– Брат одной из моих школьных подруг женится, – сказала она, – у него прелестный небольшой коттедж поблизости Регент-Парка, и он хочет продать его со всей обстановкой. Не знаю, захотите ли вы приобрести свой собственный дом. Сестра его просила меня раздавать эти карточки с адресом и подробностями. Вы, может быть, по дороге зайдете посмотреть коттедж.
Амелиус взял карточку. Женственная сдержанность и скромность Регины, ее спокойный голос, грация ее движений производили очень приятное впечатление на его душу после тревог и беспокойств последних суток. Он смотрел, как она ловко работала, склонившись над вышиванием, и поближе пододвинул к ней стул. Она улыбнулась, сознавая, что он любуется ею, и с удовольствием принимала это.
– Я охотно купил бы коттедж, – сказал Амелиус, – если б знал, что вы будете жить в нем со мною.
Она серьезно взглянула на него, держа иглу в руке.
– Не будем возвращаться к этому вопросу, – отвечала она и снова принялась за свое вышивание.
– Почему же так? – спросил Амелиус.
Она продолжала работать очень усердно, точно бедная швея, которая спешит заработать кусок хлеба.
– Бесполезно говорить о том, что может случиться лишь спустя долгое время.
Амелиус помешал ее вышиванию, взяв ее за руку. Такое усердие к работе раздражало его.
– Посмотрите на меня, Регина, – сказал он, старательно сдерживая себя. – Я хочу предложить вам сделать обоюдные уступки, я не желаю очень торопить вас, я подожду, но срок должен быть умеренный. Деньги тяжело достаются, моя дорогая, если судить о том по вашему дяде, сколько он выстрадал, пока достиг богатства. Не может ли это служить для нас предостережением вместо того, чтобы служить примером! Неужели вы предпочитаете видеть меня несчастным, и все из-за внешнего блеска. Полно! Полно! Подумаем лучше о себе. Зачем будем мы лучшие дни нашей жизни проводить врозь, когда мы оба свободны и можем быть счастливы вместе. У меня есть еще друг, кроме Руфуса, хороший друг моего отца. Он в прекрасных отношениях со многими высокопоставленными людьми и поможет мне найти должность. Месяцев через шесть у меня прибавится жалованье к моему доходу. Одно милое слово, моя дорогая, скажите, что вы согласны выйти за меня через шесть месяцев.
Неспособна женская натура оставаться нечувствительной к таким мольбам. Она растаяла.
– Желала бы сказать да, мой милый! – отвечала она со вздохом.
– Так скажите! – нежно настаивал Амелиус.
Она снова искала убежища в своей работе.
– Если вы мне дадите время, – промолвила она, – я, может быть, и скажу да.
– Время на что, моя возлюбленная?
– Чтоб переждать, пока мой дядя не будет так тревожиться, как теперь.
– Не говорите о вашем дяде, Регина. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что он скажет. Боже милостивый! Почему не можете вы решиться сами? Я ничего не хочу больше слышать о том, чем вы обязаны мистеру Фарнеби, я уже достаточно наслушался об этом в наше последнее свидание. Дорогая моя, пожалейте меня! Имейте хоть один раз свою волю!
Последние слова были оскорблением ее достоинства.
– Мне кажется, слишком жестоко с вашей стороны говорить, что у меня нет своей воли, – отвечала она, – и так же жестоко настоятельно требовать от меня ответа, когда я расстроена.
Явился на сцену неизбежный носовой платок и усилил протест, а слезы очень трогательно показались в прелестных глазах девушки.
Амелиус встал с места и отошел к окну. Последняя ссылка на тревоги мистера Фарнеби истощила его терпение. Она не может забыть своего дядю и его банк, даже когда я говорю ей о нашем браке, – подумал он.
Он изменился в лице при этой мысли. Мгновенно возник в его воображении образ Простушки Салли. Непреодолимая сила заставила его думать о ней, не как о бедной, умирающей с голоду, опозоренной уличной бродяжке, но как о признательной девушке, считавшей за счастье быть его служанкой, упавшей в обморок при одной мысли о разлуке с ним. Сознание собственного достоинства, верность к обрученной невесте восстали в нем против заключения, к которому привели его эти мысли. Он снова вернулся к Регине и заговорил так громко и горячо, что слезы ее замерли от удивления.
– Вы правы, моя дорогая, вы правы, я должен дать вам время. Я постараюсь сдержать свой нетерпеливый характер, но, конечно, сначала это будет плохо удаваться мне. Простите, пожалуйста. Я сделаю все, что вы желаете.
Регина, удивленная горячностью его извинений, любезно и ласково простила его. Она оставила свое вышивание и подставила ему лицо свое для поцелуя.
– Вы такой милый, когда не горячитесь и бываете благоразумнее. Очень жаль, что вы воспитывались в Америке. Не останетесь ли вы позавтракать?
К счастью для Амелиуса, в эту минуту вошел в комнату слуга и доложил ему:
– Моя госпожа желает видеть вас у себя, прежде чем вы уйдете отсюда.
Это был первый случай, когда мистрис Фарнеби изъявила свое желание через слугу и не появилась сама между влюбленными. Любопытство Регины было несколько возбуждено.
– Странное желание, – сказала, она. – Что бы это значило? Моя тетка выходила сегодня со двора ранее обыкновенного, и я с тех пор не видала ее. Разве она хочет посоветоваться с нами о делах моего дяди?
– Пойду и узнаю, – отвечал Амелиус.
– И останетесь здесь завтракать? – повторила Регина.
– Только не сегодня, моя дорогая.
– Так завтра?
– Да завтра.
С этими словами он ушел. Отворив дверь, он оглянулся и послал ей воздушный поцелуй. Регина подняла голову и прелестно улыбнулась. После этого она снова усердно принялась за вышивание.
Глава XXVI
Дверь в комнату мистрис Фарнеби, находившуюся в нижнем этаже задней части дома, была настежь отворена. Она поджидала Амелиуса.
– Войдите! – закричала она, как только Амелиус появился в сенях. Она втащила его в комнату и захлопнула за ним дверь. Ее лицо горело, глаза дико сверкали.
– Мне нужно кое-что сообщить вам, добрый юноша, – начала она, – сообщить по секрету, чтоб это осталось между мной и вами. – Она вдруг остановилась и взглянула на него со страхом и тревогой. – Что с вами? – спросила она.
Вид комнаты, заявление о секрете, ожидание вторичной интимной беседы подняли в душе Амелиуса воспоминание о первом достопамятном его свидании с мистрис Фарнеби. Жалостные, полные надежды слова матери в разговоре ее о потерянной дочери, казалось, слышались ему в настоящую минуту. «Она, может быть, затерялась в лабиринте Лондона. Вы можете встретить ее завтра или через десять лет. Из тысячи случайностей, может быть, сто счастливых». В его мозгу мелькнула внезапно возможность этой встречи, точно луч света среди мрака, «Не встречал ли я ее?»
– Не обманывайте себя тщетными надеждами! – сказал он горячо. – Обещайте мне это, прежде чем я буду говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95