Смит криво усмехнулся, предвкушая увидеть его.
Он так же полагал, что мог бы назвать и Пленти Мэда своей семьей. Индеец поселился на ранчо раньше, чем он. Он тоже был заблудившимся, и его тоже подобрал Оливер. Когда-то Пленти Мэд вместе с матерью жил в одиноком маленьком вигваме на краю деревни. Мать его была изнасилована членом скитающегося племени и считалась неподходящей для брака.
Племя Сиаукс, к которому принадлежала мать Пленти Мэда, занималось охотой на диких зверей. И ей тоже приходилось охотиться, чтобы не умереть с голоду. После смерти матери, Пленти Мэд скитался, следуя за стадами, пока Оливер не нашел его больного и полумертвого от истощения.
Смит хихикнул, вспомнив, как в первый раз увидел Пленти Мэда… Он испугался его до смерти, а Пленти Мэд наслаждался испугом новичка с востока, который думал, что перед ним кровожадный дикарь. Пленти запрыгал вокруг Смита сначала на одной ноге, потом на другой, размахивая палкой с привязанным на конце ее камнем, и невнятно напевая до тех пор, пока Билли не подошел и не оттащил его.
Внимательно осмотрев все кругом, Смит отметил, что ничего не изменилось за четыре недели его отсутствия. Этим утром, перед рассветом, он вылез из-под одеяла специально для того, чтобы приехать на ранчо раньше Виллы и Френков. Две из его кобыл бежали вдоль забора и ржали, приветствуя Пита. Жеребец встал на дыбы. Уши его навострились, ноздри дергались.
Смит засмеялся.
– У тебя хорошая жизнь, парень. Думаю, эти дамы ждут, чтобы оказать тебе радушный прием.
Дым выходил из трубы хибарки, построенной специально для приготовления пищи. Она присоединялась к дому, в котором жили работники. Но трубы особняка не дымились. Смит сразу заметил это, подъезжая к воротам загона. Расседлав Пита, он отвел его в загон к двум кобылам. Жеребец замахал хвостом и помчался к «дамам». А Смит Боумен наблюдал, как одна из кобыл описала круг и ударила жеребца, заигрывая. Пит укусил ее за бок и издал сильный звук, давая понять, что был не в настроении ухаживать и намеревался сразу перейти к серьезному делу спаривания.
Смит улыбнулся.
– Приступай, Пит. У тебя было долгое путешествие, и ты, конечно же, заслужил удовольствие. – Смит набросил седло на плечи и пошел к сараю.
– Здравствуй, Смит. Ты вернулся, черт тебя побери! – Пленти Мэд вышел из сарая с вилами в руке.
Сиаукс имел постоянную улыбку на своем лице, обусловленную обезображенной верхней губой. Большая щербина между передними зубами и маленький курносый нос дополняли его и без того необычную внешность. Смит давно привык к уродливому лицу старого друга и не замечал его больше. Но в то же время, никогда не сомневался, что мать Пленти Мэд обезумела, как только увидела своего сына в первый раз.
– Здравствуй, Пленти. Как тут дела? – Смит вошел в сарай и повесил седло на поручни.
– Плохо. Очень чертовски плохо здесь. Очень рад, что ты вернулся, Смит.
Слово «очень» всегда было с Пленти Мэдом. Он, к тому же, подбирал каждое ругательство, которое кбгда-либо слышал, и был большим пессимистом. И в то же время, будучи крайне жалким и несчастным, являлся самым счастливым человеком. Смит знал это и очень любил Пленти.
– Как Билли?
– Хорошо. Очень чертовски хорошо.
– Что он сейчас делает?
– Что он сейчас делает? – повторил Пленти. – Он делает разные вещи. Он делает очень плохие вещи.
– Вы оба живы, не убили друг друга. Разве может быть все так плохо? – Рука Смита тяжело опустилась на плечо индейца.
– Ты смеешься, Смит? Увидишь… Черт, поцелуй моего осла. Ты всегда надо мной смеешься, – продолжал он бурчать, когда следовал за Смитом из сарая. – Вещи очень чертовски плохие. Плохая трава… Нет воды… Нет игры… Большой огонь пришел, как стадо буйволов. Все уничтожил… Большой дым закрыл солнце. Ты увидишь все очень чертовски быстро.
Смит посмотрел на небо, но не увидел на нем ни облаков, ни клубов дыма. Ясно сияло солнце.
– Я рад, что дела идут хорошо.
– Хорошо. – Пленти подпрыгнул на своих коротких, всегда согнутых, ногах. Его длинные волосы танцевали на плечах. – Ты спрашиваешь… Ты не слушаешь… Я говорю, придет очень плохой дым. Я говорю это Билли. Проклятый Билли говорит: «Иди Пленти Мэд и запрягай лошадь.» Билли не идёт запрягать лошадь. Пленти идёт запрягать лошадь. Целый день запрягать и распрягать лошадь. Пленти Мэд устал запрягать и распрягать лошадь.
– Перестань распрягать лошадь и смажь мое седло. Где Билли?
– Откуда мне знать, где Билли? Черт его знает. Он не говорит мне… Ты слышишь?
Смит хихикнул и пошел через барак в кухню, таща за собой вещевой мешок. Длинная узкая комната была чистой. Билли настоял на том, чтобы у Смита вошло в привычку содержать в чистоте себя и свое спальное место. Иными словами, именно он привил Смиту любовь к чистоте и опрятности. Несмотря на то, что здесь жило много мужчин, комната была убрана, окурки лежали в банке из-под консервов, кровати аккуратно накрыты одеялами, а полы постояльцы подметали каждую субботу.
До боли известное, поношенное из грубого полотна пальто висело на вешалке около дверей. Сэнт вернулся. Губы мистера Боумена растянулись в широкой улыбке. Когда Смит был еще подростком, Сэнт Руди учил его, как защищать себя. Он был единственным человеком после Билли, которому Смит мог бы доверить свою жизнь.
Насколько Смиту было известно, Сэнт Руди в своей жизни занимался всем, что только можно было представить. Он производил разведку для армии, водил караван телег в Калифорнию, искал золото и жил с индейцами… Говорили, что он убил дюжину людей. Но Смит никогда не сомневался, что каждый из них требовал, чтобы его убили.
Больше всего на свете Сэнт любил диких лошадей. И он делил эту любовь со Смитом. Вдвоем они проводили недели, выслеживая дикое стадо, а затем гнали его в слепой каньон, где было много травы и воды. «Чертовски приятно увидеть Сэнта,» – подумал Смит, бросая рюкзак и шляпу на пол около двери. Он прошел в кухню, которая одновременно была и столовой для жителей барака.
– Вижу, ты приехал, – Билли стоял у плиты, выгребая золу и пепел из печки в жестяное ведро. Он наклонил голову, чтобы спрятать довольную улыбку. Но этой улыбки и так невозможно было бы увидеть, потому что лицо старика покрывала белая борода, которая тянулась до груди.
– Ну, здравствуй, Билли.
– Кофе горячий… Я испек тебе пару яблок.
– А как же ты узнал, что я приеду сегодня?
– Птичка мне сказала об этом.
– Гм, – фыркнул Смит. – Возможно, канюк…
Нельзя было спрятать гордость в глазах Билли, когда он выпрямился и посмотрел на высокого, прислонившегося к дверной притолоке мужчину, все еще стоявшего на пороге. И любовь тоже была в них… Мальчик, который пришел в то утро на его и Оливера привал, вырос, чтобы стать мужчиной… Таким сыном гордился бы любой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Он так же полагал, что мог бы назвать и Пленти Мэда своей семьей. Индеец поселился на ранчо раньше, чем он. Он тоже был заблудившимся, и его тоже подобрал Оливер. Когда-то Пленти Мэд вместе с матерью жил в одиноком маленьком вигваме на краю деревни. Мать его была изнасилована членом скитающегося племени и считалась неподходящей для брака.
Племя Сиаукс, к которому принадлежала мать Пленти Мэда, занималось охотой на диких зверей. И ей тоже приходилось охотиться, чтобы не умереть с голоду. После смерти матери, Пленти Мэд скитался, следуя за стадами, пока Оливер не нашел его больного и полумертвого от истощения.
Смит хихикнул, вспомнив, как в первый раз увидел Пленти Мэда… Он испугался его до смерти, а Пленти Мэд наслаждался испугом новичка с востока, который думал, что перед ним кровожадный дикарь. Пленти запрыгал вокруг Смита сначала на одной ноге, потом на другой, размахивая палкой с привязанным на конце ее камнем, и невнятно напевая до тех пор, пока Билли не подошел и не оттащил его.
Внимательно осмотрев все кругом, Смит отметил, что ничего не изменилось за четыре недели его отсутствия. Этим утром, перед рассветом, он вылез из-под одеяла специально для того, чтобы приехать на ранчо раньше Виллы и Френков. Две из его кобыл бежали вдоль забора и ржали, приветствуя Пита. Жеребец встал на дыбы. Уши его навострились, ноздри дергались.
Смит засмеялся.
– У тебя хорошая жизнь, парень. Думаю, эти дамы ждут, чтобы оказать тебе радушный прием.
Дым выходил из трубы хибарки, построенной специально для приготовления пищи. Она присоединялась к дому, в котором жили работники. Но трубы особняка не дымились. Смит сразу заметил это, подъезжая к воротам загона. Расседлав Пита, он отвел его в загон к двум кобылам. Жеребец замахал хвостом и помчался к «дамам». А Смит Боумен наблюдал, как одна из кобыл описала круг и ударила жеребца, заигрывая. Пит укусил ее за бок и издал сильный звук, давая понять, что был не в настроении ухаживать и намеревался сразу перейти к серьезному делу спаривания.
Смит улыбнулся.
– Приступай, Пит. У тебя было долгое путешествие, и ты, конечно же, заслужил удовольствие. – Смит набросил седло на плечи и пошел к сараю.
– Здравствуй, Смит. Ты вернулся, черт тебя побери! – Пленти Мэд вышел из сарая с вилами в руке.
Сиаукс имел постоянную улыбку на своем лице, обусловленную обезображенной верхней губой. Большая щербина между передними зубами и маленький курносый нос дополняли его и без того необычную внешность. Смит давно привык к уродливому лицу старого друга и не замечал его больше. Но в то же время, никогда не сомневался, что мать Пленти Мэд обезумела, как только увидела своего сына в первый раз.
– Здравствуй, Пленти. Как тут дела? – Смит вошел в сарай и повесил седло на поручни.
– Плохо. Очень чертовски плохо здесь. Очень рад, что ты вернулся, Смит.
Слово «очень» всегда было с Пленти Мэдом. Он, к тому же, подбирал каждое ругательство, которое кбгда-либо слышал, и был большим пессимистом. И в то же время, будучи крайне жалким и несчастным, являлся самым счастливым человеком. Смит знал это и очень любил Пленти.
– Как Билли?
– Хорошо. Очень чертовски хорошо.
– Что он сейчас делает?
– Что он сейчас делает? – повторил Пленти. – Он делает разные вещи. Он делает очень плохие вещи.
– Вы оба живы, не убили друг друга. Разве может быть все так плохо? – Рука Смита тяжело опустилась на плечо индейца.
– Ты смеешься, Смит? Увидишь… Черт, поцелуй моего осла. Ты всегда надо мной смеешься, – продолжал он бурчать, когда следовал за Смитом из сарая. – Вещи очень чертовски плохие. Плохая трава… Нет воды… Нет игры… Большой огонь пришел, как стадо буйволов. Все уничтожил… Большой дым закрыл солнце. Ты увидишь все очень чертовски быстро.
Смит посмотрел на небо, но не увидел на нем ни облаков, ни клубов дыма. Ясно сияло солнце.
– Я рад, что дела идут хорошо.
– Хорошо. – Пленти подпрыгнул на своих коротких, всегда согнутых, ногах. Его длинные волосы танцевали на плечах. – Ты спрашиваешь… Ты не слушаешь… Я говорю, придет очень плохой дым. Я говорю это Билли. Проклятый Билли говорит: «Иди Пленти Мэд и запрягай лошадь.» Билли не идёт запрягать лошадь. Пленти идёт запрягать лошадь. Целый день запрягать и распрягать лошадь. Пленти Мэд устал запрягать и распрягать лошадь.
– Перестань распрягать лошадь и смажь мое седло. Где Билли?
– Откуда мне знать, где Билли? Черт его знает. Он не говорит мне… Ты слышишь?
Смит хихикнул и пошел через барак в кухню, таща за собой вещевой мешок. Длинная узкая комната была чистой. Билли настоял на том, чтобы у Смита вошло в привычку содержать в чистоте себя и свое спальное место. Иными словами, именно он привил Смиту любовь к чистоте и опрятности. Несмотря на то, что здесь жило много мужчин, комната была убрана, окурки лежали в банке из-под консервов, кровати аккуратно накрыты одеялами, а полы постояльцы подметали каждую субботу.
До боли известное, поношенное из грубого полотна пальто висело на вешалке около дверей. Сэнт вернулся. Губы мистера Боумена растянулись в широкой улыбке. Когда Смит был еще подростком, Сэнт Руди учил его, как защищать себя. Он был единственным человеком после Билли, которому Смит мог бы доверить свою жизнь.
Насколько Смиту было известно, Сэнт Руди в своей жизни занимался всем, что только можно было представить. Он производил разведку для армии, водил караван телег в Калифорнию, искал золото и жил с индейцами… Говорили, что он убил дюжину людей. Но Смит никогда не сомневался, что каждый из них требовал, чтобы его убили.
Больше всего на свете Сэнт любил диких лошадей. И он делил эту любовь со Смитом. Вдвоем они проводили недели, выслеживая дикое стадо, а затем гнали его в слепой каньон, где было много травы и воды. «Чертовски приятно увидеть Сэнта,» – подумал Смит, бросая рюкзак и шляпу на пол около двери. Он прошел в кухню, которая одновременно была и столовой для жителей барака.
– Вижу, ты приехал, – Билли стоял у плиты, выгребая золу и пепел из печки в жестяное ведро. Он наклонил голову, чтобы спрятать довольную улыбку. Но этой улыбки и так невозможно было бы увидеть, потому что лицо старика покрывала белая борода, которая тянулась до груди.
– Ну, здравствуй, Билли.
– Кофе горячий… Я испек тебе пару яблок.
– А как же ты узнал, что я приеду сегодня?
– Птичка мне сказала об этом.
– Гм, – фыркнул Смит. – Возможно, канюк…
Нельзя было спрятать гордость в глазах Билли, когда он выпрямился и посмотрел на высокого, прислонившегося к дверной притолоке мужчину, все еще стоявшего на пороге. И любовь тоже была в них… Мальчик, который пришел в то утро на его и Оливера привал, вырос, чтобы стать мужчиной… Таким сыном гордился бы любой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91