Это было тоже высокое окно, свет из которого падал на пожарную лестницу.
Лестница была встроена в стену приблизительно в двух футах выше окна. Металлические прутья ступеней мокро поблескивали, виднелись очертания вертикальных опорных конструкций и железных поручней.
Батлер дотянулся до поручня, перепрыгнул через него, напоминая в своем длинном черном пальто князя Дракулу, но только забыл, что обязательно нашумит.
Нога гулко топнула по металлической перекладине, отчего любой человек, находившийся за окном, закричал бы: «Грабитель!» Хуже того, на мокрых и скользких ступенях барристер качнулся направо, пошатнулся, потерял равновесие, влетел в открытое окно и упал прямо на пол чьего-то номера.
Хью тоже прыгнул через поручень и, приземлившись ловко, как кошка, крепко зажмурился в ожидании катастрофы. И услышал раскатистый адвокатский голос, обольстительно пророкотавший:
— Мадам, примите мои заверения в чисто случайном вторжении. Прежде чем вы закричите (чего я умоляю вас не делать), хочу сказать, что никогда в жизни не видывал такой чудной фигуры и более стройных ножек.
— О господи, — простонал Джонсон, дыша в шею Хью, — хозяин снова за свое…
— Хорошо, хорошо, — откликнулся тихий женский голос, — только уходите отсюда! Пожалуйста! Мой муж…
— Ах, имеется и муж? Вот чего я боялся. Какое-нибудь бездушное чудовище с фондовой биржи…
— Прошу вас!
Голова Батлера высунулась из-за оконных портьер, высоко задранная левая нога нащупала перекладину пожарной лестницы.
— Отступаю, — провозгласил он. — Но, как сказал один прославленный генерал, я вернусь.
Галантный эффект был несколько смазан тем фактом, что нога находилась почти на уровне его талии, а задыхавшийся Хью изо всех сил махал ему с лестницы. Батлер распрямился.
— А вот это лишнее, — очень сурово сказал он. — Оба следуйте за мной. Постарайтесь, пожалуйста, производить как можно меньше шума.
Спускаясь, они погружались в густой плотный туман, съеживаясь и оглядываясь при каждом повороте пожарной лестницы. Один этаж, два, три, четыре — больше никаких открытых или незанавешенных окон.
Внизу замелькали автомобильные фары, послышались слабые звуки, главным образом энергичные проклятия водителей, пытавшихся вывести машину стандартных размеров со стоянки, вмещающей только крошечный «остин».
Пройден был еще один темный этаж. Беглецы едва разглядели поднятую руку Батлера, который приказывал остановиться перед последним пролетом пожарной лестницы, висевшим параллельно тротуару.
— Теперь слушайте, — провозгласил он. — Как только мы втроем на него ступим и пролет под нашей тяжестью опустится, не прыгайте, пока я не начну звать полицию.
У Хью голова пошла кругом.
— Ясно, — пробормотал он. — Все-таки, может быть, не стоит звать полицию, которая и без того нас разыскивает?
Прищелкнув языком, барристер невозмутимо спросил:
— Дорогой друг, неужели вы разучились стратегически мыслить? Если инспектор Дафф случайно окажется сообразительным малым, то он непременно поставит кого-нибудь под пожарной лестницей, чтобы перекрыть возможный путь к бегству.
— Констебля?
— Естественно. А кого же еще? Но если мы, якобы его не заметив, примемся звать на помощь полицию, инспектор Дафф ни в чем не сможет нас заподозрить, правда?
Хью Прентиса впервые ошеломила мысль, что в очевидном безумии Батлера гораздо больше системы, чем кажется.
— Правильно, — согласился он. — А что мы скажем констеблю?
— Очень просто. Скажем, будто в номере на седьмом этаже ревнивый муж задушил прелестную женщину, практически раздетую (истинная правда). Если констебль после этого молниеносно не влезет на лестницу, значит, полиция вообще никуда не годится.
— Мне пришло в голову, — признался Хью, — что мы с вами подняли волну преступлений. Сбежали из Скотленд-Ярда, разнесли витрину антикварной лавки, вырубили двух бандитов, третий рухнул с кинжалом под ключицей… А теперь вы хотите, чтобы невинного человека арестовали за убийство жены…
— Очень хорошо. Предложите что-нибудь получше.
— Не могу. Пошли!
Все втроем ступили на железные перекладины последнего пролета, крепко схватившись за поручень. Секция лестницы с неожиданной скоростью качнулась вниз. Батлер успел лишь трижды кликнуть констебля, прежде чем перекладины звучно, с дребезжанием стукнули по тротуару.
Беглецы спрыгнули, лестница медленно и торжественно поднялась и исчезла в тумане.
Никакой констебль не появился, никто не обратил па них внимания.
Кругом туманно светились фары, рокотали моторы, скрипели тормоза. Два взбешенных джентльмена, машины которых безнадежно сцепились передними бамперами, стояли на дороге, потрясая кулаками перед носом друг друга.
— Вперед, — приказал Батлер. — Инспектор Дафф разочаровал меня. Ну и ладно. Теперь бежим, мы свободны.
Прямо, первый поворот направо по улице, с восточной стороны отеля.
Все ринулись в туман. Джонсон бежал впереди, вытянув руку, чтобы остановить каждого, кто преградит им путь. Свернули направо, за угол отеля, и помчались дальше.
— Позвольте повторить, — пропыхтел на бегу Батлер. — Инспектор Дафф меня разочаровал. Я закупорил бы отель, как бутылку. Если бы я когда-нибудь встал на сторону закона…
— Что невероятно…
— Совершенно верно… Но мне послышалось легкое неодобрение моих методов?
— Ни в коем случае, упаси боже! Но строго между нами, разве образованные адвокаты всегда действуют таким образом?
— Я всегда так действую. В чем, позвольте заметить, моя уникальность.
— Согласен.
— Солиситоры, — продолжал на бегу барристер, воздев указующий палец, — часто проклинают меня за то, что я разрываю в клочки подготовленные ими бесполезные материалы и сам допрашиваю свидетелей. Почти каждый из них ненавидит меня всей душой. Давайте возьмем барристера так называемой старой школы, которому предстоит защищать какого-то беднягу, обвиняемого в убийстве, но который даже не поговорил с клиентом, чтоб его не обвинили в «предвзятости». — В тихом запыхавшемся голосе ирландца зазвучал подлинный гнев. — Ему суждено гореть в вечном огне за предательство клиента и самого себя. Что он, так или иначе, обязан сделать? Оправдать клиента всеми правдами и не правдами, не более и не менее! Клянусь богом, вот как я понимаю закон. Пусть над этим усмехаются те, кто выиграл столько же дел, сколько я.
— Но ведь за вами все время пристально следят, страстно желая на чем-нибудь подловить?
— Разумеется. И когда-нибудь… Стойте!
Они вышли на тонувшую в тумане площадь Севен-Дайалс. Стало ясно, что представление в театре «Оксфорд» не просто закончилось, а закончилось довольно давно. Слабо звучали шаги расходившихся зрителей, почти все машины разъехались, фойе опустело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Лестница была встроена в стену приблизительно в двух футах выше окна. Металлические прутья ступеней мокро поблескивали, виднелись очертания вертикальных опорных конструкций и железных поручней.
Батлер дотянулся до поручня, перепрыгнул через него, напоминая в своем длинном черном пальто князя Дракулу, но только забыл, что обязательно нашумит.
Нога гулко топнула по металлической перекладине, отчего любой человек, находившийся за окном, закричал бы: «Грабитель!» Хуже того, на мокрых и скользких ступенях барристер качнулся направо, пошатнулся, потерял равновесие, влетел в открытое окно и упал прямо на пол чьего-то номера.
Хью тоже прыгнул через поручень и, приземлившись ловко, как кошка, крепко зажмурился в ожидании катастрофы. И услышал раскатистый адвокатский голос, обольстительно пророкотавший:
— Мадам, примите мои заверения в чисто случайном вторжении. Прежде чем вы закричите (чего я умоляю вас не делать), хочу сказать, что никогда в жизни не видывал такой чудной фигуры и более стройных ножек.
— О господи, — простонал Джонсон, дыша в шею Хью, — хозяин снова за свое…
— Хорошо, хорошо, — откликнулся тихий женский голос, — только уходите отсюда! Пожалуйста! Мой муж…
— Ах, имеется и муж? Вот чего я боялся. Какое-нибудь бездушное чудовище с фондовой биржи…
— Прошу вас!
Голова Батлера высунулась из-за оконных портьер, высоко задранная левая нога нащупала перекладину пожарной лестницы.
— Отступаю, — провозгласил он. — Но, как сказал один прославленный генерал, я вернусь.
Галантный эффект был несколько смазан тем фактом, что нога находилась почти на уровне его талии, а задыхавшийся Хью изо всех сил махал ему с лестницы. Батлер распрямился.
— А вот это лишнее, — очень сурово сказал он. — Оба следуйте за мной. Постарайтесь, пожалуйста, производить как можно меньше шума.
Спускаясь, они погружались в густой плотный туман, съеживаясь и оглядываясь при каждом повороте пожарной лестницы. Один этаж, два, три, четыре — больше никаких открытых или незанавешенных окон.
Внизу замелькали автомобильные фары, послышались слабые звуки, главным образом энергичные проклятия водителей, пытавшихся вывести машину стандартных размеров со стоянки, вмещающей только крошечный «остин».
Пройден был еще один темный этаж. Беглецы едва разглядели поднятую руку Батлера, который приказывал остановиться перед последним пролетом пожарной лестницы, висевшим параллельно тротуару.
— Теперь слушайте, — провозгласил он. — Как только мы втроем на него ступим и пролет под нашей тяжестью опустится, не прыгайте, пока я не начну звать полицию.
У Хью голова пошла кругом.
— Ясно, — пробормотал он. — Все-таки, может быть, не стоит звать полицию, которая и без того нас разыскивает?
Прищелкнув языком, барристер невозмутимо спросил:
— Дорогой друг, неужели вы разучились стратегически мыслить? Если инспектор Дафф случайно окажется сообразительным малым, то он непременно поставит кого-нибудь под пожарной лестницей, чтобы перекрыть возможный путь к бегству.
— Констебля?
— Естественно. А кого же еще? Но если мы, якобы его не заметив, примемся звать на помощь полицию, инспектор Дафф ни в чем не сможет нас заподозрить, правда?
Хью Прентиса впервые ошеломила мысль, что в очевидном безумии Батлера гораздо больше системы, чем кажется.
— Правильно, — согласился он. — А что мы скажем констеблю?
— Очень просто. Скажем, будто в номере на седьмом этаже ревнивый муж задушил прелестную женщину, практически раздетую (истинная правда). Если констебль после этого молниеносно не влезет на лестницу, значит, полиция вообще никуда не годится.
— Мне пришло в голову, — признался Хью, — что мы с вами подняли волну преступлений. Сбежали из Скотленд-Ярда, разнесли витрину антикварной лавки, вырубили двух бандитов, третий рухнул с кинжалом под ключицей… А теперь вы хотите, чтобы невинного человека арестовали за убийство жены…
— Очень хорошо. Предложите что-нибудь получше.
— Не могу. Пошли!
Все втроем ступили на железные перекладины последнего пролета, крепко схватившись за поручень. Секция лестницы с неожиданной скоростью качнулась вниз. Батлер успел лишь трижды кликнуть констебля, прежде чем перекладины звучно, с дребезжанием стукнули по тротуару.
Беглецы спрыгнули, лестница медленно и торжественно поднялась и исчезла в тумане.
Никакой констебль не появился, никто не обратил па них внимания.
Кругом туманно светились фары, рокотали моторы, скрипели тормоза. Два взбешенных джентльмена, машины которых безнадежно сцепились передними бамперами, стояли на дороге, потрясая кулаками перед носом друг друга.
— Вперед, — приказал Батлер. — Инспектор Дафф разочаровал меня. Ну и ладно. Теперь бежим, мы свободны.
Прямо, первый поворот направо по улице, с восточной стороны отеля.
Все ринулись в туман. Джонсон бежал впереди, вытянув руку, чтобы остановить каждого, кто преградит им путь. Свернули направо, за угол отеля, и помчались дальше.
— Позвольте повторить, — пропыхтел на бегу Батлер. — Инспектор Дафф меня разочаровал. Я закупорил бы отель, как бутылку. Если бы я когда-нибудь встал на сторону закона…
— Что невероятно…
— Совершенно верно… Но мне послышалось легкое неодобрение моих методов?
— Ни в коем случае, упаси боже! Но строго между нами, разве образованные адвокаты всегда действуют таким образом?
— Я всегда так действую. В чем, позвольте заметить, моя уникальность.
— Согласен.
— Солиситоры, — продолжал на бегу барристер, воздев указующий палец, — часто проклинают меня за то, что я разрываю в клочки подготовленные ими бесполезные материалы и сам допрашиваю свидетелей. Почти каждый из них ненавидит меня всей душой. Давайте возьмем барристера так называемой старой школы, которому предстоит защищать какого-то беднягу, обвиняемого в убийстве, но который даже не поговорил с клиентом, чтоб его не обвинили в «предвзятости». — В тихом запыхавшемся голосе ирландца зазвучал подлинный гнев. — Ему суждено гореть в вечном огне за предательство клиента и самого себя. Что он, так или иначе, обязан сделать? Оправдать клиента всеми правдами и не правдами, не более и не менее! Клянусь богом, вот как я понимаю закон. Пусть над этим усмехаются те, кто выиграл столько же дел, сколько я.
— Но ведь за вами все время пристально следят, страстно желая на чем-нибудь подловить?
— Разумеется. И когда-нибудь… Стойте!
Они вышли на тонувшую в тумане площадь Севен-Дайалс. Стало ясно, что представление в театре «Оксфорд» не просто закончилось, а закончилось довольно давно. Слабо звучали шаги расходившихся зрителей, почти все машины разъехались, фойе опустело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57