Городок Клиторпс, где их ждала лодка, находился рядом с портом Гримсби в заливе, куда впадала река Хамбер. После того как беглецы отъехали от залива Уош, на их пути больше не было ни одного крупного города. Согласно карте, им предстояло проехать по хорошей дороге, уходившей на несколько миль в глубь материка к подножию Линкольнширского нагорья, а оттуда сворачивавшей к Хамберу. Для перестраховки Нойманн запланировал их действия, исходя из самого худшего. Он предположил, что Мэри найдут достаточно скоро, а это значило, что у МИ-5 появится следующая отправная точка и власти перекроют все крупные дороги в районе побережья. Поэтому он решил ехать по шоссе А16 примерно до середины пути, до Клиторпса, а там свернуть на одну из второстепенных дорог, уходящих в сторону моря.
Бостон расположен возле западного берега Уоша. Это был последний крупный город, который им требовалось миновать по пути к Хамберу. Нойманн привычно свернул с главной дороги, машина проползла тихими переулками и снова выехала на шоссе А16 к северу от города. Оказавшись на большой дороге, водитель с силой нажал на педаль акселератора, и машина понеслась сквозь бурю.
Кэтрин выключила фонарик и уставилась вперед, где в тусклом свете фар мелькали дождевые струи.
— Ну, и как сейчас дела в Берлине?
Нойманн, неотрывно следивший за дорогой, не повернул головы.
— Это рай. Мы все счастливы, мы упорно трудимся на фабриках, мы грозим кулаками американским и британским бомбардировщикам и обожаем нашего фюрера.
— Вы говорите точь-в-точь как в одном из пропагандистских фильмов Геббельса.
— Правда не слишком-то привлекательна. В Берлине очень плохо. Американские Б-17 налетают днем, а британские «Ланкастеры» и «Галифаксы» — по ночам. В иные дни кажется, что город бомбардируют непрерывно. Большая часть центра Берлина — это груды щебня.
— Я пережила здесь то, что называют блицкригом, и боюсь, что Германия заслужила то, что сейчас делают с ней американцы и англичане. Именно немцы первыми начали воевать против гражданского населения. Я не собираюсь проливать много слез из-за того, что теперь настала очередь Берлина погибнуть.
— Вы говорите, как англичанка.
— Я и есть наполовину англичанка. Англичанкой была моя мать. Я прожила среди англичан шесть лет без перерыва. Когда оказываешься в такой ситуации, не так уж трудно забыть, на чьей стороне тебе следует воевать. Но расскажите мне еще о Берлине.
— Те, у кого есть деньги или связи, могут прилично питаться. Те, у кого нет ни того, ни другого, такой возможности не имеют. Русские напирают с востока, и что ни день, то сильнее. Я подозреваю, что половина Берлина с нетерпением ожидает начала вторжения, рассчитывая на то, что американцы успеют войти в Берлин раньше, чем Иваны.
— Типично немецкое поведение. Они выбирают своим вождем психопата, дают ему неограниченную власть, а потом начинают рыдать и жаловаться, что он привел их на край гибели.
Нойманн рассмеялся.
— Раз уж вы наделены таким замечательным предвидением, то почему же захотели стать шпионкой?
— А кто вам сказал, что я захотела это сделать?
Они миновали еще пару деревень, сначала Стикни, а потом Стикфорд. Сквозь закрытые окна машины проник запах дыма горящих в домах печей. Нойманн услышал лай собаки, затем еще одной. Он сунул руку в карман, достал пачку сигарет и, не глядя, протянул ее Кэтрин. Она прикурила две, одну оставила себе, а другую дала Нойманну.
— Может быть, поясните мне ваше последнее замечание?
«А стоит ли?» — подумала Кэтрин. Она испытывала очень странное ощущение от того, что после всех этих лет разговаривала по-немецки. Шесть лет она не допускала даже размышлений о себе и своем истинном прошлом. Она стала кем-то другим, полностью стерла в себе все следы той личности, которая когда-то существовала. И, если она и вспоминала о той себе, какой она была до прихода к власти Гитлера и до войны, это было абсолютно то же самое, как если бы она думала о постороннем человеке.
Анна Катарина фон Штайнер погибла в автомобильной аварии неподалеку от Берлина.
— Во всяком случае, я не ходила в местное отделение абвера наниматься к ним на службу, если вы намекаете на это, — сказала она. — Впрочем, я не думаю, чтобы хоть кто-нибудь из занятых на этой работе завербовался таким образом. Они всегда сами приходят за тобой. В моем случае их представлял Курт Фогель.
Она рассказала ему ту историю, о которой прежде даже не упоминала ни одной живой душе. Историю того лета в Испании — лета, когда там вспыхнула гражданская война. Лета, проведенного в estancia Марии. О том, как спала с отцом Марии.
— И таково уж мое счастье, что он оказался фашистом и вербовщиком новых агентов для абвера. Он продал меня Фогелю, и Фогель приехал, чтобы взглянуть на меня.
— А почему же вы не могли просто отказаться?
— Почему никто из нас им не отказывает? В моем случае он угрожал тому единственному в этом мире, что мне дорого, — моему отцу. Ведь что делает хороший штабной офицер разведки? Он проникает в твою голову. Он узнает, как ты думаешь, как ты чувствуешь. Что ты любишь и чего ты боишься. А потом они пользуются всем этим, чтобы заставить тебя делать то, чего они от тебя хотят.
Она молча сделала несколько затяжек, рассматривая деревню, через которую они проезжали в этот момент.
— Он знал, что я, еще будучи ребенком, жила в Лондоне, что я говорю на этом языке, как на родном, что я уже неплохо умею обращаться с оружием и что...
Она снова умолкла. Нойманн не стал ее торопить. Он терпеливо ждал, уже поглощенный ее рассказом.
— Он знал, что я по складу своего характера подхожу для того задания, которое он готовил. Я прожила в Великобритании почти шесть лет, в полном одиночестве, без какого бы то ни было общения с кем бы то ни было: без друзей, без родных, даже без контактов с другими агентами — у меня не было ничего. Это больше походило на тюремное заключение, чем на задание. Я не могу даже сказать вам, сколько раз я мечтала о том, как вернусь в Берлин и убью Фогеля одним из тех замечательных способов, которым он и его друзья меня научили.
— Как вы проникли в страну?
Она рассказала ему — рассказала обо всем, что Фогель заставил ее сделать.
— Господи боже... — пробормотал Нойманн.
— Чисто гестаповский стиль, не правда ли? Весь следующий месяц я занималась подготовкой моей новой личности. Потом устроилась и стала ждать. Мы с Фогелем изредка связывались по радио, не используя никаких определенных позывных, так что британцы не знали о моем существовании и даже не искали меня. Фогель знал, что я нахожусь на месте и готова начать работу. А потом этот идиот дает мне одно-единственное задание и посылает прямо в лапы МИ-5. — Она беззвучно рассмеялась. — Мой бог, я никак не могу поверить, что действительно возвращаюсь туда после всех этих лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172