— Гидеон взял ее сосок губами. — Признайся мне.
— Я хочу тебя, — простонала Гарриет.
— Еще раз. Я должен слышать эти слова, моя сладкая, безрассудная Гарриет. Я должен слышать, как ты это говоришь. — Его рука двигалась по ее телу, исследуя каждую его клеточку.
Гарриет не могла поверить, но она чувствовала, что огонь, горящий внутри нее, готов вырваться. Она извивалась под Гидеоном, не в силах найти название своему желанию.
— Пожалуйста, пожалуйста, Гидеон.
— Да, черт возьми, да.
Он широко раздвинул ее ноги и лег между ее бедер. Гарриет почувствовала, как он начал входить в нее. Гарриет напряглась от силы и упругости, которую ощущала внутри себя. Пальцы еще крепче вцепились ему в плечи, а глаза широко раскрылись и смотрели прямо в яростный огонь его золотистых глаз.
— Я сделал тебе больно, — сказал Гидеон. Он старался не потерять над собой контроль. — Я не хотел причинить тебе боль, но ты такая маленькая и прекрасная, и тугая. А я, большое, неповоротливое, неуклюжее животное, насильно навязал себя тебе.
— Не говори так. Это не насильно. — Гарриет посмотрела в его львиные глаза и увидела в их пламени сожаление и страдание. — Никогда так не говори. Это не правда.
— Это правда. Я вызвал в тебе неизведанные ранее чувства, ты даже не знала, как управлять ими. Я воспользовался твоей неопытностью.
— Я не ребенок. Я все решаю сама.
— Правда? А я думаю, нет. Ты и так утром пожалеешь обо всем. И я не должен прибавлять тебе забот.
Она инстинктивно поняла, что он колеблется. Она должна убедить его. Она чувствовала, что он хочет знать, на самом ли деле жаждет она его так безумно, как ему кажется.
— Нет. — Гарриет ногтями вцепилась ему в мускулистую спину и выгнулась навстречу, призывая его. — Нет, Гидеон, пожалуйста, не уходи. Я хочу тебя! Я тебя хочу!
Он замер в нерешительности. На лбу выступил пот.
— Господи, помоги мне, я хочу тебя больше всего на свете. — Эти слова со стоном вырвались у Гидеона, когда он медленно, мощно и глубоко вошел в нее.
Гарриет непроизвольно вскрикнула. Гидеон быстро прижался губами к ее губам, заглушая ее несвязные восклицания.
Необычное волнение, смешанное с болью и наслаждением, охватило Гарриет, она почувствовала, как что-то растягивает ее, потом переполняет. Она уже не могла этого вынести, ощущая себя на пороге неизведанного ранее восторга, который вот-вот выплеснется из нее.
Да, Гарриет была близка к величайшему открытию. Еще немного — и она погрузится в пьянящее блаженство.
Еще немного… Гидеон медленно вышел из нее, но тут же вернулся, приближаясь к ее источнику наслаждения. Он хрипло вскрикнул в предчувствии мужского удовлетворения, тело его выгнулось над ней, каждый мускул напрягся, точно стальной.
И, достигнув вершины, он упал на нее, тяжело дыша, словно распиная ее на каменном полу пещеры.
Глава 7
Ночью Гидеон встал, чтобы зажечь вторую лампу. Гарриет безмятежно спала. Он вернулся к ней, крепко прижал к себе и тут же погрузился в сон.
Он пробудился во второй раз, когда почувствовал, что светает. Именно почувствовал, потому что в пещере невозможно отличить ночь ото дня, но что-то подсказывало ему — наступило утро. Утро и час расплаты.
Гидеон не сомневался, что Крейна задержат у выхода, а тот расскажет, что Гарриет все еще в пещере. Когда Гидеон бросился вместе с волнами в пещеру, он понимал, что времени на то, чтобы разыскать ее и выбраться на берег, уже нет.
Значит, он проведет с ней ночь, а к утру Гарриет будет скомпрометирована. И нельзя уйти от неизбежного.
Однако у Гидеона и в мыслях не было усугублять ситуацию, занимаясь любовью с Гарриет.
Но стоило ей улыбнуться, открыться ему с желанием — и все его сомнения разрешились. И взять ее на этом каменном полу стало таким же неизбежным, как наступление рассвета.
Гидеон осторожно потянулся, морщась от боли, — мускулы затекли от ночи на каменном полу. Он почувствовал, как Гарриет пошевелилась, придвигаясь к нему в поисках тепла. Но глаз она не открывала.
Он улыбался, глядя на нее. Она лежала свернувшись калачиком рядом, словно это было для нее самое привычное место в мире. Лицо прикрывали разметавшиеся волосы. Он коснулся каштановых локонов и обнаружил, что они удивительно шелковистые. Он сжал их пальцами, потом отпустил, и они тут же расправились, будто жили своей жизнью. Волосы Гарриет похожи на нее, подумал Гидеон. Нежные, ароматные и полные жизненной энергии.
В эту ночь он забыл с ней обо всем на свете и открыл для себя, как велико его желание. Она тоже хотела его. Ночью она сказала ему — нет, показала, — как она хотела его. Она отдалась ему с безудержной невинной страстью, что гораздо дороже всей этой груды драгоценных камней на полу пещеры.
Она отдала себя Чудовищу из Блэкторн-Холла, несмотря на его изуродованное лицо и изуродованное прошлое.
Тело Гидеона снова налилось тяжестью и силой, когда вернулись жаркие воспоминания. Он провел ногой по ее обнаженной ноге и подложил руку под плавный изгиб ягодиц. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы этот волшебный миг не кончался.
Он никогда не боялся смотреть в лицо суровой действительности. Но в это утро Гидеон понимал, что отдал бы душу за волшебство, которое помогло бы ему превратить эту пещеру в мир, где им захотелось бы остаться навсегда.
Гарриет подняла ресницы, поморгала, отгоняя сон. Несколько секунд она томно смотрела на него, а потом в ее бирюзовых глазах появилось беспокойство.
— Боже мой! — воскликнула она и резко села. — Который час?
— Думаю, уже утро. — Гидеон смотрел, как она застенчиво прижимает к себе плащ, избегая его взгляда. Он почувствовал, что она смутилась.
— Успокойся, Гарриет.
— Моя семья страшно волнуется.
— Вне всякого сомнения.
— Когда мы отсюда выберемся, я их успокою. Все образуется.
— Вы уверены? — Гидеон медленно сел. Он не отводил от нее взгляда.
Гарриет быстро повернулась к нему с широко раскрытыми глазами:
— Я не понимаю, милорд.
— Простите, дорогая моя, но я не хотел дразнить вас.
Он встал, не скрывая своей наготы, заметив, что она быстро отвела глаза. Это слегка позабавило его Она не отворачивалась от его лица со страшным шрамом, но, увидев его тело, поспешно отвернулась.
— Тебе лучше одеться, начинается отлив, и Добс в любой момент может появиться здесь.
— Да, да, конечно.
Она встала, все еще прижимая к себе плащ, потом наклонилась, подняла платье и растерялась: как же ей одеваться, не убирая плаща.
— Я сейчас тебе помогу, — ласково сказал Гидеон.
— Нет необходимости, милорд.
— Как пожелаете.
Гидеон взял свою одежду. Он натянул рубашку, бриджи, с удовольствием отметив, что они высохли за ночь. Сапоги затвердели от соленой воды.
— Гидеон?
— Да, моя дорогая?
Гарриет колебалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Я хочу тебя, — простонала Гарриет.
— Еще раз. Я должен слышать эти слова, моя сладкая, безрассудная Гарриет. Я должен слышать, как ты это говоришь. — Его рука двигалась по ее телу, исследуя каждую его клеточку.
Гарриет не могла поверить, но она чувствовала, что огонь, горящий внутри нее, готов вырваться. Она извивалась под Гидеоном, не в силах найти название своему желанию.
— Пожалуйста, пожалуйста, Гидеон.
— Да, черт возьми, да.
Он широко раздвинул ее ноги и лег между ее бедер. Гарриет почувствовала, как он начал входить в нее. Гарриет напряглась от силы и упругости, которую ощущала внутри себя. Пальцы еще крепче вцепились ему в плечи, а глаза широко раскрылись и смотрели прямо в яростный огонь его золотистых глаз.
— Я сделал тебе больно, — сказал Гидеон. Он старался не потерять над собой контроль. — Я не хотел причинить тебе боль, но ты такая маленькая и прекрасная, и тугая. А я, большое, неповоротливое, неуклюжее животное, насильно навязал себя тебе.
— Не говори так. Это не насильно. — Гарриет посмотрела в его львиные глаза и увидела в их пламени сожаление и страдание. — Никогда так не говори. Это не правда.
— Это правда. Я вызвал в тебе неизведанные ранее чувства, ты даже не знала, как управлять ими. Я воспользовался твоей неопытностью.
— Я не ребенок. Я все решаю сама.
— Правда? А я думаю, нет. Ты и так утром пожалеешь обо всем. И я не должен прибавлять тебе забот.
Она инстинктивно поняла, что он колеблется. Она должна убедить его. Она чувствовала, что он хочет знать, на самом ли деле жаждет она его так безумно, как ему кажется.
— Нет. — Гарриет ногтями вцепилась ему в мускулистую спину и выгнулась навстречу, призывая его. — Нет, Гидеон, пожалуйста, не уходи. Я хочу тебя! Я тебя хочу!
Он замер в нерешительности. На лбу выступил пот.
— Господи, помоги мне, я хочу тебя больше всего на свете. — Эти слова со стоном вырвались у Гидеона, когда он медленно, мощно и глубоко вошел в нее.
Гарриет непроизвольно вскрикнула. Гидеон быстро прижался губами к ее губам, заглушая ее несвязные восклицания.
Необычное волнение, смешанное с болью и наслаждением, охватило Гарриет, она почувствовала, как что-то растягивает ее, потом переполняет. Она уже не могла этого вынести, ощущая себя на пороге неизведанного ранее восторга, который вот-вот выплеснется из нее.
Да, Гарриет была близка к величайшему открытию. Еще немного — и она погрузится в пьянящее блаженство.
Еще немного… Гидеон медленно вышел из нее, но тут же вернулся, приближаясь к ее источнику наслаждения. Он хрипло вскрикнул в предчувствии мужского удовлетворения, тело его выгнулось над ней, каждый мускул напрягся, точно стальной.
И, достигнув вершины, он упал на нее, тяжело дыша, словно распиная ее на каменном полу пещеры.
Глава 7
Ночью Гидеон встал, чтобы зажечь вторую лампу. Гарриет безмятежно спала. Он вернулся к ней, крепко прижал к себе и тут же погрузился в сон.
Он пробудился во второй раз, когда почувствовал, что светает. Именно почувствовал, потому что в пещере невозможно отличить ночь ото дня, но что-то подсказывало ему — наступило утро. Утро и час расплаты.
Гидеон не сомневался, что Крейна задержат у выхода, а тот расскажет, что Гарриет все еще в пещере. Когда Гидеон бросился вместе с волнами в пещеру, он понимал, что времени на то, чтобы разыскать ее и выбраться на берег, уже нет.
Значит, он проведет с ней ночь, а к утру Гарриет будет скомпрометирована. И нельзя уйти от неизбежного.
Однако у Гидеона и в мыслях не было усугублять ситуацию, занимаясь любовью с Гарриет.
Но стоило ей улыбнуться, открыться ему с желанием — и все его сомнения разрешились. И взять ее на этом каменном полу стало таким же неизбежным, как наступление рассвета.
Гидеон осторожно потянулся, морщась от боли, — мускулы затекли от ночи на каменном полу. Он почувствовал, как Гарриет пошевелилась, придвигаясь к нему в поисках тепла. Но глаз она не открывала.
Он улыбался, глядя на нее. Она лежала свернувшись калачиком рядом, словно это было для нее самое привычное место в мире. Лицо прикрывали разметавшиеся волосы. Он коснулся каштановых локонов и обнаружил, что они удивительно шелковистые. Он сжал их пальцами, потом отпустил, и они тут же расправились, будто жили своей жизнью. Волосы Гарриет похожи на нее, подумал Гидеон. Нежные, ароматные и полные жизненной энергии.
В эту ночь он забыл с ней обо всем на свете и открыл для себя, как велико его желание. Она тоже хотела его. Ночью она сказала ему — нет, показала, — как она хотела его. Она отдалась ему с безудержной невинной страстью, что гораздо дороже всей этой груды драгоценных камней на полу пещеры.
Она отдала себя Чудовищу из Блэкторн-Холла, несмотря на его изуродованное лицо и изуродованное прошлое.
Тело Гидеона снова налилось тяжестью и силой, когда вернулись жаркие воспоминания. Он провел ногой по ее обнаженной ноге и подложил руку под плавный изгиб ягодиц. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы этот волшебный миг не кончался.
Он никогда не боялся смотреть в лицо суровой действительности. Но в это утро Гидеон понимал, что отдал бы душу за волшебство, которое помогло бы ему превратить эту пещеру в мир, где им захотелось бы остаться навсегда.
Гарриет подняла ресницы, поморгала, отгоняя сон. Несколько секунд она томно смотрела на него, а потом в ее бирюзовых глазах появилось беспокойство.
— Боже мой! — воскликнула она и резко села. — Который час?
— Думаю, уже утро. — Гидеон смотрел, как она застенчиво прижимает к себе плащ, избегая его взгляда. Он почувствовал, что она смутилась.
— Успокойся, Гарриет.
— Моя семья страшно волнуется.
— Вне всякого сомнения.
— Когда мы отсюда выберемся, я их успокою. Все образуется.
— Вы уверены? — Гидеон медленно сел. Он не отводил от нее взгляда.
Гарриет быстро повернулась к нему с широко раскрытыми глазами:
— Я не понимаю, милорд.
— Простите, дорогая моя, но я не хотел дразнить вас.
Он встал, не скрывая своей наготы, заметив, что она быстро отвела глаза. Это слегка позабавило его Она не отворачивалась от его лица со страшным шрамом, но, увидев его тело, поспешно отвернулась.
— Тебе лучше одеться, начинается отлив, и Добс в любой момент может появиться здесь.
— Да, да, конечно.
Она встала, все еще прижимая к себе плащ, потом наклонилась, подняла платье и растерялась: как же ей одеваться, не убирая плаща.
— Я сейчас тебе помогу, — ласково сказал Гидеон.
— Нет необходимости, милорд.
— Как пожелаете.
Гидеон взял свою одежду. Он натянул рубашку, бриджи, с удовольствием отметив, что они высохли за ночь. Сапоги затвердели от соленой воды.
— Гидеон?
— Да, моя дорогая?
Гарриет колебалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84