Скажем, на Кипр. Там-то безопаснее.
— Классная идея, — сказал Фоменко, чувствуя, как вскипает в нём ярость совсем уж неблагородная. — Ты на досуге подсчитай, во сколько это встанет, и подумай, с какой стати я должен устраивать этому козлу каникулы на Кипре. У меня из-за его полового гигантизма башка болит, а ему в благодарность должен весёлую жизнь устроить?!
— Но это же твой сын, — торжественно произнесла жена.
— Вот только поэтому он ещё живой. А про Кипр забудь и вообше не лезь в это дело, только напортишь…
— Ты совершенно со мной не считаешься, — сказала жена, намекая голосом, что может немедленно разрыдаться. — Ты никогда не прислушиваешься к моему мнению…
— Само собой, — сказал полковник, предварительно повесив трубку. Ему проще было найти затерявшуюся на дорогах области айрапетовскую машину с героином, чем выдержать разговор с женой продолжительностью больше тридцати секунд.
А машина действительно нашлась — водитель перестраховался и попёр по просёлочным дорогам, в результате застрял в каком-то рву и посадил аккумулятор. Окончательно перепуганный водитель забрался в развалины совхозной птицефермы и отсиживался там, неизвестно чего ожидая. Сидеть он мог там долго, потому что в эту глушь мало кто забирался, но люди Фоменко забрались, увидели машину и отзвонили Айрапетову, который примчался через сорок минут, расшвырял дыни из фургона и извлёк десять свёртков с героином. Фоменко встретил его уже на выезде к шоссе — Айрапетов сунул полковнику пакет с деньгами, многословно благодарил и передавал приветы семье. У Фоменко была ещё одна просьба, Айрапетов поломался, но в конце концов согласился. С барского плеча он отсыпал чуток героина, его потом перемешали с пищевой содой и прочим дерьмом в соотношении один к десяти, снова упаковали и снова засунули под таджикские дыни. На следующий день полковник Фоменко вернулся к машине во главе двух десятков спецназовцев, не забыв о телекамерах и корреспондентах всех мало-мальски приличных местных газет. При этих благодарных зрителях был произведён отчаянно-смелый штурм разрушенной птицефермы, захвачен груз наркотиков, а пара заранее завезённых и теперь схваченных на птицеферме бомжей была признана хозяевами героина. Фоменко демонстративно разрезал один из пакетов с серым порошком — натасканные на героин собаки заходились в лае, камеры беспрестанно снимали, журналисты смотрели полковнику в рот, спецназовцы принимали героические позы, элегантно попинывая бомжей-наркобаронов. Всё было просто как в кино. То есть это и было кино с полковником Фоменко в главной роли. Теперь можно было пару месяцев кряду слушать начальственные похвалы, согласно кивать и тихо делать свои основные дела.
Когда в таком вот благодушном настроении Фоменко подходил к своему кабинету — усталый, но довольный, в пыльном камуфляже, гроза криминала, отец личному составу, — тут как раз и возник молодой сержант с собачьей преданностью в глазах.
— Товарищ полковник, все, как вы сказали… — сержант вытянулся словно на параде.
— А что я сказал?
— Ну вот насчёт этих баб… В смысле, женщин.
— Что там ещё за бабы? — Он всё ещё не понимал, он был слишком доволен собой после шоу с героином.
— Ну эти, как их там, Беловы.
— Какие Беловы? — полковник замер и посмотрел на сержанта как удав на кролика.
— Эти… Эти самке… Мать и дочь… Как вы сказали, — добавил сержант спасительную фразу.
— Кто сказал? Кому сказал?
— Вы позвонили и велели произвести задержание. Обоих. То есть обеих. В смысле, двух.
— Я позвонил? — переспросил полковник. Сержант кивнул. — И я приказал задержать мать и сестру Белова?
— Точно так, — сказал сержант.
— И ты их задержал?
— Точно так.
— Молодец, — сказал Фоменко. — Это ты молодец.
В течение нескольких секунд он находился в состоянии полной прострации, когда поток пугающих мыслей моментально вымыл из головы все, за исключением одного очень простого воспоминания — Фоменко никому и никогда не приказывал задерживать сестру и мать Алексея Белова.
Если Фоменко о чём и жалел — так о том, что тогда, после мордобоя возле университета, он не уделил больше внимания задержанному Алексею Белову. Не посмотрел ему в глаза, не увидел в нём нечто большее, чем тупую жестокость и злость. Если бы Фоменко потратил тогда эти секунды, то, вероятно, он бы увидел в глазах Белова не только злость (а это само собой присутствовало), но также увидел бы и уверенность в своей правоте, упорство и решимость стоять на своём до конца.
Фоменко не увидел этого тогда, но последующие события показали ему, что именно можно было прочитать в глазах Белова.
А зная это, Фоменко знал и другое — чего нельзя делать ни в коем случае, так это трогать сестру и мать Алексея. Сделать такое значило подкрасться к питбулю, пнуть его что есть силы и повернуться спиной, надеясь, что собачка сдохнет с перепугу.
Фоменко быстро вошёл в кабинет и потянулся к телефону, чтобы все исправить, все изменить, но телефон зазвонил сам собой, не дожидаясь полковника. Фоменко раздражённо схватил трубку, чтобы быстро оборвать явно пустяковый разговор — все разговоры сейчас были пустяковыми, кроме разговора о Белове, но осёкся, едва услышав голос.
— Ваша проблема все ещё бегает, — сказала трубка. — А вы всё сильнее нервничаете.
— Допустим, — сказал полковник после секундного колебания. — Позвоните мне сюда же после восьми вечера.
— Я-то позвоню, — усмехнулся человек на другом конце провода. — Только вам не кажется, что после восьми вечера может быть поздно?
— Как это?
— А вот увидите.
Долгие гудки в трубке.
Глава 6
Бондарев: плёвое дело
1
В этот вечер Бондарев не без успеха прикидывался утончённым аристократом непонятно каких кровей, а истинному аристократу не пристало замечать промахи других. Поэтому, когда за его спиной что-то металлическое громыхнуло на цементный пол, Бондарев не обернулся, не вздрогнул и не поинтересовался у своих новых знакомых, что это там за шум. Он и сам знал, что загремел выпавший из штанов «ТТ». Рыжий обормот в спортивных штанах всё-таки не справился с заткнутым за пояс оружием.
Бондарев выждал положенное количество секунд, чтобы рыжий подобрал ствол и снова сунул в штаны, а потом повернулся.
— Так что вы мне тут хотели показать, ребята?
Четверо переглянулись. С одной стороны, лицо Бондарева светилось стопроцентной доверчивостью полного идиота, с другой стороны, они не верили, что такие идиоты ещё водятся в природе.
— Щас покажем, — сказал один из четверых. — Уже пришли. Ну, почти пришли.
— Ладно, — сказал Бондарев, чуть ослабляя узел галстука. И тут у рыжего снова вывалился из штанов ствол.
— Епрст, — с досадой сказал рыжий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Классная идея, — сказал Фоменко, чувствуя, как вскипает в нём ярость совсем уж неблагородная. — Ты на досуге подсчитай, во сколько это встанет, и подумай, с какой стати я должен устраивать этому козлу каникулы на Кипре. У меня из-за его полового гигантизма башка болит, а ему в благодарность должен весёлую жизнь устроить?!
— Но это же твой сын, — торжественно произнесла жена.
— Вот только поэтому он ещё живой. А про Кипр забудь и вообше не лезь в это дело, только напортишь…
— Ты совершенно со мной не считаешься, — сказала жена, намекая голосом, что может немедленно разрыдаться. — Ты никогда не прислушиваешься к моему мнению…
— Само собой, — сказал полковник, предварительно повесив трубку. Ему проще было найти затерявшуюся на дорогах области айрапетовскую машину с героином, чем выдержать разговор с женой продолжительностью больше тридцати секунд.
А машина действительно нашлась — водитель перестраховался и попёр по просёлочным дорогам, в результате застрял в каком-то рву и посадил аккумулятор. Окончательно перепуганный водитель забрался в развалины совхозной птицефермы и отсиживался там, неизвестно чего ожидая. Сидеть он мог там долго, потому что в эту глушь мало кто забирался, но люди Фоменко забрались, увидели машину и отзвонили Айрапетову, который примчался через сорок минут, расшвырял дыни из фургона и извлёк десять свёртков с героином. Фоменко встретил его уже на выезде к шоссе — Айрапетов сунул полковнику пакет с деньгами, многословно благодарил и передавал приветы семье. У Фоменко была ещё одна просьба, Айрапетов поломался, но в конце концов согласился. С барского плеча он отсыпал чуток героина, его потом перемешали с пищевой содой и прочим дерьмом в соотношении один к десяти, снова упаковали и снова засунули под таджикские дыни. На следующий день полковник Фоменко вернулся к машине во главе двух десятков спецназовцев, не забыв о телекамерах и корреспондентах всех мало-мальски приличных местных газет. При этих благодарных зрителях был произведён отчаянно-смелый штурм разрушенной птицефермы, захвачен груз наркотиков, а пара заранее завезённых и теперь схваченных на птицеферме бомжей была признана хозяевами героина. Фоменко демонстративно разрезал один из пакетов с серым порошком — натасканные на героин собаки заходились в лае, камеры беспрестанно снимали, журналисты смотрели полковнику в рот, спецназовцы принимали героические позы, элегантно попинывая бомжей-наркобаронов. Всё было просто как в кино. То есть это и было кино с полковником Фоменко в главной роли. Теперь можно было пару месяцев кряду слушать начальственные похвалы, согласно кивать и тихо делать свои основные дела.
Когда в таком вот благодушном настроении Фоменко подходил к своему кабинету — усталый, но довольный, в пыльном камуфляже, гроза криминала, отец личному составу, — тут как раз и возник молодой сержант с собачьей преданностью в глазах.
— Товарищ полковник, все, как вы сказали… — сержант вытянулся словно на параде.
— А что я сказал?
— Ну вот насчёт этих баб… В смысле, женщин.
— Что там ещё за бабы? — Он всё ещё не понимал, он был слишком доволен собой после шоу с героином.
— Ну эти, как их там, Беловы.
— Какие Беловы? — полковник замер и посмотрел на сержанта как удав на кролика.
— Эти… Эти самке… Мать и дочь… Как вы сказали, — добавил сержант спасительную фразу.
— Кто сказал? Кому сказал?
— Вы позвонили и велели произвести задержание. Обоих. То есть обеих. В смысле, двух.
— Я позвонил? — переспросил полковник. Сержант кивнул. — И я приказал задержать мать и сестру Белова?
— Точно так, — сказал сержант.
— И ты их задержал?
— Точно так.
— Молодец, — сказал Фоменко. — Это ты молодец.
В течение нескольких секунд он находился в состоянии полной прострации, когда поток пугающих мыслей моментально вымыл из головы все, за исключением одного очень простого воспоминания — Фоменко никому и никогда не приказывал задерживать сестру и мать Алексея Белова.
Если Фоменко о чём и жалел — так о том, что тогда, после мордобоя возле университета, он не уделил больше внимания задержанному Алексею Белову. Не посмотрел ему в глаза, не увидел в нём нечто большее, чем тупую жестокость и злость. Если бы Фоменко потратил тогда эти секунды, то, вероятно, он бы увидел в глазах Белова не только злость (а это само собой присутствовало), но также увидел бы и уверенность в своей правоте, упорство и решимость стоять на своём до конца.
Фоменко не увидел этого тогда, но последующие события показали ему, что именно можно было прочитать в глазах Белова.
А зная это, Фоменко знал и другое — чего нельзя делать ни в коем случае, так это трогать сестру и мать Алексея. Сделать такое значило подкрасться к питбулю, пнуть его что есть силы и повернуться спиной, надеясь, что собачка сдохнет с перепугу.
Фоменко быстро вошёл в кабинет и потянулся к телефону, чтобы все исправить, все изменить, но телефон зазвонил сам собой, не дожидаясь полковника. Фоменко раздражённо схватил трубку, чтобы быстро оборвать явно пустяковый разговор — все разговоры сейчас были пустяковыми, кроме разговора о Белове, но осёкся, едва услышав голос.
— Ваша проблема все ещё бегает, — сказала трубка. — А вы всё сильнее нервничаете.
— Допустим, — сказал полковник после секундного колебания. — Позвоните мне сюда же после восьми вечера.
— Я-то позвоню, — усмехнулся человек на другом конце провода. — Только вам не кажется, что после восьми вечера может быть поздно?
— Как это?
— А вот увидите.
Долгие гудки в трубке.
Глава 6
Бондарев: плёвое дело
1
В этот вечер Бондарев не без успеха прикидывался утончённым аристократом непонятно каких кровей, а истинному аристократу не пристало замечать промахи других. Поэтому, когда за его спиной что-то металлическое громыхнуло на цементный пол, Бондарев не обернулся, не вздрогнул и не поинтересовался у своих новых знакомых, что это там за шум. Он и сам знал, что загремел выпавший из штанов «ТТ». Рыжий обормот в спортивных штанах всё-таки не справился с заткнутым за пояс оружием.
Бондарев выждал положенное количество секунд, чтобы рыжий подобрал ствол и снова сунул в штаны, а потом повернулся.
— Так что вы мне тут хотели показать, ребята?
Четверо переглянулись. С одной стороны, лицо Бондарева светилось стопроцентной доверчивостью полного идиота, с другой стороны, они не верили, что такие идиоты ещё водятся в природе.
— Щас покажем, — сказал один из четверых. — Уже пришли. Ну, почти пришли.
— Ладно, — сказал Бондарев, чуть ослабляя узел галстука. И тут у рыжего снова вывалился из штанов ствол.
— Епрст, — с досадой сказал рыжий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112