Высокая железная решетка, некогда золоченая, скалила зубы вокруг открытой арки, увенчанной королевским гербом. Дальше поблескивал булыжник вымощенного переднего двора, по сторонам которого стояли массивные здания из красно-белого кирпича, теперь зловеще темнеющие в тумане.
Справа светился в туманной дымке сводчатый проем с каменными ступенями, которые вели к широкой застекленной двери с табличкой «Комиссар столичной полиции». Хью без всяких колебаний поднялся по лестнице и распахнул застекленную дверь.
В просторном вестибюле со стенами кремового цвета неподвижно стоял одинокий полицейский и смотрел на него.
И все. Широченный коридор, перекрытый стеклянным сводом, шел налево, другой, точно такой же, тянулся прямо, мимо могучего полицейского. Кроме него, в помещении вроде бы никого не было.
Хью направился к нему, слыша громкое эхо собственных шагов.
— Добрый день, — поздоровался он с притворной сердечностью.
Констебль молча кивнул.
— Моя фамилия Прентис, — с излишней громкостью объявил Хью.
Констебль снова молча кивнул.
— Я солиситор. Ищу здесь барристера по имени Батлер… Его помощник сказал, что он повел кого-то осматривать музей. Нельзя ли мне увидеть его?
— Без проблем, сэр, — наконец оживился могучий констебль и даже улыбнулся. — Только вы должны получить разрешение.
Хью, хорошо помня о своей окровавленной правой руке, натужно улыбнулся в ответ:
— Разрешение? У кого?
— У мистера Ли, мистера Хезертона или мистера Верта.
— Кто они такие?
— Мистер Ли — заместитель комиссара. Мистер Хезертон — начальник уголовной полиции. Мистер Верт — из отдела по связям с общественностью. О… вот и он.
Констебль кивнул куда-то за спину Хью. Дверь какого-то кабинета рядом с парадным входом распахнулась настежь. Из нее вылетел тощий, державшийся прямо мужчина с абсолютно белыми волосами, в очках в роговой оправе, с цветочным бутоном в петлице твидового пиджака. Полицейский неторопливо подошел к нему, чтобы провести тихое совещание.
Проклятое здание нервировало Хью. Слишком похоже на школу или па церковь.
Однако название отдела по связям с общественностью подействовало успокаивающе. Еще больше облегчила душу сердечная, хотя и вымученная улыбка мистера Верта.
— Мистер Прентис? — уточнил он. — Желаете осмотреть музей? Да-да, я очень рад. Инспектор Василиск как раз сейчас там.
— Спасибо. Гм… мне нужен пропуск или еще что-нибудь?
— Пропуск? Нет-нет, проходите, под мою ответственность. Без всяких проблем! — Мистер Верт гостеприимно махнул рукой в сторону своего кабинета. — Не желаете ли снять пальто? Шляпу? Перчатки…
— Нет, спасибо!
— Как угодно. Извините, что не могу уделить вам больше времени, — добавил мистер Верт, взглянув на наручные часы. — Пойдемте со мной. Сюда, пожалуйста.
Хью очутился в большом коридоре за спиной полицейского. Перед ним открылась и закрылась стеклянная дверь, после чего он попал в нишу перед дверью с железным номерком 31. Она была чуть приоткрыта, придерживаемая язычком английского замка.
— Ах, — сказал мистер Верт, — я не захватил ключ. Спускайтесь вниз.
Они спустились по деревянной лестнице в глубокую и гораздо более теплую тишину. В длинном высоком зале стояли плоские стеклянные витрины и разделявшие помещение на отсеки шкафы с застекленными дверцами, увенчанные сверху какими-то бесцветными бюстами. Сначала атмосферу школьного класса нарушало лишь шарканье ног по бетонному полу, когда невидимый инспектор Василиск вел посетителей в дальний зал.
А потом прозвучал другой, неожиданный звук.
Он раздался совсем рядом, там, где двое визитеров решили задержаться перед выставленными в витринах и шкафах воровскими орудиями. Хью Прентис услышал его, стоя у подножия лестницы возле вешалки, нагруженной пальто, замер на месте и круто обернулся. Даже мистер Верт вытаращил глаза.
Это был громкий и звонкий шлепок, отвешенный, без всякого сомнения, мужской рукой. Послышалось восклицание:
— Ой!
Разгневанная девушка, высокая, статная, с переброшенной через руку норковой шубкой, отскочила от своего спутника, наткнулась на столик с жуткой посмертной маской Генриха Гиммлера — то ли гипсовой, то ли каучуковой, остановилась и высокомерно вскинула аристократическую голову.
— Вы меня шле-епнули! — протянула она.
Ее спутник тоже выпрямился и скрестил на груди руки.
— Да, мадам, — подтвердил он.
Мистер Патрик Батлер успешно преобразился в галантного кавалера восемнадцатого века. Недоброжелатели давно утверждали, будто с годами он превратится в краснолицего толстяка, однако в сорок семь лет знаменитый адвокат выглядел не старше Хью Прентиса.
Светлые волосы блестели под мягким светом над орудиями грабителей, высокомерно вздернутый нос компенсировали широкие добродушные губы, интеллектуальное превосходство над окружающими — искрящиеся голубые глаза. Если бы он не обладал искренним добросердечием и почти с идиотским легкомыслием не швырялся деньгами, у него было бы очень много врагов.
Впрочем, в данный момент голубые глаза не искрились. Красивый раскатистый голос заполнял весь музей, как обычно заполнял он судебные залы.
— Как это для меня ни прискорбно, мадам…
— Вы меня шле-епнули!
— Признаю, мадам. Я могу простить вашу непроходящую апатию. Могу, хоть и с трудом, стерпеть ваши дурные манеры. Но не надругательство над английским языком. Когда я услышал, что музей «жутко клевый», я просто не выдержал, разрази меня гром.
Высокая девушка повернулась к нему лицом.
— Вы меня шле-епнули! — трагически повторила она, разразившись слезами.
— Ох ты, черт побери! — воскликнул ирландец, мгновенно преисполнившись искреннего раскаяния.
Хью бросил быстрый взгляд на мистера Верта, который молча демонстрировал всего лишь умеренный интерес к этой сцене, будто нечто подобное ежедневно происходит в Новом Скотленд-Ярде.
Однако раскаяние Патрика Батлера длилось недолго.
— Прошу прощения, дорогая Пэм, — величественно произнес он, — но скажите, в конце концов, разве вы человек?
— Да! Да! Да!
— А откуда этот ваш эфирный облик, будто вы вот-вот улетучитесь?
— Вы меня пуга-аете, — жалобно заныла Пэм. — До кошма-ариков пуга-аете.
Поведение Батлера вновь изменилось. Он — выходец из Вестминстерской школы и оксфордского колледжа Крайст-Черч — частенько и абсолютно сознательно пользовался дублинским акцентом, который англичане называют «провинциальным», хотя страшно любят.
— Слушайте, милочка, ничего не мог с собой поделать. Вы уж зла на меня не держите. Подойдите поближе.
— Не-е-ет, — рыдала Пэм, высоко держа голову. — Вы меня опять шле-епнете.
— Чтоб мне провалиться! Идите сюда.
— Н-ну-у…
Тут мистер Верт вмешался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Справа светился в туманной дымке сводчатый проем с каменными ступенями, которые вели к широкой застекленной двери с табличкой «Комиссар столичной полиции». Хью без всяких колебаний поднялся по лестнице и распахнул застекленную дверь.
В просторном вестибюле со стенами кремового цвета неподвижно стоял одинокий полицейский и смотрел на него.
И все. Широченный коридор, перекрытый стеклянным сводом, шел налево, другой, точно такой же, тянулся прямо, мимо могучего полицейского. Кроме него, в помещении вроде бы никого не было.
Хью направился к нему, слыша громкое эхо собственных шагов.
— Добрый день, — поздоровался он с притворной сердечностью.
Констебль молча кивнул.
— Моя фамилия Прентис, — с излишней громкостью объявил Хью.
Констебль снова молча кивнул.
— Я солиситор. Ищу здесь барристера по имени Батлер… Его помощник сказал, что он повел кого-то осматривать музей. Нельзя ли мне увидеть его?
— Без проблем, сэр, — наконец оживился могучий констебль и даже улыбнулся. — Только вы должны получить разрешение.
Хью, хорошо помня о своей окровавленной правой руке, натужно улыбнулся в ответ:
— Разрешение? У кого?
— У мистера Ли, мистера Хезертона или мистера Верта.
— Кто они такие?
— Мистер Ли — заместитель комиссара. Мистер Хезертон — начальник уголовной полиции. Мистер Верт — из отдела по связям с общественностью. О… вот и он.
Констебль кивнул куда-то за спину Хью. Дверь какого-то кабинета рядом с парадным входом распахнулась настежь. Из нее вылетел тощий, державшийся прямо мужчина с абсолютно белыми волосами, в очках в роговой оправе, с цветочным бутоном в петлице твидового пиджака. Полицейский неторопливо подошел к нему, чтобы провести тихое совещание.
Проклятое здание нервировало Хью. Слишком похоже на школу или па церковь.
Однако название отдела по связям с общественностью подействовало успокаивающе. Еще больше облегчила душу сердечная, хотя и вымученная улыбка мистера Верта.
— Мистер Прентис? — уточнил он. — Желаете осмотреть музей? Да-да, я очень рад. Инспектор Василиск как раз сейчас там.
— Спасибо. Гм… мне нужен пропуск или еще что-нибудь?
— Пропуск? Нет-нет, проходите, под мою ответственность. Без всяких проблем! — Мистер Верт гостеприимно махнул рукой в сторону своего кабинета. — Не желаете ли снять пальто? Шляпу? Перчатки…
— Нет, спасибо!
— Как угодно. Извините, что не могу уделить вам больше времени, — добавил мистер Верт, взглянув на наручные часы. — Пойдемте со мной. Сюда, пожалуйста.
Хью очутился в большом коридоре за спиной полицейского. Перед ним открылась и закрылась стеклянная дверь, после чего он попал в нишу перед дверью с железным номерком 31. Она была чуть приоткрыта, придерживаемая язычком английского замка.
— Ах, — сказал мистер Верт, — я не захватил ключ. Спускайтесь вниз.
Они спустились по деревянной лестнице в глубокую и гораздо более теплую тишину. В длинном высоком зале стояли плоские стеклянные витрины и разделявшие помещение на отсеки шкафы с застекленными дверцами, увенчанные сверху какими-то бесцветными бюстами. Сначала атмосферу школьного класса нарушало лишь шарканье ног по бетонному полу, когда невидимый инспектор Василиск вел посетителей в дальний зал.
А потом прозвучал другой, неожиданный звук.
Он раздался совсем рядом, там, где двое визитеров решили задержаться перед выставленными в витринах и шкафах воровскими орудиями. Хью Прентис услышал его, стоя у подножия лестницы возле вешалки, нагруженной пальто, замер на месте и круто обернулся. Даже мистер Верт вытаращил глаза.
Это был громкий и звонкий шлепок, отвешенный, без всякого сомнения, мужской рукой. Послышалось восклицание:
— Ой!
Разгневанная девушка, высокая, статная, с переброшенной через руку норковой шубкой, отскочила от своего спутника, наткнулась на столик с жуткой посмертной маской Генриха Гиммлера — то ли гипсовой, то ли каучуковой, остановилась и высокомерно вскинула аристократическую голову.
— Вы меня шле-епнули! — протянула она.
Ее спутник тоже выпрямился и скрестил на груди руки.
— Да, мадам, — подтвердил он.
Мистер Патрик Батлер успешно преобразился в галантного кавалера восемнадцатого века. Недоброжелатели давно утверждали, будто с годами он превратится в краснолицего толстяка, однако в сорок семь лет знаменитый адвокат выглядел не старше Хью Прентиса.
Светлые волосы блестели под мягким светом над орудиями грабителей, высокомерно вздернутый нос компенсировали широкие добродушные губы, интеллектуальное превосходство над окружающими — искрящиеся голубые глаза. Если бы он не обладал искренним добросердечием и почти с идиотским легкомыслием не швырялся деньгами, у него было бы очень много врагов.
Впрочем, в данный момент голубые глаза не искрились. Красивый раскатистый голос заполнял весь музей, как обычно заполнял он судебные залы.
— Как это для меня ни прискорбно, мадам…
— Вы меня шле-епнули!
— Признаю, мадам. Я могу простить вашу непроходящую апатию. Могу, хоть и с трудом, стерпеть ваши дурные манеры. Но не надругательство над английским языком. Когда я услышал, что музей «жутко клевый», я просто не выдержал, разрази меня гром.
Высокая девушка повернулась к нему лицом.
— Вы меня шле-епнули! — трагически повторила она, разразившись слезами.
— Ох ты, черт побери! — воскликнул ирландец, мгновенно преисполнившись искреннего раскаяния.
Хью бросил быстрый взгляд на мистера Верта, который молча демонстрировал всего лишь умеренный интерес к этой сцене, будто нечто подобное ежедневно происходит в Новом Скотленд-Ярде.
Однако раскаяние Патрика Батлера длилось недолго.
— Прошу прощения, дорогая Пэм, — величественно произнес он, — но скажите, в конце концов, разве вы человек?
— Да! Да! Да!
— А откуда этот ваш эфирный облик, будто вы вот-вот улетучитесь?
— Вы меня пуга-аете, — жалобно заныла Пэм. — До кошма-ариков пуга-аете.
Поведение Батлера вновь изменилось. Он — выходец из Вестминстерской школы и оксфордского колледжа Крайст-Черч — частенько и абсолютно сознательно пользовался дублинским акцентом, который англичане называют «провинциальным», хотя страшно любят.
— Слушайте, милочка, ничего не мог с собой поделать. Вы уж зла на меня не держите. Подойдите поближе.
— Не-е-ет, — рыдала Пэм, высоко держа голову. — Вы меня опять шле-епнете.
— Чтоб мне провалиться! Идите сюда.
— Н-ну-у…
Тут мистер Верт вмешался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57