После завтрака Руфус снял номер в гостинице для своих двух молодых друзей. Потом надо было купить Салли необходимые, но интимные принадлежности туалета, о которых Амелиус сначала не подумал. Послали записку в ближайший магазин, и в ответ на нее явилась нарядная дама с мальчиком и большой корзиной. Довольно трудно было уговорить Салли остаться одной с незнакомой ей женщиной. Несчастная боялась всех, кроме Амелиуса. Даже добрый американец не заслужил ее доверия. Недоверие, которому научила ее ужасная жизнь, было инстинктивное недоверие дикого зверя.
– Зачем мне другие люди? – жалобно шепнула она Амелиусу. – Я хочу только быть с вами. – Рассуждать с ней было так же бесполезно, как было бы бесполезно объяснять удобства клетки только что пойманной птице. Оставалось одно средство заставить ее повиноваться. Амелиус сказал.
– Сделай это Салли, чтобы доставить мне удовольствие. – Салли вздохнула и послушалась.
В ее отсутствие Амелиус снова начал расспросы о неизвестной особе, которую Руфус, не задумываясь, назвал ангелом без крыльев.
Дама эта (как объяснил Руфус в коротких словах) была англичанка – жена одного американца, поселившегося в Лондоне для торговли. Он был с ними коротко знаком до отъезда их из Соединенных Штатов, и старая дружба возобновилась, когда он приехал в Англию. Мистрис Пейзон, принадлежавшая ко многим благотворительным обществам, была членом комитета, доставлявшего убежище одиноким женщинам, в особенности молодым девушкам, оказавшимся в столь же несчастном положении, как и Салли. Руфус предложил написать мистрис Пейзон записку с просьбой назначить час, в который она может принять их, и испросить им разрешение посетить приют. Амелиус принял предложение после некоторого колебания. Только что отправили посланного с запиской, как появилась нарядная магазинщица с объявлением, что все необходимое для молодой леди было сделано, и с неизбежным счетом. У Амелиуса не хватило денег. Он занял их у Руфуса, обещая взять часть своего капитала из банка. В его ответе на протест друга о неблагоразумии такого поведения слышалось учение Общины. – Мой милый друг, я обязан возвратить вам деньги в интересах наших бедных братьев. Другой нуждающийся, который у вас займет денег, может быть, не будет с состоянии заплатить вам.
Амелиус некоторое время ждал возвращения Салли, но так как она не приходила, он послал за ней горничную. Руфусу это не понравилось.
– Зачем мешать бедной девушке любоваться собой в зеркале? – сказал старый холостяк с насмешливой улыбкой.
В глазах Салли не отражалось прежнее удовольствие, когда она вошла, у нее был болезненный вид. Она отвела Амелиуса в сторону и шепнула ему:
– У меня иногда болит то место, где синяк, теперь мне очень больно. – Она взглянула со странной, скрытой ревностью на Руфуса. – Я не приходила, – объяснила она, – потому что мне не хотелось, чтобы он знал. – Она умолкла, приложила руку к груди и крепко стиснула зубы. – Ничего, – сказала она весело, когда боль утихла, – я могу переносить это.
Амелиус со свойственной ему пылкостью велел подать самую удобную карету гостиницы. Он слышал страшные рассказы о последствиях удара, нанесенного женщине в грудь.
– Я покажу ее лучшему доктору в Лондоне, – объявил он. Салли шепнула ему опять, не спуская глаз с Руфуса.
– Он едет с нами?
– Нет, – ответил Амелиус, – один из нас должен остаться здесь, чтобы получить письмо. – Когда они вместе уходили из комнаты, Руфус очень серьезно смотрел им вслед.
Амелиус узнал от хозяйки гостиницы адрес знаменитого доктора, пока Салли одевалась.
– Почему тебе не нравится мой добрый друг? – спросил он у Салли, когда они поехали. Дочь Евы дала прямой ответ:
– Потому что вы его любите! – Амелиус переменил разговор и спросил, не чувствует ли она боли. Она нетерпеливо покачала головой. Она забыла об этом. Ее занимала мысль, уже высказанная ей перед отъездом с квартиры, мысль – стать его служанкой.
– Вы позволите мне оставить мое хорошенькое новое платье для воскресений? – спросила она. – Старые мои вещи пригодятся, когда я буду вам служить. Я могу чистить сапоги и платье, убирать комнату и буду очень стараться, если вы мне дадите возможность учиться стряпать. – Амелиус опять попробовал переменить разговор. Она не обратила ни малейшего внимания на его слова, великолепная перспектива сделаться его служанкой поглощала все ее внимание.
– Я мала и глупа, – продолжала она, – но, мне кажется, могла бы научиться готовить, если бы знала, что делаю это для вас. – Она остановилась и посмотрела на него с беспокойством. – Позвольте мне попробовать! – умоляла она, – у меня мало было удовольствий в жизни, – а мне так бы хотелось этого! – Невозможно было устоять против нее.
– Я доставлю тебе возможное счастье, Салли, – ответил Амелиус. – Ты немногого просишь!
Эти слова сострадания обратили ее мысли на другое. Грустно было смотреть, с каким трудом ей давалась новая мысль, на которую навели ее.
– Хотела бы я знать, сможете ли вы сделать меня счастливой? – сказала она. – Вероятно, я была счастлива когда-нибудь, но теперь не помню. Я не помню дня, в который не чувствовала бы голода и холода. Постойте. Мне кажется, я была счастлива однажды. С тех пор прошло много времени, мне было очень трудно, но я выучилась играть арию на скрипке. Старик и его жена учили меня по очереди. Кто-то меня отдал старику и его жене, не знаю кто, и я не помню их имен. Они были музыканты и пели на улицах богачей гимны, а на улицах бедняков юмористические песни. Разумеется, было холодно стоять босиком на мостовой, но мне доставалось много пенсов. Люди говорили, что стыдно таскать такую маленькую девочку по улицам, и давали мне пенни. Я ужинала хлебом и яблоками и спала в славном углу под лестницей. Знаете, мне, кажется, было очень весело в то время.
Амелиус попробовал навести Салли на другие воспоминания. Он спросил, сколько ей было тогда лет.
– Не знаю, – ответила она, – я не знаю, сколько мне теперь лет. Я ничего не помню до скрипки. Не помню, через какое время со стариком и его женой случилась беда. Их посадили в острог, и я не видала их с того времени. Я убежала со скрипкой, чтобы заработать себе что-нибудь. Мне кажется, я заработала бы много денег, если бы не уличные мальчишки. Они такие злые, эти мальчишки. Они сломали мою скрипку. Я пробовала продавать карандаши, но никто их не покупал. Я стала просить милостыню. Меня поймали и привели к… как называется господин, который сидит на высоком месте за пюпитром? Господи, как я испугалась, когда меня привели к этому господину! Он, казалось, был в большом затруднении. Подведите ее поближе, сказал он, она так мала, что я ее едва могу видеть. Господи, прибавил он, что же мне делать с этим несчастным ребенком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Зачем мне другие люди? – жалобно шепнула она Амелиусу. – Я хочу только быть с вами. – Рассуждать с ней было так же бесполезно, как было бы бесполезно объяснять удобства клетки только что пойманной птице. Оставалось одно средство заставить ее повиноваться. Амелиус сказал.
– Сделай это Салли, чтобы доставить мне удовольствие. – Салли вздохнула и послушалась.
В ее отсутствие Амелиус снова начал расспросы о неизвестной особе, которую Руфус, не задумываясь, назвал ангелом без крыльев.
Дама эта (как объяснил Руфус в коротких словах) была англичанка – жена одного американца, поселившегося в Лондоне для торговли. Он был с ними коротко знаком до отъезда их из Соединенных Штатов, и старая дружба возобновилась, когда он приехал в Англию. Мистрис Пейзон, принадлежавшая ко многим благотворительным обществам, была членом комитета, доставлявшего убежище одиноким женщинам, в особенности молодым девушкам, оказавшимся в столь же несчастном положении, как и Салли. Руфус предложил написать мистрис Пейзон записку с просьбой назначить час, в который она может принять их, и испросить им разрешение посетить приют. Амелиус принял предложение после некоторого колебания. Только что отправили посланного с запиской, как появилась нарядная магазинщица с объявлением, что все необходимое для молодой леди было сделано, и с неизбежным счетом. У Амелиуса не хватило денег. Он занял их у Руфуса, обещая взять часть своего капитала из банка. В его ответе на протест друга о неблагоразумии такого поведения слышалось учение Общины. – Мой милый друг, я обязан возвратить вам деньги в интересах наших бедных братьев. Другой нуждающийся, который у вас займет денег, может быть, не будет с состоянии заплатить вам.
Амелиус некоторое время ждал возвращения Салли, но так как она не приходила, он послал за ней горничную. Руфусу это не понравилось.
– Зачем мешать бедной девушке любоваться собой в зеркале? – сказал старый холостяк с насмешливой улыбкой.
В глазах Салли не отражалось прежнее удовольствие, когда она вошла, у нее был болезненный вид. Она отвела Амелиуса в сторону и шепнула ему:
– У меня иногда болит то место, где синяк, теперь мне очень больно. – Она взглянула со странной, скрытой ревностью на Руфуса. – Я не приходила, – объяснила она, – потому что мне не хотелось, чтобы он знал. – Она умолкла, приложила руку к груди и крепко стиснула зубы. – Ничего, – сказала она весело, когда боль утихла, – я могу переносить это.
Амелиус со свойственной ему пылкостью велел подать самую удобную карету гостиницы. Он слышал страшные рассказы о последствиях удара, нанесенного женщине в грудь.
– Я покажу ее лучшему доктору в Лондоне, – объявил он. Салли шепнула ему опять, не спуская глаз с Руфуса.
– Он едет с нами?
– Нет, – ответил Амелиус, – один из нас должен остаться здесь, чтобы получить письмо. – Когда они вместе уходили из комнаты, Руфус очень серьезно смотрел им вслед.
Амелиус узнал от хозяйки гостиницы адрес знаменитого доктора, пока Салли одевалась.
– Почему тебе не нравится мой добрый друг? – спросил он у Салли, когда они поехали. Дочь Евы дала прямой ответ:
– Потому что вы его любите! – Амелиус переменил разговор и спросил, не чувствует ли она боли. Она нетерпеливо покачала головой. Она забыла об этом. Ее занимала мысль, уже высказанная ей перед отъездом с квартиры, мысль – стать его служанкой.
– Вы позволите мне оставить мое хорошенькое новое платье для воскресений? – спросила она. – Старые мои вещи пригодятся, когда я буду вам служить. Я могу чистить сапоги и платье, убирать комнату и буду очень стараться, если вы мне дадите возможность учиться стряпать. – Амелиус опять попробовал переменить разговор. Она не обратила ни малейшего внимания на его слова, великолепная перспектива сделаться его служанкой поглощала все ее внимание.
– Я мала и глупа, – продолжала она, – но, мне кажется, могла бы научиться готовить, если бы знала, что делаю это для вас. – Она остановилась и посмотрела на него с беспокойством. – Позвольте мне попробовать! – умоляла она, – у меня мало было удовольствий в жизни, – а мне так бы хотелось этого! – Невозможно было устоять против нее.
– Я доставлю тебе возможное счастье, Салли, – ответил Амелиус. – Ты немногого просишь!
Эти слова сострадания обратили ее мысли на другое. Грустно было смотреть, с каким трудом ей давалась новая мысль, на которую навели ее.
– Хотела бы я знать, сможете ли вы сделать меня счастливой? – сказала она. – Вероятно, я была счастлива когда-нибудь, но теперь не помню. Я не помню дня, в который не чувствовала бы голода и холода. Постойте. Мне кажется, я была счастлива однажды. С тех пор прошло много времени, мне было очень трудно, но я выучилась играть арию на скрипке. Старик и его жена учили меня по очереди. Кто-то меня отдал старику и его жене, не знаю кто, и я не помню их имен. Они были музыканты и пели на улицах богачей гимны, а на улицах бедняков юмористические песни. Разумеется, было холодно стоять босиком на мостовой, но мне доставалось много пенсов. Люди говорили, что стыдно таскать такую маленькую девочку по улицам, и давали мне пенни. Я ужинала хлебом и яблоками и спала в славном углу под лестницей. Знаете, мне, кажется, было очень весело в то время.
Амелиус попробовал навести Салли на другие воспоминания. Он спросил, сколько ей было тогда лет.
– Не знаю, – ответила она, – я не знаю, сколько мне теперь лет. Я ничего не помню до скрипки. Не помню, через какое время со стариком и его женой случилась беда. Их посадили в острог, и я не видала их с того времени. Я убежала со скрипкой, чтобы заработать себе что-нибудь. Мне кажется, я заработала бы много денег, если бы не уличные мальчишки. Они такие злые, эти мальчишки. Они сломали мою скрипку. Я пробовала продавать карандаши, но никто их не покупал. Я стала просить милостыню. Меня поймали и привели к… как называется господин, который сидит на высоком месте за пюпитром? Господи, как я испугалась, когда меня привели к этому господину! Он, казалось, был в большом затруднении. Подведите ее поближе, сказал он, она так мала, что я ее едва могу видеть. Господи, прибавил он, что же мне делать с этим несчастным ребенком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95