Но в чем смысл этого символа? Дурное предзнаменование? Грозное предостережение: мол, ничего хорошего греховная связь с Марией не сулит? Или, наоборот, напоминание о бренности и кратковременности человеческого существования, о том, что часы, дни, недели, месяцы и годы пролетают быстро, и если не заботиться о маленьких радостях, то можно безнадежно опоздать?
А может быть, это выражение философской концепции: мертвым — небесное, а живым — земное? Или еще более глубокий: хотя человек и умер, но жизнь продолжается, молодость берет свое, а любовь обещает зарождение новой жизни?
Впрочем, он не может сказать, что любит Марию, и вряд ли она любит его, к тому же адюльтерные связи, как известно, не преследуют цели продолжения рода…
Но тогда вообще зачем он здесь?
Элефантов закурил, выпуская дым в проем балконной двери.
Если Нежинская размышляет о том же самом, она тоже задаст себе этот вопрос. Ответить на него ей очень просто: достаточно повернуться и уйти.
Может, так и будет лучше… Кстати, сколько минут уже он ее ждет?
Плям-плям, — раздельно проговорил звонок.
«Утри слюни, братец, — посоветовал Элефантов сам себе, направляясь к двери. — Опять тебя потянуло на высокие материи. Горбатого могила исправит!»
— Сразу нашла? — спросил он.
— Конечно. Ты же объяснил.
Переступив порог, Мария с интересом осмотрелась.
— Интерьерчик, конечно, своеобразный… — затараторил Элефантов. Ему было неудобно за обнаженную недвусмысленность обстановки, и он пытался затушевать это оживленной болтовней.
— …как у вегетарианца Коли Калачова из дикого общежития имени монаха Бертольда Шварца…
Мария смотрела непонимающе.
— Ну, Ильф и Петров, — подбодрил он. — «Двенадцать стульев». Комната — пенал, и посередине — матрац. Помнишь?
— Я не читала, — покачала головой она.
Такую неосведомленность в любом другом человеке Элефантов расценил бы как признак крайней невежественности, но сейчас он подумал, что Мария молодец — не старается казаться умнее, чем есть.
— Много потеряла. Ничего, я тебе дам. Замечательный роман!
Собираясь сюда, Элефантов хотел купить бутылку шампанского, но в магазине была только водка и крепленое вино. Значит, подготовительный период отпадал, следовало сразу переходить к делу: всякая заминка усиливала неловкость.
— Наконец-то мы одни… — другим голосом произнес он, подойдя вплотную к Нежинской.
— Ты этого долго ждал? — тихо спросила Мария.
— Да, долго…
— Просто так тебе казалось…
Лицо Марии было совсем близко, глаза загадочно поблескивали. Губы у нее оказались мягкими и влажными.
Когда он начал ее раздевать, она, в свою очередь, стала расстегивать на нем рубашку, сняла и положила на стул галстук. Смелая женщина!
— Чему ты улыбаешься? — Элефантову показалось, что она почему-то смеется над ним.
— Я всегда улыбаюсь, — немного напряженным тоном ответила она.
Когда одежды упали, оказалось, что Нежинская худее, чем он предполагал. Выступающие ключицы, оттопыренные лопатки, торчащие кости таза — во всем этом было что-то болезненное. Когда она нагнулась, чтобы расшнуровать свои полуботинки, Элефантов с трудом заставил себя поцеловать узкую спину с отчетливо выделяющимися позвонками.
Нагота Марии не располагала к ласкам, и Элефантов поспешил быстрее закончить то, ради чего они сюда пришли.
В последнюю минуту Мария сказала:
— Иногда я думаю, что этого не следовало бы делать…
— Перестань, — приникнув к влажному рту, он подумал, что она тоже не удержалась от кокетства. От тахты почему-то пахло мышами.
Близость с Марией не доставила Элефантову удовольствия, и она, почувствовав его холодность, поспешила высвободиться.
— Все, я убегаю.
И тут же добавила:
— Это наша последняя такая встреча.
«Ну и хорошо», — подумал он. Теперь, когда все кончилось, он жалел, что вступил в связь с женщиной, к которой не испытывал никаких чувств.
Сейчас он потерял к Марии всякий интерес, но допустить, чтобы она это поняла, было нельзя: некрасиво, неблагородна.
Поэтому он вслух произнес:
— Не надо так говорить.
И постарался, чтобы в голосе чувствовалась некоторая укоризна.
Когда она встала, он, вспомнив что-то, сказал:
— Посмотри в окошко.
Мария босиком подошла к окну. Ноги у нее были прямые, длинные, икры почти не выражены, узкие щиколотки и широкие пятки.
— Продают что-то?
— Присмотрись внимательней.
— Фу! Зачем ты это сделал?
— Я размышлял, как соотносится то, что происходит там, и то, что происходило здесь. И не пришел к определенному выводу. А ты что скажешь?
— Да ну тебя! — она действительно была раздосадована. — Испортил мне настроение!
Собрав свои вещи в охапку, Мария ушла на кухню одеваться.
Выходили они тоже раздельно, договорившись встретиться на остановке такси. Элефантов пришел туда первым и, ожидая Марию, размышлял о том, что произошло.
Все очень просто, как и говорил Орех. Неужели он во всем прав? И действительно, ни к чему сомнения, переживания, а вера в идеалы попросту глупость?
На другой стороне улицы показалась Мария. Немного угловатая, с сумкой через плечо, она шла как ни в чем не бывало.
Впрочем, а как она должна идти? Судя по уверенному поведению в постели, она не первый раз изменяет мужу. А так никогда не скажешь… Хотя некоторые сомнения появились уже во время знакомства… Но мало ли что может показаться. Предположения остаются предположениями. Возможно, это ее первое грехопадение… К тому же, по существу, вынужденное — под натиском домогательств очень напористого субъекта… Не исключено, что она сожалеет о случившемся…
«Опять? — одернул себя Элефантов. — Когда-нибудь ты покончишь с этим самоедством?»
Они отсутствовали на работе часа два: по официальной версии, получали на заводе «Прибор» результаты внедрения в производство последних исследований лаборатории. На самом деле все необходимые данные Элефантов получил накануне — работник он был быстрый и энергичный.
Жизнь шла своим чередом. Новые идеи проверялись расчетами, потом на ватмане появлялась блоксхема будущего прибора, затем рождалась принципиальная схема — десятки конденсаторов, резисторов, реле, катушек индуктивности, транзисторов, причудливо связанных сложной, как кровеносная система, сетью проводников. На следующем этапе в лаборатории пахло канифолью и расплавленным оловом — начинался монтаж модели, ее доводка и много других операций, которые завершались либо внедрением нового образца, либо закрытием темы как бесперспективной.
Сектор Элефантова обеспечивал теоретическую сторону разработок, а также проверку жизнеспособности идей, предлагаемых многочисленными изобретателями. Работы хватало, кроме того, Элефантов ухитрялся выкраивать время и медленно, но верно доводил бесконтактный энцефалограф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120