— А Хруст, значит, работал на Барыню, и Мухин сам натравил их на себя своими письмами и записками... — Шумов уважительно покачал головой. — Этот Бляха-Муха все-таки добился, чего хотел. Упрямый, черт... Но я думал, что до этого упрямца первыми доберутся другие люди.
— А кто там еще может быть?
— А ты вспомни, как Хруст узнал, что Мухин сидит в пятикомнатной квартире на Чайковского? Вспомнил?
— Как — вспомнил? Я и не знал никогда! Я знаю, как я узнал — это ты мне сказал, после того, как я вспомнил про телефонный звонок из Тамариной конторы...
— Костя, — с лестницы нам навстречу метнулся один из орловских людей. — У нас большие проблемы! Иди-ка посмотри!
— Мама, — сказала на всякий случай Тамара и вцепилась мне в локоть.
— Мама тут ни при чем, — обеспокоенно заметил Шумов, вытаскивая из карманов оба своих пистолета. — Тут нужно других родственников поминать...
— А что это ты на меня так смотришь? — удивился я.
2
До выхода наружу оставалось ступенек десять-двенадцать, и в открытом дверном проеме было видно звездное ночное небо. Однако наружу никто выходить не спешил. И на каждой ступени, пригнувшись, стоял человек в черной униформе с оружием на изготовку.
Их командир был на самом верху, почти у двери. Увидев Шумова, он оживленно заговорил, не снимая пальца со спускового крючка «Калашникова»:
— Костя, это вилы, понимаешь? Это ловушка. Мы отсюда живыми не выйдем, потому что там, снаружи, никакие не бандиты, там профи работают. У них снайперы кругом рассажены, по всему периметру, так что положат нас всех, если сунемся. Так что вопрос номер один — что это за хмыри, а вопрос второй — есть другой выход?
— Если выход и есть, они его тоже закрыли, — включился Шумов. — Ты же сам говоришь — профи.
— Я могу подмогу вызвать, — сказал командир. — Тогда они ударят этим с тыла... Но это уже будет называться война. И трупы потом придется паковать штабелями.
— Спасибо, что объяснил...
Я осторожно выглянул из-за спины Шумова. Сразу за дверью начиналась открытая заасфальтированная площадка. Свет уличных фонарей делал ее достаточно освещенной, чтобы засевшие стрелки чувствовали себя, как в тире. Сами стрелки засели за машинами, находившимися метрах в ста пятидесяти от дверей склада. Еще между складом и машинами лежали люди — вся тыквинская команда была уложена на асфальт лицами вниз. Руки они держали на затылке, нервно подергивались, тихо матерились и ждали, чем все это закончится.
— Теперь врубились? — негромко и гадко засмеялся Хруст, которого тут же поставили на колени и держали на прицеле. — Вам лучше меня отпустить.
— Это не его громилы, — сказал Шумов, брезгливо покосившись на злорадствующего Хруста. — Те уже давно дома, меняют мокрое белье на сухое. Им если не платят, так и нет смысла лезть в драку. А тут люди покруче засели. И тоже ведь оперативно сработали, а? Иди поговори с ними.
Я завертел головой, чтобы понять, к кому он обращается.
— Я тебе говорю, — сказал Шумов и, чтобы у меня не возникало иллюзий, ткнул пальцем в грудь. — Иди и поговори с ними. Обрисуй ситуацию. Разойдемся мирно. Сегодня.
— Я? Мне идти? Туда, где снайперы сидят?! — Я обернулся к Тамаре, чтобы встретить там моральную поддержку, но вместо этого встретил тот дурацкий взгляд, которым женщина смотрит на мужчину, когда ожидает от него героических поступков. — Все понятно... Ну тогда дайте мне бронежилет, что ли...
— Твое обаятельное лицо, — сказал Шумов, — твой лучший, твой самый непробиваемый бронежилет.
— Не смешно, — сказал я, ежась не столько от ночной прохлады, сколько от слова «снайперы», пульсировавшего в моей голове.
— А я и не шучу, — Шумов похлопал меня по плечу. — Все шутки остались в подвале. Тут началась серьезная работа.
3
На всякий случай я все же заорал, прежде чем высовываться наружу:
— Не стрелять! Не стрелять, выходит человек!
Кажется, они засмеялись в ответ. Ну и пошли вы все... Я выскочил из двери и энергично зашагал по асфальтовой площадке. Энергично — чтобы не было заметно, что у меня дрожат коленки.
Мне дали пройти метров сорок-пятьдесят, а потом чей-то свирепый голос рявкнул из-за машины:
— Лежать! Мордой вниз! Оружие на землю!
Коленки у меня вздрогнули очень сильно, и я сам с перепугу подался было к земле, но тут же спохватился, выпрямился и проорал в ответ:
— Черта с два! Я на переговоры!
В ответ эти уроды не нашли ничего более остроумного, чем пальнуть в меня из снайперской винтовки. Пуля ударилась в паре сантиметров от моих ног и вызвала дикую панику среди группы камуфляжных охотников во главе с Тыквой. Они все ринулись было куда-то ползти, обгоняя друг друга, но ползти было особенно некуда, нигде этих ползунов не ждали, и они снова затихли.
Я же устоял на ногах, хотя очень хотелось забиться в какую-нибудь норку, просто в асфальте не было норок.
— Та скотина, которая это сделала, — дрожащим голосом заявил я, — непременно получит в грызло. Если выйдет сюда. Один на один, как мужчина с мужчиной...
Они опять издевательски заржали. А я подумал, что, может быть, план Шумова в этом и заключается: засечь всех снайперов, когда они будут по мне стрелять, перебить их и прорываться дальше. Ну что ж, вряд ли мне светило дожить до выполнения этого плана.
— Идет кто-нибудь? — спросил я у темноты. — Никто? Ну тогда я сам сейчас приду и дам в грызло кому надо...
Я шагнул вперед, ожидая нового выстрела, но выстрела не было, а мой напряженный слух уловил какие-то голоса. Кто-то с кем-то ругался. Наверное, спорили, кто из снайперов должен меня прикончить.
Уставившись в асфальт, я шел к машинам, сжимая кулаки и бормоча строчку из детской песенки: «...Никак не ожидал он такого вот конца. Никак не ожидал он такого вот конца. Конца. Никак. Никак. Конца...»
Шаги навстречу прозвучали мягко и вкрадчиво. Я остановился, услышав:
— Я же тебе велел сидеть дома.
— Доброй ночи, дядя, — сказал я в ответ и поднял глаза. ДК в эту ночь выглядел особенно круто. Учитывая, что позади него сидело навалом всяких снайперов и просто мастеров дырявить человеческие головы.
— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил ДК. На нем была темно-зеленая куртка и черный берет, что придавало ДК вид этакого отставного «солдата удачи», который по старой привычке иногда выходит на промысел. По ночам.
— Мы тут гуляем, — сказал я. — С Тамарой.
— И Тамара здесь? — недоверчиво спросил ДК. — С какой стати?
— С такой, — нагло ответил я. — Ты же ничего не сделал из того, что обещал. Ты не отмазал меня от Тыквы. Ты не забрал у него Тамару. Мне пришлось все делать самому. Поэтому мы с Тамарой и прогуливаемся в такое позднее время в таком странном месте.
— Я не успел переговорить с Тыквой, — сказал ДК не то чтобы виновато — такое я вообще боялся представить, — а немного огорченно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94