Она сказала ему об этом, когда приехала на свидание с ним в Ньюгейт. Он знал, что она придет, хотя женщины из высшего общества избегают мест, пользующихся дурной славой. Главным в жизни Аманда считала верность и никогда не отступала от этого принципа. Бертрам это понимал.
Она не хотела слушать ни слова об убийствах, которые он совершил. Она уже наслушалась достаточно, чтобы знать, что две глупые девицы своими поступками загнали Бертрама в угол, поставили его в нестерпимое, безвыходное положение. Этим девицам никто, видимо, не объяснил, что, играя с огнем, можно обжечься. Бертрам не утомлял ее заверениями в своей невиновности. Он сразу принял предложенный ею тон их последней беседы. Они говорили о тех днях, когда оба были детьми. Тогда она не переставала им восхищаться. Он был бесстрашным, жизнерадостным, веселым мальчишкой, и таким она хотела его помнить.
Когда она собралась уходить, он попросил ее больше к нему не приезжать. Его здесь не будет, сказал он. Она тогда подумала, что его, наверное, переведут в другую тюрьму, но он лишь покачал головой. Целуя ее на прощание, он прошептал ей на ухо:
— Ты будешь иногда вспоминать меня?
Она уже поняла, что Бертрам решил избавить палача от хлопотливой обязанности лишить его жизни. Правда, она не знала, кто снабдил его ядом, но слышала, будто даже в строгом Ньюгейте за кругленькую сумму можно купить все — все, кроме свободы.
Его последние слова озадачили ее.
— Передай Сэйлу, что в последний момент своей жизни я ничуть не страдал, — сказал он и рассмеялся.
У двери она обернулась и бросила на него последний взгляд. Он смотрел на нее с той своей странной улыбкой, которую она никогда не умела разгадать. Она еще что-то хотела сказать, но стражник уже открыл дверь, и момент был упущен.
25
Сегодня Росс не получил удовольствия от верховой прогулки в Гайд-парке. В это время здесь обычно встречались немногочисленные всадники, но прошел слух, что необщительный лорд Сэйл появляется в парке ежедневно в десять утра, и ему буквально прохода не давала толпа доброжелателей. На самом деле им хотелось увидеть Тэссу, и они забросали Росса вопросами о ней.
— Она уехала в Гринвей, — отвечал он насколько мог терпеливо, — чтобы восстановить здоровье после выпавших на ее долю испытаний.
А на вопрос о смерти убийцы он отвечал:
— Да, я очень рад, что Бертрам Гиббон сам распорядился своей судьбой и таким образом избавил леди Сэйл от необходимости давать показания в суде.
Он с удовлетворением воспринял весть о том, что Гиббон не стал дожидаться суда и приведения приговора в исполнение. Росс был доволен не только из-за Тэссы. Десмонд в своей спокойной, рассудительной манере объяснил, что Бертрам Гиббон многим оказал услугу.
— Прежде всего я имею в виду родителей его жертв, — говорил Десмонд. — Все они, разумеется, должны узнать правду, но я не вижу необходимости выносить на публику подробности дела и давать пищу для всяческих пересудов. Какой в этом смысл? Вполне достаточно, если миру станет известно, что Бертрам Гиббон понес заслуженное наказание за убийство Бэки Феллон и Нэн Робертс.
Росс согласился и поддержал соображения Десмонда. Он еще не сообщил бабушке и Ларри, что смерть Касси не была результатом несчастного случая. До сих пор он никак не мог решиться на этот разговор. Они уже смирились с ее смертью, и горе их притупилось, а это известие только вновь разбередило бы рану.
Он радовался своей победе, он действительно ей радовался. Он с глубоким удовлетворением думал о том, что убийцу наконец постигла заслуженная кара, и никогда больше он не совершит новых злодеяний. Ему было искренне жаль Нэн Робертс, но Росс не понимал, как могло случиться, что умная девушка (ибо он считал Нэн Робертс умной) поступила столь опрометчиво, ввязавшись в дурацкую, но смертельно опасную игру. Этой мыслью он не поделился с Тэссой. Он вообще стал для нее чужим после того, как ему пришлось рассказать ей все: как и почему они с Десмондом искали ее и как им удалось напасть на ее след, и что делал каждый из них, чтобы защитить Тэссу от убийцы. Но Россу не удалось переубедить ее, и она осталась непреклонна, придерживаясь собственного мнения насчет истинных побуждений Росса, которые определили его поступки и роль, сыгранную им в цепи событий, приведших к аресту Бертрама Гиббона.
Возникшая между Тэссой и Россом трещина отчужденности с каждым днем расширялась. По пути в Гринвей на прошлой неделе она не скрывала своей горечи. Сознание того, что Росс, столь неожиданно вмешавшийся в ее жизнь, делал все исключительно ради памяти Касси, ни в малейшей степени не считаясь с чувствами ее, Тэссы Ло-ример, возмутило девушку до глубины души. Под предлогом защиты Тэссы, выставляя ее как приманку, он лишь стремился выйти на след убийцы Касси, ни разу не подумав о ней, Тэссе. Она не знала, сможет ли когда-нибудь простить его.
Ей хотелось побыть одной, и он великодушно дал ей время еще раз в тишине и покое подумать об их дальнейших отношениях. Но сделал он это неохотно. Она была его женой и принадлежала ему. Прошлое осталось позади, и они могли бы жить счастливо, если бы только она пожелала вести себя разумно. Обо всем этом он говорил Тэссе, терпеливо беседуя с ней в своем кабинете в Гринвее. Но мог и не утруждать себя. Она сказала, что напишет ему, когда примет решение относительно своего будущего. А до этого времени она будет благодарна ему, если он оставит ее в покое. В итоге ему пришлось сдаться и вернуться в Сэйл-хауз несолоно хлебавши. Росса разочаровало ее нежелание понять его, и он вернулся в Лондон, негодуя и возмущаясь. Но наряду с негодованием и неудовлетворенностью он чувствовал, как в глубине души зарождается неприятное ощущение опустошенности.
Пошел снег, и Росс поплотнее закутался в пелерину. Когда он, повернув коня, въехал на территорию своего поместья, неприятное ощущение внутренней опустошенности нахлынуло с новой силой.
Он глядел на выцветшие от непогоды, местами покрытые мхом кирпичные стены своего дома, и в душе у него не возникло, как раньше, радостного желания войти внутрь. Без Тэссы Сэйл-хауз был только тем, чем являлся взору постороннего человека: причудливым нагромождением старых, кое-где осыпающихся кирпичных построек с хаотичной планировкой — результатом слишком большого зодческого рвения предыдущих лордов Сэйл. Своим видом дом напомнил Россу часовню во Флитвуд-Холле.
Как всегда, дверь открыл дворецкий и с почтительным поклоном помог хозяину раздеться. Росс медлил, оставаясь в холле и обводя взглядом лица своих предков, глядевших на него с портретов, которыми были увешаны стены, облицованные потемневшим от старости дубом. Лица на портретах были торжественными и мрачными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Она не хотела слушать ни слова об убийствах, которые он совершил. Она уже наслушалась достаточно, чтобы знать, что две глупые девицы своими поступками загнали Бертрама в угол, поставили его в нестерпимое, безвыходное положение. Этим девицам никто, видимо, не объяснил, что, играя с огнем, можно обжечься. Бертрам не утомлял ее заверениями в своей невиновности. Он сразу принял предложенный ею тон их последней беседы. Они говорили о тех днях, когда оба были детьми. Тогда она не переставала им восхищаться. Он был бесстрашным, жизнерадостным, веселым мальчишкой, и таким она хотела его помнить.
Когда она собралась уходить, он попросил ее больше к нему не приезжать. Его здесь не будет, сказал он. Она тогда подумала, что его, наверное, переведут в другую тюрьму, но он лишь покачал головой. Целуя ее на прощание, он прошептал ей на ухо:
— Ты будешь иногда вспоминать меня?
Она уже поняла, что Бертрам решил избавить палача от хлопотливой обязанности лишить его жизни. Правда, она не знала, кто снабдил его ядом, но слышала, будто даже в строгом Ньюгейте за кругленькую сумму можно купить все — все, кроме свободы.
Его последние слова озадачили ее.
— Передай Сэйлу, что в последний момент своей жизни я ничуть не страдал, — сказал он и рассмеялся.
У двери она обернулась и бросила на него последний взгляд. Он смотрел на нее с той своей странной улыбкой, которую она никогда не умела разгадать. Она еще что-то хотела сказать, но стражник уже открыл дверь, и момент был упущен.
25
Сегодня Росс не получил удовольствия от верховой прогулки в Гайд-парке. В это время здесь обычно встречались немногочисленные всадники, но прошел слух, что необщительный лорд Сэйл появляется в парке ежедневно в десять утра, и ему буквально прохода не давала толпа доброжелателей. На самом деле им хотелось увидеть Тэссу, и они забросали Росса вопросами о ней.
— Она уехала в Гринвей, — отвечал он насколько мог терпеливо, — чтобы восстановить здоровье после выпавших на ее долю испытаний.
А на вопрос о смерти убийцы он отвечал:
— Да, я очень рад, что Бертрам Гиббон сам распорядился своей судьбой и таким образом избавил леди Сэйл от необходимости давать показания в суде.
Он с удовлетворением воспринял весть о том, что Гиббон не стал дожидаться суда и приведения приговора в исполнение. Росс был доволен не только из-за Тэссы. Десмонд в своей спокойной, рассудительной манере объяснил, что Бертрам Гиббон многим оказал услугу.
— Прежде всего я имею в виду родителей его жертв, — говорил Десмонд. — Все они, разумеется, должны узнать правду, но я не вижу необходимости выносить на публику подробности дела и давать пищу для всяческих пересудов. Какой в этом смысл? Вполне достаточно, если миру станет известно, что Бертрам Гиббон понес заслуженное наказание за убийство Бэки Феллон и Нэн Робертс.
Росс согласился и поддержал соображения Десмонда. Он еще не сообщил бабушке и Ларри, что смерть Касси не была результатом несчастного случая. До сих пор он никак не мог решиться на этот разговор. Они уже смирились с ее смертью, и горе их притупилось, а это известие только вновь разбередило бы рану.
Он радовался своей победе, он действительно ей радовался. Он с глубоким удовлетворением думал о том, что убийцу наконец постигла заслуженная кара, и никогда больше он не совершит новых злодеяний. Ему было искренне жаль Нэн Робертс, но Росс не понимал, как могло случиться, что умная девушка (ибо он считал Нэн Робертс умной) поступила столь опрометчиво, ввязавшись в дурацкую, но смертельно опасную игру. Этой мыслью он не поделился с Тэссой. Он вообще стал для нее чужим после того, как ему пришлось рассказать ей все: как и почему они с Десмондом искали ее и как им удалось напасть на ее след, и что делал каждый из них, чтобы защитить Тэссу от убийцы. Но Россу не удалось переубедить ее, и она осталась непреклонна, придерживаясь собственного мнения насчет истинных побуждений Росса, которые определили его поступки и роль, сыгранную им в цепи событий, приведших к аресту Бертрама Гиббона.
Возникшая между Тэссой и Россом трещина отчужденности с каждым днем расширялась. По пути в Гринвей на прошлой неделе она не скрывала своей горечи. Сознание того, что Росс, столь неожиданно вмешавшийся в ее жизнь, делал все исключительно ради памяти Касси, ни в малейшей степени не считаясь с чувствами ее, Тэссы Ло-ример, возмутило девушку до глубины души. Под предлогом защиты Тэссы, выставляя ее как приманку, он лишь стремился выйти на след убийцы Касси, ни разу не подумав о ней, Тэссе. Она не знала, сможет ли когда-нибудь простить его.
Ей хотелось побыть одной, и он великодушно дал ей время еще раз в тишине и покое подумать об их дальнейших отношениях. Но сделал он это неохотно. Она была его женой и принадлежала ему. Прошлое осталось позади, и они могли бы жить счастливо, если бы только она пожелала вести себя разумно. Обо всем этом он говорил Тэссе, терпеливо беседуя с ней в своем кабинете в Гринвее. Но мог и не утруждать себя. Она сказала, что напишет ему, когда примет решение относительно своего будущего. А до этого времени она будет благодарна ему, если он оставит ее в покое. В итоге ему пришлось сдаться и вернуться в Сэйл-хауз несолоно хлебавши. Росса разочаровало ее нежелание понять его, и он вернулся в Лондон, негодуя и возмущаясь. Но наряду с негодованием и неудовлетворенностью он чувствовал, как в глубине души зарождается неприятное ощущение опустошенности.
Пошел снег, и Росс поплотнее закутался в пелерину. Когда он, повернув коня, въехал на территорию своего поместья, неприятное ощущение внутренней опустошенности нахлынуло с новой силой.
Он глядел на выцветшие от непогоды, местами покрытые мхом кирпичные стены своего дома, и в душе у него не возникло, как раньше, радостного желания войти внутрь. Без Тэссы Сэйл-хауз был только тем, чем являлся взору постороннего человека: причудливым нагромождением старых, кое-где осыпающихся кирпичных построек с хаотичной планировкой — результатом слишком большого зодческого рвения предыдущих лордов Сэйл. Своим видом дом напомнил Россу часовню во Флитвуд-Холле.
Как всегда, дверь открыл дворецкий и с почтительным поклоном помог хозяину раздеться. Росс медлил, оставаясь в холле и обводя взглядом лица своих предков, глядевших на него с портретов, которыми были увешаны стены, облицованные потемневшим от старости дубом. Лица на портретах были торжественными и мрачными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99