме неогороженных лестничных маршей и междуэтажных перекрытий, еще ничего смонтировано не было, поэтому путешествие на двенадцатый этаж, производило сильное впечатление. Трудно представить, чтобы кто-нибудь отважился подняться туда в сумерки. Бригада рабочих сваривала арматуру железобетонных плит с каркасом и заделывала раствором монтажные проемы. Пахло горящими электродами и мокрым цементом, трещала вольтова дуга, громко перекрикивались монтажники. Под ногами змеились черные провода с неизолированными медными скрутками соединений.
— А если наступят? — Я пальцем показал сопровождавшему прорабу опасные места.
— Не наступят! — преувеличенно весело ответил тот. — Ребята опытные, со стажем!
— Опытные, говоришь? А в прошлом месяце на Котловане неопытного убило? Сидеть-то кому — знаешь?
Прораб поскучнел.
— Сейчас сделаем! — и с натугой рассмеялся. — Если днем черт ногу сломит, то ночью и подавно! Никого здесь не было!
Действительно, рабочие не заметили следов пребывания постороннего человека. Я походил по площадке. Причудливая башня экспериментального кооператива «Уют» хорошо просматривалась почти отовсюду, но прилепившаяся, как ласточкино гнездо, квартира Нежинской то пряталась за колонну, то перекрывалась сварочным агрегатом или бетономешалкой, то оказывалась в створе с тросами лебедки. Одно место было подходящим, но оружие пришлось бы держать на весу, что снижает вероятность верного выстрела.
А вот кабина крана расположена подходяще…
Направляясь к лестнице, я заметил, что провод надежно изолирован.
— Сказано — сделано! — похвастал прораб.
— Пока гром не грянет… — пробурчал я. — Кто охраняет стройку по ночам?
— Есть люди, специальный штат держим. И днем, и ночью сторожат…
— Не спали этой ночью?
Небритый, неопределенного возраста сторож, часто моргая красными веками, отрицательно покачал головой.
— Кто-нибудь посторонний на стройку заходил?
Он снова мотнул головой.
— Вы что, немой?
— Гы-гы-гы… Почему немой? Очень даже разговорчивый! Только не с милицией, гы-гы-гы…
Он старался дышать в сторону, но хитрость не помогла — запах перегара чувствовался даже на расстоянии. Понятно, как он сторожил территорию в минувшую ночь и что мог видеть.
Я подошел к прорабу, ожидавшему в стороне с безразличным лицом.
— Кабина крана заперта?
— Должна. Но точно не скажу, а спросить некого — крановщик болеет.
— А ты слазь, посмотри, гы-гы-гы, — прогнусавил сторож. — Могу подсадить, гы-гы-гы…
Лезть на верхотуру не хотелось. Зачем? Вызвать крановщика, поручить ему осмотреть свое хозяйство, допросить — и дело с концом! Но я разозлился. Не столько на пьяного полудурка, неспособного хорошо выполнять любую работу и начисто отрицающего в других возможность риска ради дела, сколько на себя, готового подтвердить эту тупую, примитивную уверенность. Сплюнув, шагнул к лестнице.
Самое главное — не смотреть вниз, но и тогда ощущаешь под ногами многократно увеличенную воображением бездну. И приходит мыслишка, что рука или нога могут соскользнуть, проржавевшая скоба — отвалиться, либо порыв ветра опрокинет кран…
Когда видишь вблизи много аварий, несчастных случаев и катастроф, очень легко представить, как все это может произойти с тобой. И хочется замереть, а потом медленно, осторожно сползти туда, где твердо, привычно и безопасно. Кто что скажет? А на гыгыканье какого-то пьянчуги — плевать…
Но я не спускался, а карабкался вверх, пока не уткнулся в исцарапанную, мятую, с облупившейся краской дверь. Мне нужна была передышка, к, к счастью, кабина оказалась незаперта — Забравшись внутрь, перевел дух и плюхнулся на крохотное жесткое сиденье. Руки и ноги дрожали. Ладони саднили, в них глубоко въелась ржавчина, кое-где содрана кожа.
Балкон Нежинской находился почти прямо напротив, и, если поднять половину рамы, получится прекрасный упор для винтовки. Стрелять отсюда очень удобно. Удобно? Я с сомнением посмотрел на дрожащие пальцы. Вначале надо успокоиться. Я расслабился, закрыл глаза и вдруг ощутил… Или показалось? Вроде бы нет. Даже не запах, а слабый его оттенок. Знакомый, но очень неподходящий для этого места. Кислый, острый, несмотря на ничтожную концентрацию. Так пахнет в тире, круглосуточно, им пропитаны воздух, стены, пол стрелковой галереи. Запах сгоревшего пороха.
Встрепенувшись, я тщательно осмотрел кабину: шарил по полу, заглянул за кресло, проверил пазы рычагов, приподнял резиновый коврик. Что надеялся найти? Гильзу? Окурок со следами слюны и характерным прикусом? Визитную карточку или паспорт преступника? Не знаю. Просто делал то, к чему был приучен многими годами розыскной работы с ее основным принципом — не упускать ни малейшей возможности добыть новое доказательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Почему же, мой юный друг? — поинтересовался Зайцев.
— Слишком сложно. Обычно кухонный нож, кирпич, топор, кастрюля с кипятком… Да и потом… Видели ее фотографию? Вот, на серванте лежала.
Он протянул маленький прямоугольник. Вытянутое лицо, длинный нос, запавшие щеки, мешки под глазами. Вид нездоровый и изможденный. Я испытал некое разочарование, наверное, оттого, что по ассоциации с обстановкой и убранством квартиры представлял хозяйку иной.
— Внешний вид ни о чем не говорит, — сказал Зайцев. — Слышал поговорку: на каждый товар есть свой покупатель, только цена разная? А в любовном ослеплении люди склонны переплачивать…
Верно. Кровавые драмы разыгрываются, как правило, вовсе не из-за красавиц.
— И вообще, юноша, избегайте категоричных суждений, — нравоучительно произнес Зайцев. — Особенно если они поспешны и не продуманы.
Следователь зевнул.
— Устал и есть хочу. По «Призракам» ничего нового?
Я качнул головой.
Понятые подписали протокол, но уходить не спешили. Тайны хороши, когда разгаданы.
— Сколько стоит такая квартира? — неожиданно брякнул Гусар. Женщина обиделась:
— Это вы не у нас спрашивайте. Мы пять лет за границей работали, в тропиках, в обморок от жары падали! И на заводе уже пятнадцать лет!
Тон ее стал язвительным.
— Потому вы у других спросите, на какие деньги да как попали в кооператив… У нас своим поотказывали!
— А что вы можете сказать о Нежинской? — продолжал наступать Гусар.
— Да ничего. Встречаемся иногда в подъезде. Здороваемся.
— Культурная дамочка, — подал голос мужчина, но под взглядом жены осекся.
— Знаем мы культурных! Я горбом, а они…
Женщина замолчала. Я дернул Гусара за рукав, предупреждая следующий вопрос.
— Большое спасибо, товарищи. — Зайцев с открытой улыбкой пожал понятым руки. — Вы нам очень помогли. Сейчас опечатаем квартиру, и все — можете быть свободны.
Через полчаса я обследовал строящееся здание. Кроме неогороженных лестничных маршей и междуэтажных перекрытий, еще ничего смонтировано не было, поэтому путешествие на двенадцатый этаж, производило сильное впечатление. Трудно представить, чтобы кто-нибудь отважился подняться туда в сумерки. Бригада рабочих сваривала арматуру железобетонных плит с каркасом и заделывала раствором монтажные проемы. Пахло горящими электродами и мокрым цементом, трещала вольтова дуга, громко перекрикивались монтажники. Под ногами змеились черные провода с неизолированными медными скрутками соединений.
— А если наступят? — Я пальцем показал сопровождавшему прорабу опасные места.
— Не наступят! — преувеличенно весело ответил тот. — Ребята опытные, со стажем!
— Опытные, говоришь? А в прошлом месяце на Котловане неопытного убило? Сидеть-то кому — знаешь?
Прораб поскучнел.
— Сейчас сделаем! — и с натугой рассмеялся. — Если днем черт ногу сломит, то ночью и подавно! Никого здесь не было!
Действительно, рабочие не заметили следов пребывания постороннего человека. Я походил по площадке. Причудливая башня экспериментального кооператива «Уют» хорошо просматривалась почти отовсюду, но прилепившаяся, как ласточкино гнездо, квартира Нежинской то пряталась за колонну, то перекрывалась сварочным агрегатом или бетономешалкой, то оказывалась в створе с тросами лебедки. Одно место было подходящим, но оружие пришлось бы держать на весу, что снижает вероятность верного выстрела.
А вот кабина крана расположена подходяще…
Направляясь к лестнице, я заметил, что провод надежно изолирован.
— Сказано — сделано! — похвастал прораб.
— Пока гром не грянет… — пробурчал я. — Кто охраняет стройку по ночам?
— Есть люди, специальный штат держим. И днем, и ночью сторожат…
— Не спали этой ночью?
Небритый, неопределенного возраста сторож, часто моргая красными веками, отрицательно покачал головой.
— Кто-нибудь посторонний на стройку заходил?
Он снова мотнул головой.
— Вы что, немой?
— Гы-гы-гы… Почему немой? Очень даже разговорчивый! Только не с милицией, гы-гы-гы…
Он старался дышать в сторону, но хитрость не помогла — запах перегара чувствовался даже на расстоянии. Понятно, как он сторожил территорию в минувшую ночь и что мог видеть.
Я подошел к прорабу, ожидавшему в стороне с безразличным лицом.
— Кабина крана заперта?
— Должна. Но точно не скажу, а спросить некого — крановщик болеет.
— А ты слазь, посмотри, гы-гы-гы, — прогнусавил сторож. — Могу подсадить, гы-гы-гы…
Лезть на верхотуру не хотелось. Зачем? Вызвать крановщика, поручить ему осмотреть свое хозяйство, допросить — и дело с концом! Но я разозлился. Не столько на пьяного полудурка, неспособного хорошо выполнять любую работу и начисто отрицающего в других возможность риска ради дела, сколько на себя, готового подтвердить эту тупую, примитивную уверенность. Сплюнув, шагнул к лестнице.
Самое главное — не смотреть вниз, но и тогда ощущаешь под ногами многократно увеличенную воображением бездну. И приходит мыслишка, что рука или нога могут соскользнуть, проржавевшая скоба — отвалиться, либо порыв ветра опрокинет кран…
Когда видишь вблизи много аварий, несчастных случаев и катастроф, очень легко представить, как все это может произойти с тобой. И хочется замереть, а потом медленно, осторожно сползти туда, где твердо, привычно и безопасно. Кто что скажет? А на гыгыканье какого-то пьянчуги — плевать…
Но я не спускался, а карабкался вверх, пока не уткнулся в исцарапанную, мятую, с облупившейся краской дверь. Мне нужна была передышка, к, к счастью, кабина оказалась незаперта — Забравшись внутрь, перевел дух и плюхнулся на крохотное жесткое сиденье. Руки и ноги дрожали. Ладони саднили, в них глубоко въелась ржавчина, кое-где содрана кожа.
Балкон Нежинской находился почти прямо напротив, и, если поднять половину рамы, получится прекрасный упор для винтовки. Стрелять отсюда очень удобно. Удобно? Я с сомнением посмотрел на дрожащие пальцы. Вначале надо успокоиться. Я расслабился, закрыл глаза и вдруг ощутил… Или показалось? Вроде бы нет. Даже не запах, а слабый его оттенок. Знакомый, но очень неподходящий для этого места. Кислый, острый, несмотря на ничтожную концентрацию. Так пахнет в тире, круглосуточно, им пропитаны воздух, стены, пол стрелковой галереи. Запах сгоревшего пороха.
Встрепенувшись, я тщательно осмотрел кабину: шарил по полу, заглянул за кресло, проверил пазы рычагов, приподнял резиновый коврик. Что надеялся найти? Гильзу? Окурок со следами слюны и характерным прикусом? Визитную карточку или паспорт преступника? Не знаю. Просто делал то, к чему был приучен многими годами розыскной работы с ее основным принципом — не упускать ни малейшей возможности добыть новое доказательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120