– Так убедите меня. – И стремительно, не дав ей опомниться, прижался губами к ее губам.
Губы его были на вид как шелк, но на ощупь оказались прохладными и гладкими, как полированный мрамор. Они скользнули по ее губам, вызвав возбуждение. Ей показалось, будто ее девичья мечты сбылись, будто статуи во дворце ее отца вдруг ожили.
Она закрыла глаза.
Он ласкал губами ее губы так, словно их сочная мякоть ласкала его вкус, и она получала не меньше удовольствия от прикосновения его губ. Она хотела узнать его на вкус всего, каждый дюйм его рта, каждый дюйм его ароматного, невыносимо желанного тела.
Ладони Хепберна жадно заскользили по ее спине вниз, к ягодицам, и он прижал ее к себе так, что ее бедра вжались в его бедра, и тогда в ней проснулось нечто от падшей женщины, внизу живота она почувствовала тугой ком, и ком подступил к горлу.
Она попыталась оттолкнуть Роберта, но это оказалось выше ее сил, зато прикосновение к его груди вызвало новый всплеск ощущений. Жар его тела жег ее ладони сквозь одежду, грудь его была твердой и крепкой, и ее руки жадно заскользили по его телу, по мускулистым контурам груди.
И эта ее нечаянная ласка подействовала на него, словно весеннее солнышко на истосковавшуюся по теплу землю. Его объятия стали еще крепче. Он со стоном проник языком в недра ее рта. Колени ее подкосились. Желание росло с каждой минутой.
То был настоящий пир, изумительное богатство ощущений. Этот запах – смесь лимонного мыла с ничем не сравнимым запахом мужского возбуждения – пьянил, как пары бренди. Вкус его поцелуя возбуждал в ней потребности, о которых она и не подозревала. Каждое влажное касание его языка, казалось, приближало его к ней, дарило ей сакральное знание о том, что составляло его сущность. Казалось, его дыхание слилось с ее дыханием, каждый удар ее сердца эхом отдавался в его груди. Роберт был первым мужчиной в ее жизни.
Он скользнул ладонями вдоль ее рук и, приподняв их, положил к себе на плечи. Она вдавила пальцы в его плечи и застонала от восторга. Она позволила ему еще глубже проникнуть в себя, а потом стыдливо поцеловала в ответ. Языки их сплелись в борьбе за блаженство, в стремлении подарить блаженство другому, пока соперник не сдастся, устав от борьбы.
Когда Клариса вся обмякла в его объятиях, вцепившись в него и боясь отпустить, он поднял голову и хриплым шепотом произнес:
– Обещайте сделать то, о чем я вас прошу.
Она с трудом подняла отяжелевшие веки, все ещё во власти его поцелуя.
– Что? – спросила она словно во сне. Покрыв поцелуями ее щеки, нос, шею, он сказал:
– Скажи, что устроишь этот маскарад… для меня.
Но хотя он мастерски владел искусством обольщения, кое-что ему не удалось. Не все в этом мире можно подделать, есть то, что подделать невозможно: дымка желания не застила его глаза, они смотрели ясно и пристально, и под скулами играли желваки. Он все тщательно обдумал и взвесил и решил, что она не устоит перед чувственным искушением. Он считал ее шлюхой!
Мозг Кларисы немедленно включился в работу, и включение это оказалось сродни удару кулаком между глаз. Клариса резко выпрямилась.
– Вы… вы негодяй! – Она с силой пырнула его локтем в живот.
Задохнувшись от резкой боли, он отпустил ее и отступил на полшага.
Клариса прислонилась спиной к стене. Обида, досада, возмущение жгли ее изнутри.
– Вы… вы все это нарочно подстроили. Вы ради этого и поцеловали меня. Думали, я размякну от ваших нежностей и вы сможете лепить из меня все, что вам заблагорассудится?
Он усмехнулся и потер место удара ребром ладони.
– Нет. Честное слово – нет. Мне бы в голову не пришло поставить на вашу слабость ко мне или рассчитывать на то, что вы будете послушны моей воле. Но попытка была приятная.
Ответ его вызвал в Кларисе новую волну гнева.
– Думаете, ваши поцелуи настолько драгоценны, что ради них я могла бы потерять голову и поступиться принципами?
– Мои поцелуи действительно имеют цену. Я их направо и налево не раздаю.
Его ответ еще сильнее раззадорил принцессу, что неудивительно.
– Думаете, что меня до вас никто не целовал? Целовали! И мужчины получше вас!
Низким голосом, в обертонах которого слышалось послание, которое ей совсем не хотелось слышать, он сказал:
– Мужчины получше? Возможно, но не лучшие любовники.
Клариса застыла, словно кролик при виде волка.
– Откуда вам знать?
– Я доставил вам удовольствие, и вас это удивило. – Он оперся ладонью о стену рядом с ее головой. Поза его была небрежно расслабленной, но при этом он не терял бдительности. – Думали, что я этого не пойму?
У Кларисы пересохло горло, и она судорожно сглотнула. Она все еще ощущала его вкус, чувствовала его запах на своем теле, а в голове все еще гудело, как после бренди. Черт бы его побрал! Как могло случиться, что именно этот мужчина, этот аристократ с нечестивыми намерениями и невыносимой заносчивостью, разбудил в ней страсть?
– Вы обещали, по дороге сюда вы сказали, что отдаете себе отчет в том, что молодая незамужняя женщина может испытывать определенные опасения, и вы обещали мне, что репутация моя останется безупречной.
– Верно. Я обещал вам позаботиться о вашей репутации. – Разница небольшая, но многозначительная. – Но не обещал, что не попытаюсь вас соблазнить.
– Вы не могли бы объяснить мне, в чем разница?
– Репутация – это то, что другие думают о вас и о ваших поступках. А соблазнение – это то, что на самом деле между нами произойдет, если вам повезет.
– Самодовольный чурбан.
Хепберн смотрел в окно. Глаза его были прищурены. Обернувшись к ней, он сказал:
– Я знаю себе цену.
– Самодовольный и… и… я даже слов не подберу… Я не могу позволить вам… соблазнить меня! Я принцесса. Мне предстоит стоит династический брак!
Он продолжал смотреть в окно.
– Даже принцессам позволяется предаваться время от времени маленьким удовольствиям. – Взгляд его задержался на чем-то или на ком-то снаружи… и он напрочь о ней позабыл. С поразительной легкостью он переключил внимание на тот объект вне дома, и Клариса была только рада этому обстоятельству, потому что от глаз его словно повеяло холодом. Глаза убийцы. Человека, которому доводилось убивать, не испытывая раскаяния и не думая о последствиях. Положив руку ей на плечо, он вжал ее в стену. – Оставайтесь здесь, – коротко бросил он.
Клариса зябко поежилась. Эта мгновенная трансформация любовника в палача напугала ее, и тем не менее голос ее не дрогнул, когда она холодно поинтересовалась:
– Милорд, что это было?
Не обращая на нее никакого внимания, он подошел к светильнику и задул пламя. Теперь коридор был освещен только лунным светом; свет от соседнего светильника едва доходил сюда. Роберт подошел к окну и исчез за портьерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79