— Не могу утверждать, что я или мои люди никогда не совершали подобных преступлений, но в одном мы точно не повинны — ни один из моих рыцарей не способен хладнокровно перерезать женщине горло, словно бессловесной скотине! — Он вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Но мне доводилось сражаться бок о бок с такими вояками и наблюдать, как совершалось такое. А раз я не сумел остановить их, значит, часть вины лежит и на мне. Но где же был в то время твой отец?
— Сбежал, спасая собственную жизнь и жизнь своих сыновей.
— И оставил жену и дочь наедине с кровожадным врагом?
— Мой отец чрезвычайно ценит своих сыновей. Он часто повторяет, что от дочерей только одна польза — выгодно выдать их замуж. По его мнению, найти жену вообще не проблема. Сам он похоронил еще двух после того, как умерла моя мать. Поскольку ни одна из них не родила ему сына, он, похоже, проклял весь женский род и решил больше не жениться.
— Значит, ты потеряла трех матерей.
— Нет, только одну. Мачехи казались мне лишь бледными тенями, бесшумно скользящими по залам Кенгарвея. Они не обращали на меня никакого внимания, поскольку не любили меня. Я чувствовала это, но не придавала значения, поскольку после гибели матери обо мне заботился Рональд.
Гейблу было трудно себе представить столь безрадостное детство. В его семье тоже были свои проблемы, но он никогда не чувствовал себя ненужным, нежеланным. Несмотря ни на что, Гейбл всегда ощущал тесную связь со своим семейством — как с близкими, так и с дальними родственниками. Если судить по словам Эйнсли, единственный любивший ее член семьи умер много лет назад, и она осталась на попечении Рональда — человека, который по своему положению лишь немногим отличался от слуги.
Эйнсли снова отхлебнула вина, и Гейбл с удовольствием отметил, что краска понемногу возвращается на ее мертвенно-бледные щеки. В чертах этого милого лица до сих пор оставалось что-то трогательно детское. Должно быть, Эйнсли Макнейрн была очаровательным ребенком, но это не помешало ее отцу обращаться с дочерью как с ненужной вещью. Гейбл ни минуты не сомневался в правдивости ее рассказа — достаточно было видеть лицо девушки, когда она говорила о своей жизни. Вместе с тем ощущалось, что Эйнсли не чувствует себя ущемленной и ни от кого не ждет жалости.
— Твой родственник прекрасно справился со своими обязанностями, — заметил Гейбл.
— Да, хотя многие наверняка так не считают. — Эйнсли улыбнулась и посмотрела на своего спящего ментора. — Рональд научил меня всему, что умеет сам. Он щедро делился своими знаниями, но, к сожалению, это не те знания, которыми должна обладать благородная девушка.
— В этой грубой стране они тебе наверняка пригодились.
— Конечно, пригодились, но не помогли найти мужа.
На мгновение Эйнсли смутилась — не слишком ли свободно она выражается? Однако девушка была настолько измучена, что не чувствовала в себе сил сдерживаться. Кроме того, знакомство с Гейблом вряд ли будет продолжительным, а значит, не имеет значения, что он узнает о ее жизни.
— Беря жену, мужчина стремится получить землю, богатство и власть. Ему нужна женщина, искусная в рукоделии и с хорошими манерами. В конце концов, жена — лишь способ приобрести влияние и обзавестись сыновьями. Сыновей я родить смогу — моя мать родила четверых, а вот во всем остальном вряд ли буду хорошим приобретением для своего мужа. Да еще если учесть, что мой отец враждует со всеми соседями…
Она рассуждала вполне здраво. Гейбл и сам считал, что выбирать жену нужно именно по этим качествам. Тем не менее он почему-то смутился. В голосе Эйнсли не было гнева или осуждения, и все же Гейблу было неприятно сознавать, что он руководствуется такими корыстными мотивами, хотя и понимал, что большинство людей сочли бы его величайшим глупцом, если бы при выборе жены он не принял во внимание ее происхождение, связи, богатство и способность рожать детей. Кто знает, возможно, гораздо большей глупостью было бы не рассматривать Эйнсли в качестве предполагаемой жены, несмотря на все ее недостатки…
— Мужчина должен думать о будущем, — пробормотал он.
Эйнсли удивилась. Он словно оправдывается! Но почему? Гейбл де Амальвилль — человек благородный и образованный. Такие люди особенно тщательно выбирают себе жену. Так принято. Более того, именно этого ждут от человека в его положении. Поразмыслив, Эйнсли решила, что ей просто показалось. Наверняка он и не думал оправдываться.
— Похоже, все мои страхи уже улетучились, — проговорила девушка, вставая. — Пожалуй, я пойду спать. Жаль, что я наделала столько шуму.
— Нет нужды извиняться за то, в чем ты не виновата, — возразил он. — Мало кто может похвастаться, что его никогда не мучили ночные кошмары.
— Возможно. И все же я постараюсь, чтобы от них не страдали другие. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — отозвался он.
Укладываясь рядом с Рональдом, Эйнсли мучительно боролась с желанием обернуться и снова взглянуть на Гейбла. Очнуться от кошмарного сна в его объятиях было для нее потрясением, особенно когда девушка поняла, что именно нежное прикосновение Гейбла и его звучный голос помогли развеять ее страхи. Оставалось надеяться, что сам он этого не заметил.
«Не забывай, что теперь он многое знает о твоей жизни!» — с упреком напомнила себе Эйнсли. Она уже жалела, что так свободно говорила с Гейблом, и не только потому, что благодаря ее откровенности он ближе узнал ее. Его слова позволили самой Эйнсли лучше понять этого человека. Выяснилось, например, что он умеет быть добрым и нежным. Не хватало еще узнать обо всех его достоинствах! Тогда ей будет значительно труднее скрывать свой интерес к нему. Девушка вздохнула. Хорошо бы отец не упрямился и поскорее выкупил ее!
Глава 4
— Сегодня будет чудесный солнечный день, — объявил Гейбл, взглянув на небо.
Эйнсли, сидевшая у него за спиной, от души пожалела, что нет другого способа вдвоем ехать в седле, кроме как обнимая рыцаря за талию. Она находилась в такой тесной близости от его сильного тела, что непонятное волнение снова охватило ее, вызывая смутную тревогу. То, что теперь Гейбл сам управлял ее конем, тоже раздражало девушку. Не радовало ее и ярко светившее солнце — буря, разразившаяся прошлой ночью, больше соответствовала душевному состоянию Эйнсли. То, что ее верный конь с готовностью повиновался приказаниям чужого седока, казалось ей особенно оскорбительным. Она взглянула на Страшилу, послушно трусившего рядом, и подумала, что скоро, наверное, и пес предаст ее.
— Разве ты не рада солнышку? — спросил Гейбл, оборачиваясь.
— А что, по моей лучезарной улыбке этого не заметно? — парировала Эйнсли.
— Ты называешь улыбкой эти сердито стиснутые зубы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86