— Подробности, конечно, мне не известны. Но я ведь не мальчик, который еще ни разу не любил или не желал женщину. Кроме того, мне кажется, я достаточно хорошо знаком с Эйнсли Макнейрн. Если она один раз пустила тебя к себе в постель, то вряд ли теперь откажет. Это ты ее избегаешь, только непонятно почему.
— Разве ты забыл, что она пережила по милости леди Маргарет?
— Ни в коем случае! Но ведь прошла уже неделя, кузен. Эйнсли поправилась. Собственно говоря, для того, чего ты от нее хочешь, она была здорова уже на следующий день. Ты сам говорил, что в отличие от знакомых тебе леди Эйнсли обладает сильной волей и несгибаемым характером. Так почему же ты обращаешься с ней как с хрупким цветком? Я высоко ценю твою деликатность, но, на мой взгляд, пора положить ей конец. И так думаю не только я, но и все твои слуги и домочадцы.
— Мне жаль, что в последние дни я был не слишком приятным собеседником, — язвительно заметил Гейбл.
— Вот так-то лучше, — намеренно не заметив иронии, проговорил Джастис. — Слуги и горничные уже прячутся от тебя по углам. Я буду рад успокоить их, а то они думают, что их хозяина подменили.
Выругавшись, Гейбл начал подниматься по ступеням. Он сознавал, что в последние дни и впрямь вел себя несдержанно, но не предполагал, что дело зашло так далеко, как намекал Джастис. «Но ведь кузен не стал бы без причины говорить об этом», — подумал Гейбл. Значит, ему все-таки не удалось скрыть свои чувства… Погруженный в невеселые размышления, Гейбл вошел в спальню и начал счищать грязь с одежды.
Приведя себя в порядок и задержавшись еще на минуту, чтобы хлебнуть вина, Гейбл решительно направился к Эйнсли. Сделав вид, что не заметил, с каким облегчением поспешил оставить свой пост отпущенный им страж, рыцарь вошел в спальню. Девушка приподнялась на постели и одарила его робкой улыбкой. Гейбл вздохнул, вошел и запер за собой дверь.
— Эйнсли, скажи прямо — считаешь ли ты ошибкой то, что произошло между нами? — напрямик спросил он.
— Нет. — Догадываясь по взгляду Гейбла, зачем он пришел, девушка покраснела. — Я никогда не совершаю ошибок, — добавила она и приветливо улыбнулась.
— Я рад, что ты так думаешь, хотя это звучит слишком самоуверенно.
— Даже очень.
Широко раскрытыми глазами Эйнсли следила за Гейблом, который направился к ее кровати, по пути срывая с себя одежду. Она подвинулась, чтобы дать ему место рядом с собой, и не спускала жадного взгляда, пока он снимал сапоги и чулки. Из горла девушки вырвался радостный возглас, когда Гейбл крепко обнял ее. Его настойчивость заразила и ее. Когда он начал нетерпеливо срывать с нее накидку, Эйнсли с готовностью помогла ему. Его губы впились в нее горячим поцелуем. Почувствовав, что их тела соприкоснулись, оба застонали.
В следующее мгновение Эйнсли захватила безудержная страсть. Руки и губы Гейбла были повсюду, разжигая в ней неистовый огонь. Крик восторга сорвался с губ девушки, когда он вошел в нее, и тут же сменился удивленным вздохом, когда она почувствовала, что он недвижим. Изумленная и испуганная, она раскрыла глаза и увидела раскрасневшееся лицо Гейбла. Что выражал его взгляд, она не поняла.
— Я сделал тебе больно, — прошептал он хрипло.
У Эйнсли отлегло от сердца. Значит, он ведет себя так просто потому, что боится причинить ей боль! Она тихонько рассмеялась и прижалась к нему, чувствуя, как все ее тело сотрясается в предвкушении любовного соития.
— Глупый, — прошептала она с нескрываемой нежностью и лукаво добавила: — Уж не забыл ли доблестный владелец Бельфлера, как управлять своим мечом?
В ответ Гейбл рассмеялся и начал тоже двигаться.
Вскоре страсть, охватившая обоих, заставила забыть обо всем. Эйнсли прильнула к любовнику, стремясь утолить желание, томившее ее уже несколько дней. Когда кульминация любовного экстаза захлестнула девушку, она изо всех сил прижалась к Гейблу, выкрикивая его имя. Его страстный ответный возглас отозвался музыкой в сердце Эйнсли. Достигнув вершины наслаждения, Гейбл расслабился в объятиях Эйнсли.
Наконец он осторожно высвободился из ее рук. Впервые за много дней Эйнсли почувствовала себя счастливой и умиротворенной. Даже когда Гейбл собственноручно выкупал ее, она не смутилась.
— А ты почти совсем поправилась, — произнес Гейбл, поднося ее руку к губам.
— Собственно говоря, не так уж сильно я была больна, — отозвалась Эйнсли, радуясь, что ее кожа не кажется возлюбленному слишком грубой.
— Какое счастье, что погода наладилась и я наконец избавился от леди Маргарет и ее коварного папаши! Интересно, с какими лицами они в следующий раз встретят меня при дворе?
— Не важно, с какими, главное — сам смотри им в лицо и не подставляй спину. Помни, что я тебе говорила! — наставительно заметила Эйнсли.
— Обещаю не поворачиваться к ним спиной. — Он привлек ее к себе и зарылся лицом в густые шелковистые волосы. — Как долго я ждал этого!
— А я уже начала думать, что ты переменился ко мне…
— Что ты! Просто решил быть деликатным.
— А теперь считаешь, что хватит?
— Джастис говорит, что еще немного деликатности — и я распугаю всех своих пажей и горничных. — В ответ на искренний смех Эйнсли Гейбл тоже улыбнулся. — Эта чертова деликатность чуть вконец не испортила мой характер. Я уже начал на людей бросаться! Шутка сказать — лежать ночью в холодной постели и мечтать о том, где я хотел бы очутиться…
— И где же? — лукаво спросила Эйнсли, проводя пальцами по ноге Гейбла.
— А вот здесь! — Он по очереди коснулся губами каждого ее соска, радуясь, как они мгновенно затвердели от этой ласки. — Больше меня отсюда не выгонишь!
«Пока меня саму не отправят в Кенгарвей», — подумала Эйнсли и тут же попыталась выкинуть эту мысль из головы. Сейчас совсем не время печалиться. Такие мысли могут заставить ее задать вопросы, которых лучше не задавать. Она прекрасно понимала, чего хочет от нее Гейбл — ему нужна пылкая и нетребовательная любовница. Значит, она такой и будет. Пока она живет в Бельфлере, она будет наслаждаться страстью, которую они дарят друг другу, не станет задавать неуместных вопросов и не будет ничего требовать. Поскольку она не получит тех ответов, на которые рассчитывает, и поскольку Гейбл не в силах дать ей то, чего она хочет, нет смысла причинять себе — да и ему — лишнюю боль.
На мгновение Эйнсли охватил гнев и на себя, и на Гейбла. Было нестерпимо трудно сдерживать слова, рвущиеся у нее с языка, и вести себя совсем не так, как ей хотелось бы, из желания угодить ему. Неужели он не видит, что она совсем не такая? Не желая омрачать счастья, бросившего их в объятия друг другу, она играет несвойственную ей роль милой простушки, отдающей любимому все и ничего не требующей взамен. Как Гейбл может не замечать этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86