Я и отключился. А когда пришел в себя, никаких трупов там не было. Оттащили, наверное, в сторону...
— Не в Молодежный парк?
— Вот и еще одна причина вышибить тебе мозги, — заметил Олег. — Откуда ты про Молодежный парк узнал? Нет, Тыква мне только «спасибо» скажет, когда с охоты вернется.
— Не скажет. Потому что у меня тоже есть крутые знакомые. И один такой знакомый, — я не решился называть ДК прямым текстом, потому что Олег наверняка не впечатлялся бы, — забил с Тыквой «стрелку». Тыкве придется отстать от меня. Странно, что ты не в курсе... — заявил я и стал настороженно вслушиваться в темноту: угадал или нет?
Олег хихикнул.
— Если бы ты знал, с какими людьми у Тыквы сегодня «стрелка»...
Кажется, не угадал.
— А что до Молодежного парка — нет, вряд ли. Никто туда не поехал с Пушкинской, я точно помню. Бросили этого Мухина в какой-нибудь канаве. Хотя, знаешь, когда я за него взялся, чтобы запихнуть в машину, мне показалось... А, ладно. Что это тебя так этот покойник волнует?
— Да так... Ключик у него на шее висел. А ключик — от ячейки в камере хранения. А в ячейке — все его чемоданы. С алмазами, с тыквинскими бабками...
— Иди ты! — Олег шагнул ко мне, тараща изумленные глаза. Жадность только что сгубила еще одного человека, который считал себя крутым.
Крутым он оставался, пока я не двинул коленом ему в пах. Теперь он стал всмятку.
6
В темноте я не мог разглядеть выражения Олегова лица, но предполагаю, что ничего приятного на нем написано в эти секунды не было. Но лицо интересовало меня меньше всего. Больше всего меня интересовали его руки. Точнее — правая рука.
После моего мощного удара обе его руки, в том числе и правая с зажатым в ней пистолетом, инстинктивно метнулись к пораженному месту. Затем Олег спохватился и вскинул ствол, однако меня возле стены уже не было, я был чуть в стороне, готовый к исполнению коронного удара в грызло.
Чего я не учел, так это врожденной проворности Олега, не ушедшей даже после превращения его из человека крутого в человека всмятку. Олег мгновенным движением руки отправил пистолетное дуло вслед за мной, словно это была стрелка компаса, а я — север, и стрелка эта была обречена вечно целиться в меня. То есть это я был обречен.
Я снова дернулся, уходя от прицела, но Олег не ошибся и ткнул мне ствол едва не в самый нос. Перспектива всю ночь плясать вокруг Олега, как вокруг новогодней елочки, мне не улыбалась, поэтому я схватил Олегов пистолет и дернул его что было сил. А Олег в этот миг нажал на курок.
Мы оба вздрогнули, потому что в темноте не было видно пистолетного ствола, направленного черт знает куда, и Олег нажал на спуск скорее от злости, чем из тонкого расчета. А я так испугался этого выстрела, что с утроенной силой дернул пистолет к себе. И получил свое. То есть пистолет.
В принципе, Олег мог не расстраиваться, потому что у него еще был в кармане мухинский ствол. Но у него не было времени, чтобы его достать. Я все же врезал Олегу в грызло, и тот с грохотом повалился прямо в картонные коробки. Там он и остался.
Только тут я с удивлением почувствовал, что кулак мой, которым я врезал Олегу, — какой-то не такой. Что-то там есть лишнее. Я поднес его к лицу, и как-то мне нехорошо стало. Я подошел поближе к коробкам и присмотрелся — никто не шевелится? Нет, никто. Неудивительно — я ведь врезал Олегу тем самым кулаком, в котором у меня был отобранный у Олега пистолет. И, видимо, как-то так само собой получилось, что я не только треснул Олега в челюсть, но еще и...
Короче, был еще такой хлопок, прежде чем Олег упал в коробки. Неудивительно, что теперь там никто не шевелится.
Тут-то я и понял, что это такое, когда интуиция не только стучится назойливым дятлом в голове, но еще и вибрирует в пятках, под коленками, в заднице и еще везде, где только можно. Все во мне было сплошной интуицией, и все сливалось в один беззвучный крик: «Сваливать нужно!»
Уговаривать меня долго не пришлось, и я рванул из темного переулка так быстро, как только мог. И мчался я так с километр, прежде чем сообразил, что можно воспользоваться и другими способами передвижения. Я остановил такси и минут через пятнадцать уже протискивался внутрь «Золотой Антилопы». Фарид был на страже, однако мне он ничего сказать не посмел и даже глядел-то на меня с опаской.
Шумова нигде не было видно, и я подошел к стойке бара, чтобы навести справки у Карабаса. Тот кивнул мне:
— Зайди сюда...
Я не обратил тогда внимания на нездоровый блеск в его глазах, а когда обратил, то было уже поздно: я был за стойкой бара. Карабас стоял лицом ко мне, а в руке у него был зажат здоровенный разделочный нож.
— Ну, сволочь, готовься! — предупредил Карабас.
Глава 13
Тело Лехи Мухина
1
В таких ситуациях необходимо проявлять выдержку, самообладание и здравый смысл. Оказалось, что запасы всех трех необходимых качеств у меня были исчерпаны. Поэтому я двинул Карабасу в солнечное сплетение, отобрал тесак, а потом уже поинтересовался:
— К чему мне готовиться?
— Сволочь, — прохрипел Карабас, согнувшись в поясе и разглядывая пол. Возможно, он высматривал там тараканов. Все правильно, руководитель предприятия общественного питания обязан следить за санитарной чистотой своего заведения.
— Я слышал про сволочь, — сказал я, устало плюхаясь на табурет. — Готовиться-то к чему?
— Кастрировать тебя хотел, — признался Карабас, выпрямляясь и автоматически хватаясь за бутылку с коньяком. — Еще бы и язык твой лживый отрезать...
— Лживый? Уточните, пожалуйста...
— Нет никакого отдела общественного питания в ГУВД! — рявкнул Карабас так, что клиент, мявшийся у стойки с полусотенной купюрой, мгновенно ретировался. — Лапши мне на уши навешали вчера... Бегал я тут перед вами как мальчик!
— Это не я, — напомнил я Карабасу. — Это не моя идея. Иди кастрируй того парня, который тебе заливал. Он, кстати, должен был меня здесь ждать.
— Он и ждет, — подтвердил Карабас. — У меня в кабинете сидит.
— А что ж ты на него с ножом не бросаешься?
— Я что, псих? У него ведь ствол...
— У меня тоже, — сказал я и продемонстрировал Карабасу Олегов пистолет. С глушителем. Карабас стал бледен, как свежая побелка, и избавился от этого цвета, лишь залив в себя рюмку коньяка.
— Иди отсюда, — посоветовал он мне. — Тот псих, да и ты такой же. Я, кстати, вспомнил эту гнусную рожу из отдела общественного питания... — Карабас презрительно скривился. — Фотография была в газете: разыскивается опасный аферист...
— У тебя глюки, — грустно вздохнул я. — Другая была фотография в газете, а у меня никогда не было родственников в ГАИ, и про Лисицына тогда ты ошибся... У тебя просто хреновая память на лица, Карабас. Запомни это. Если сможешь.
— У меня плохая память на лица? — Кажется, Карабаса задело за живое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Не в Молодежный парк?
— Вот и еще одна причина вышибить тебе мозги, — заметил Олег. — Откуда ты про Молодежный парк узнал? Нет, Тыква мне только «спасибо» скажет, когда с охоты вернется.
— Не скажет. Потому что у меня тоже есть крутые знакомые. И один такой знакомый, — я не решился называть ДК прямым текстом, потому что Олег наверняка не впечатлялся бы, — забил с Тыквой «стрелку». Тыкве придется отстать от меня. Странно, что ты не в курсе... — заявил я и стал настороженно вслушиваться в темноту: угадал или нет?
Олег хихикнул.
— Если бы ты знал, с какими людьми у Тыквы сегодня «стрелка»...
Кажется, не угадал.
— А что до Молодежного парка — нет, вряд ли. Никто туда не поехал с Пушкинской, я точно помню. Бросили этого Мухина в какой-нибудь канаве. Хотя, знаешь, когда я за него взялся, чтобы запихнуть в машину, мне показалось... А, ладно. Что это тебя так этот покойник волнует?
— Да так... Ключик у него на шее висел. А ключик — от ячейки в камере хранения. А в ячейке — все его чемоданы. С алмазами, с тыквинскими бабками...
— Иди ты! — Олег шагнул ко мне, тараща изумленные глаза. Жадность только что сгубила еще одного человека, который считал себя крутым.
Крутым он оставался, пока я не двинул коленом ему в пах. Теперь он стал всмятку.
6
В темноте я не мог разглядеть выражения Олегова лица, но предполагаю, что ничего приятного на нем написано в эти секунды не было. Но лицо интересовало меня меньше всего. Больше всего меня интересовали его руки. Точнее — правая рука.
После моего мощного удара обе его руки, в том числе и правая с зажатым в ней пистолетом, инстинктивно метнулись к пораженному месту. Затем Олег спохватился и вскинул ствол, однако меня возле стены уже не было, я был чуть в стороне, готовый к исполнению коронного удара в грызло.
Чего я не учел, так это врожденной проворности Олега, не ушедшей даже после превращения его из человека крутого в человека всмятку. Олег мгновенным движением руки отправил пистолетное дуло вслед за мной, словно это была стрелка компаса, а я — север, и стрелка эта была обречена вечно целиться в меня. То есть это я был обречен.
Я снова дернулся, уходя от прицела, но Олег не ошибся и ткнул мне ствол едва не в самый нос. Перспектива всю ночь плясать вокруг Олега, как вокруг новогодней елочки, мне не улыбалась, поэтому я схватил Олегов пистолет и дернул его что было сил. А Олег в этот миг нажал на курок.
Мы оба вздрогнули, потому что в темноте не было видно пистолетного ствола, направленного черт знает куда, и Олег нажал на спуск скорее от злости, чем из тонкого расчета. А я так испугался этого выстрела, что с утроенной силой дернул пистолет к себе. И получил свое. То есть пистолет.
В принципе, Олег мог не расстраиваться, потому что у него еще был в кармане мухинский ствол. Но у него не было времени, чтобы его достать. Я все же врезал Олегу в грызло, и тот с грохотом повалился прямо в картонные коробки. Там он и остался.
Только тут я с удивлением почувствовал, что кулак мой, которым я врезал Олегу, — какой-то не такой. Что-то там есть лишнее. Я поднес его к лицу, и как-то мне нехорошо стало. Я подошел поближе к коробкам и присмотрелся — никто не шевелится? Нет, никто. Неудивительно — я ведь врезал Олегу тем самым кулаком, в котором у меня был отобранный у Олега пистолет. И, видимо, как-то так само собой получилось, что я не только треснул Олега в челюсть, но еще и...
Короче, был еще такой хлопок, прежде чем Олег упал в коробки. Неудивительно, что теперь там никто не шевелится.
Тут-то я и понял, что это такое, когда интуиция не только стучится назойливым дятлом в голове, но еще и вибрирует в пятках, под коленками, в заднице и еще везде, где только можно. Все во мне было сплошной интуицией, и все сливалось в один беззвучный крик: «Сваливать нужно!»
Уговаривать меня долго не пришлось, и я рванул из темного переулка так быстро, как только мог. И мчался я так с километр, прежде чем сообразил, что можно воспользоваться и другими способами передвижения. Я остановил такси и минут через пятнадцать уже протискивался внутрь «Золотой Антилопы». Фарид был на страже, однако мне он ничего сказать не посмел и даже глядел-то на меня с опаской.
Шумова нигде не было видно, и я подошел к стойке бара, чтобы навести справки у Карабаса. Тот кивнул мне:
— Зайди сюда...
Я не обратил тогда внимания на нездоровый блеск в его глазах, а когда обратил, то было уже поздно: я был за стойкой бара. Карабас стоял лицом ко мне, а в руке у него был зажат здоровенный разделочный нож.
— Ну, сволочь, готовься! — предупредил Карабас.
Глава 13
Тело Лехи Мухина
1
В таких ситуациях необходимо проявлять выдержку, самообладание и здравый смысл. Оказалось, что запасы всех трех необходимых качеств у меня были исчерпаны. Поэтому я двинул Карабасу в солнечное сплетение, отобрал тесак, а потом уже поинтересовался:
— К чему мне готовиться?
— Сволочь, — прохрипел Карабас, согнувшись в поясе и разглядывая пол. Возможно, он высматривал там тараканов. Все правильно, руководитель предприятия общественного питания обязан следить за санитарной чистотой своего заведения.
— Я слышал про сволочь, — сказал я, устало плюхаясь на табурет. — Готовиться-то к чему?
— Кастрировать тебя хотел, — признался Карабас, выпрямляясь и автоматически хватаясь за бутылку с коньяком. — Еще бы и язык твой лживый отрезать...
— Лживый? Уточните, пожалуйста...
— Нет никакого отдела общественного питания в ГУВД! — рявкнул Карабас так, что клиент, мявшийся у стойки с полусотенной купюрой, мгновенно ретировался. — Лапши мне на уши навешали вчера... Бегал я тут перед вами как мальчик!
— Это не я, — напомнил я Карабасу. — Это не моя идея. Иди кастрируй того парня, который тебе заливал. Он, кстати, должен был меня здесь ждать.
— Он и ждет, — подтвердил Карабас. — У меня в кабинете сидит.
— А что ж ты на него с ножом не бросаешься?
— Я что, псих? У него ведь ствол...
— У меня тоже, — сказал я и продемонстрировал Карабасу Олегов пистолет. С глушителем. Карабас стал бледен, как свежая побелка, и избавился от этого цвета, лишь залив в себя рюмку коньяка.
— Иди отсюда, — посоветовал он мне. — Тот псих, да и ты такой же. Я, кстати, вспомнил эту гнусную рожу из отдела общественного питания... — Карабас презрительно скривился. — Фотография была в газете: разыскивается опасный аферист...
— У тебя глюки, — грустно вздохнул я. — Другая была фотография в газете, а у меня никогда не было родственников в ГАИ, и про Лисицына тогда ты ошибся... У тебя просто хреновая память на лица, Карабас. Запомни это. Если сможешь.
— У меня плохая память на лица? — Кажется, Карабаса задело за живое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94