— Так в этом заключался твой второй план, дорогая?
— Ну да, конечно! Я знала, что мистер Шелдрейк и Клодия замечательно подходят друг другу. И ты только представь, насколько полезен будет этот брак для Клодии с чисто практической точки зрения!
— С практической? — Гарри недоуменно поднял бровь.
— Разумеется. — Августа улыбнулась, однако, пожалуй, чересчур сладостно. — Теперь Клодия получит не только красивого и галантного мужа, но и отличного дворецкого.
Повисла мертвая тишина, потом Гарри услышал стон разоблаченного Шедцрейка и лукаво покачал головой, отдавая должное замечательной проницательности своей жены.
— Поздравляю, дорогая, — сухо сказал он. — Шелдрейку в роли дворецкого удалось провести немало весьма наблюдательных людей.
Глаза Клодии изумленно расширились.
— Скраггз! — Она резко повернулась к своему избраннику. — Скраггз из «Помпеи»! Я же чувствовала, что откуда-то знаю вас! Как вы посмели так бессовестно дурачить меня, Питер Шелдрейк! Как это унизительно! Вам должно быть стыдно, сэр.
Питер с кислым видом подмигнул Августе:
— Но, Клодия, дорогая, я играл роль Скраггза лишь для того, чтобы выручить одного своего старого друга.
— Вы могли сразу сказать мне об этом! Господи, да стоит только вспомнить, сколько раз вы мне грубили, будучи этим Скраггзом, и я готова вас задушить! — Клодия горделиво выпрямилась. — Позвольте сообщить вам, сэр: теперь я вовсе не уверена, что наша помолвка останется в силе. Я не желаю выходить замуж за такого невоспитанного джентльмена!
— Клодия, ну будьте же благоразумной! Это всего лишь игра!
— Вы должны нижайше просить у меня прощения, мистер Шелдрейк! — заявила рассерженная Клодия. — Я жду, когда вы станете молить меня на коленях. На коленях. Вы меня слышите?
Клодия резко повернулась и быстро побежала к сиявшему огнями огромному дому. Питер тут же набросился на Августу, которая буквально задыхалась от смеха.
— Ну что ж, мадам, по-моему, сегодня вы должны быть довольны? Ну что вы натворили! Вы умудрились испортить мою помолвку, стоило мне объявить о ней.
— Да ничего подобного, мистер Шелдрейк! Вам просто придется чуточку потрудиться, чтобы окончательно завоевать сердце моей кузины. И между прочим, она вполне заслужила, чтобы вы попросили у нее прощения. Я, по правде говоря, тоже не в восторге от вашего маскарада. Когда я вспоминаю, как сочувствовала вам по поводу вашего ревматизма, мне хочется вас просто убить.
— Ну что ж, должен признать: вы мне отомстили за мой обман, — простонал Питер.
Гарри, сложив руки на груди, с наслаждением наблюдал за их перепалкой.
— Могу я спросить, когда вы впервые догадались, что это я играю роль Скраггза? — проворчал Питер. Августа коварно усмехнулась:
— Ну как же! В ту самую ночь, когда вы битый час возили нас с Грейстоуном по Лондону, прежде чем вернуться к леди Арбутнотт. Я тогда узнала вас по голосу: вы еще пытались внушить Грейстоуну, что идея столь поздней поездки по городу отнюдь не кажется вам привлекательной.
— Однако, мадам, вы счастливо вышли замуж и, как мне кажется, должны бы благодарить меня за то, что в ту ночь именно я сыграл роль вашего кучера, — парировал Шелдрейк. — Да, вам бы следовало испытывать благодарность, а не мелочное желание мне отомстить!
— Ну это еще как посмотреть, — заявила Августа.
— Ах вот как? В таком случае позвольте заметить…
— Довольно. — Гарри поспешно прервал их, поняв, что словесный поединок может завести спорщиков невесть куда. Меньше всего сегодня он хотел, чтобы Августа вспомнила, каким именно образом ее склонили к столь поспешному браку. У него и так хватало забот, чтобы давать ей в руки оружие, которое, разумеется, будет использовано против него же. — Вы оба спорите, как дети, а между тем нас ждут гости.
Питер мрачно буркнул:
— Пожалуй, мне действительна лучше пойти и извиниться перед Клодией. Августа, неужели она действительно хочет, чтобы я встал перед ней на колени?
— Конечно! — заверила его Августа. Питер вдруг ухмыльнулся:
— Я всегда подозревал, что под этой ангельской благопристойностью спрятан крепкий орешек!
— И еще какой крепкий, — сказала Августа. — Пусть Клодия не принадлежит к нортамберлендским Баллинджерам, однако фамилия у нас с ней одна и та же!
Когда огромный дом наконец затих и его окутала ночная тьма, Гарри устало опустился в кресло в своей спальне, обдумывая действительную причину своего упорного нежелания брать Августу с собой в Лондон.
Он боялся.
Боялся, что в Лондоне она вновь встретится со своими легкомысленными взбалмошными подругами, которые будут лишь вдохновлять ее на очередные безрассудные выходки.
Боялся, хотя сезон был окончен, что она все же снова сумеет погрузиться в водоворот развлечений и удовольствий, которым так часто предавалась до своего замужества.
Боялся, что в Лондоне она — и это вполне возможно — встретится с таким мужчиной, который покажется куда более подходящий для представительницы страстных и безрассудных нортамберлендских Баллинджеров, чем ее собственный муж.
Боялся, что она отдаст свое сердце другому.
И все же он знал, что, даже если это случится, Августа с честью будет хранить супружескую верность. О, она очень хорошо понимала, что такое честь!
Гарри вдруг подумал, что все, чего ему хотелось, он получил сразу. И прежде всего жену, которая останется ему верной, храня данное ею слово, даже если отдаст свое сердце другому.
Да, ему принадлежали теперь ее верность и ее прекрасное, удивительно податливое, удивительно желанное тело. Но этого ему было уже недостаточно!
Уже недостаточно!
Гарри посмотрел в темное окно и неожиданно ему захотелось осторожно приоткрыть ту потайную дверку в своей душе… На мгновение он будто погрузился с головой в жаждущие, полные страсти и отчаяния туманные темные глубины. И тут же снова захлопнул эту дверку, успев, правда, понять кое-что из того, чего до сих пор никак не желал признавать.
Впервые он допустил мысль, что сердце Августы, этой необузданной, пылкой представительницы нортамберлендских Баллинджеров, нужно ему не меньше, чем ее клятва верности…
— Гарри?
Он обернулся. Дверь, соединявшая их спальни, была открыта. На пороге стояла Августа, нежная и прелестная в своем воздушном пеньюаре.
— В чем дело, Августа?
— Прости, что я устроила сегодня такую сцену по поводу твоего отъезда в Лондон. — Она осторожно приблизилась к нему; белый муслин облаком плыл за нею. — Я понимаю, ты боишься, что мы с Мередит свяжем тебе руки. И ты прав. Если для тебя наше присутствие будет источником беспокойства, то какой может быть разговор о рациональном ведении расследования, верно? А мне бы очень не хотелось мешать тебе. Я понимаю, как важно найти этого Паука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96