Голос ее нисколько не напоминал тот сладострастный шепот, каким она обращалась к лорду Хепберну. – Я требую, чтобы вы немедленно явились ко мне в спальню!
Как интересно! Лариса и ее мамаша ясно дали понять, как они относятся к услугам принцессы.
– Могу я узнать причину?
Сначала, грудь у Ларисы сделалась пунцовой, и эта краска медленно поднялась вверх, заливая шею, щеки и лоб.
– Потому что я вам велю.
Но теперь и Клариса увидела причину. На людях Лариса могла заявлять, что ни за что не станет пользоваться маскирующими кремами Кларисы, но теперь на переносице у нее вскочил прыщ.
– Простите, мисс Трамбулл, но это невозможно. У меня другая встреча. – Клариса говорила вежливо, спокойным, ровным тоном. – Может быть, позже?
Лариса еще сильнее покраснела, а прыщ на переносице стал лиловым.
– Принцесса Клариса, – с нажимом на слове «принцесса» сказала Лариса, – вы не представляете, с кем говорите. Я – единственная дочь Реджинальда Бафорда, графа Трамбулл, и Анны Джоан Старк-Нэш, наследницы замка Грехем, и мы не желаем мириться с тем, чтобы нам дерзила какая-то торговка. – Она надменно улыбнулась. – Даже та, что называет себя свергнутой принцессой некой неизвестной страны, которая, несомненно, существует лишь в вашем горячечном воображении.
Кларисе и раньше приходилось терпеть оскорбления, но высокомерие этой выскочки задело Кларису за живое.
– Моя дорогая мисс Трамбулл, хотелось бы верить, что ваши предки действительно столь почтенны. Верите ли вы в мое королевское происхождение или нет, мне безразлично. Что для меня важно, так это то, что если я дала слово помочь кому-то другому, я его держу. – И с хлесткой презрительностью добавила; – Не сомневаюсь, что леди столь высокого ранга понимает, насколько важно держать данное слово.
Лицо Ларисы перекосило от ярости. Она подошла к принцессе и замахнулась, чтобы дать Кларисе пощечину.
Но в этот момент из библиотеки донесся голос Хепберна:
– Ваше высочество, благодарю вас за то, что вы, при всей вашей занятости, нашли время поговорить со мной.
Рука Ларисы задрожала и безвольно опустилась.
– О, мисс Трамбулл! – с притворным удивлением воскликнул Хепберн. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку. Лариса поняла, что он все видел и слышал. – Я вас не заметил. Надеюсь, ваше высочество, я не помешал вашему разговору с мисс Трамбулл.
Грудь Ларисы заколыхалась.
– Я… Я вас не слышала, – только и смогла произнести Лариса.
– Разумеется. – Хепберн окинул ее взглядом с головы до пят и ясно дал понять, что увиденное ему не понравилось. – Знаю, что вы меня не слышали.
Лариса понимала, что только что продемонстрировала свою грубость и мелочность мужчине, которого, как всем объявила, вознамерилась завоевать. Однако она решила обвинить во всем Кларису.
– Принцесса Клариса вела себя со мной оскорбительно. – Хепберн отделился от косяка, выпрямился и, сбросил с себя маску праздного безразличия.
– Мисс Трамбулл, к числу того, что вызывает у меня отвращение, относится очевидная демонстрация женских прелестей, которые лучше бы едва обозначать, чем вываливать на всеобщее обозрение. Я также нахожу безудержную зависть крайне вульгарной. Вы виновны и в том и в другом, и пока не научитесь вести себя пристойно, предлагаю вам вернуться в класс.
Лариса во все глаза смотрела на Хепберна. Кровь отлила у нее от лица. Она хотела ответить, но так и не проронила ни слова. Наконец она развернулась и в жалкой попытке сохранить достоинство засеменила прочь.
Клариса смотрела ей вслед. Ей было неловко от сознания того, что, дав себе волю, обидела другого человека.
– Мы обе оказались не на высоте.
– Что вы имеете в виду? – Хепберн взял Кларису под руку и проводил в библиотеку. – Мисс Трамбулл – распущенная дерзкая девчонка и заслужила хорошую порку.
– Да, но теперь ей всякий раз будет стыдно поднять на вас глаза.
– Надеюсь.
Он не понимал и не хотел понимать, поэтому она сказала то, что он был в состоянии понять:
– Распущенные дерзкие девчонки вроде нее имеют тенденцию создавать проблемы для скромных торговок вроде меня. Мне следовало польстить ее самолюбию.
Кажется, Клариса забыла о том, что произошло между ними прошлой ночью. Роберту это не нравилось.
– Возможно, вы считаете, что мне следовало быть менее резким?
– Да!
Какая она все же глупая гусыня! Переживать из-за Ларисы, когда он стоял всего в двух шагах от нее!
– Но я поступаю так, как считаю нужным, – с чувственной хрипотцой произнес он.
Клариса резко повернула голову и уставилась на него, ее прелестный ротик был слегка приоткрыт.
Роберт с трудом сдержал смех. Теперь она вспомнила, опустила глаза, покраснела и отступила на шаг.
Хепберну не терпелось вернуть разговор в ту плоскость, которая его интересовала. Ему очень хотелось узнать, сожалеет ли она о том, что отдалась ему.
– Забудь о Ларисе. Нам нет до нее дела.
Клариса проскользнула мимо книжных полок. Розовое платье подчеркивало румянец ее щек и очень ей шло.
– Вам, может, и нет до нее дела, но я знаю, каково это – испытывать унижение, которое только что испытала она. Лариса наверняка испытала боль.
– Она уже все забыла. Таким, как она, все как с гуся вода. – Интересно, сколько пуговичек придется расстегнуть, чтобы наряд Кларисы соскользнул с плеч и пал к ее ногам шелковой лужицей? Он бы получил удовольствие, раздевая ее неторопливо, не вспугнув своей страстью. Он умел не торопиться. Прошлая ночь была исключением; прошлой ночью им овладело желание невиданной силы. В следующий раз все будет по-другому.
Он будет ухаживать за ней. Пусть не думает, что он всегда ведет себя как варвар, для которого что горячка схватки, что страсть – все едино.
Роберт открыл буфет, налил два бокала золотистого вина и протянул один Кларисе.
– Расскажите о себе. Что вы такого плохого сделали, чтобы потом испытывать унижение?
Она уставилась в бокал, словно вино было приманкой в западне. Собственно, так оно и было. Приманка, которая заставит ее войти с ним в более тесный контакт и ослабит тугой корсет предусмотрительности, в который она себя заточила Он не улыбнулся, когда она выхватила у него бокал, словно боялась обжечься об его пальцы. Пока все шло точно по плану. События развивались довольно интересно. Хепберн уже не помнил, когда испытывал нечто подобное.
– Каждый терпел унижения. И как бы нам ни хотелось забыть о тех прискорбных обстоятельствах, память удерживает их. Но об этом не рассказывают джентльмену, который… – Она запнулась и торопливо глотнула вина. Ее темные брови вспорхнули вверх. – Хорошее вино. Из Германии, да?
Клариса знала толк в вине. Взяв ее под руку, Хепберн провел ее в ту часть библиотеки, где стояли большие удобные кресла у просторного окна, где столы и полки были украшены изящной резьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Как интересно! Лариса и ее мамаша ясно дали понять, как они относятся к услугам принцессы.
– Могу я узнать причину?
Сначала, грудь у Ларисы сделалась пунцовой, и эта краска медленно поднялась вверх, заливая шею, щеки и лоб.
– Потому что я вам велю.
Но теперь и Клариса увидела причину. На людях Лариса могла заявлять, что ни за что не станет пользоваться маскирующими кремами Кларисы, но теперь на переносице у нее вскочил прыщ.
– Простите, мисс Трамбулл, но это невозможно. У меня другая встреча. – Клариса говорила вежливо, спокойным, ровным тоном. – Может быть, позже?
Лариса еще сильнее покраснела, а прыщ на переносице стал лиловым.
– Принцесса Клариса, – с нажимом на слове «принцесса» сказала Лариса, – вы не представляете, с кем говорите. Я – единственная дочь Реджинальда Бафорда, графа Трамбулл, и Анны Джоан Старк-Нэш, наследницы замка Грехем, и мы не желаем мириться с тем, чтобы нам дерзила какая-то торговка. – Она надменно улыбнулась. – Даже та, что называет себя свергнутой принцессой некой неизвестной страны, которая, несомненно, существует лишь в вашем горячечном воображении.
Кларисе и раньше приходилось терпеть оскорбления, но высокомерие этой выскочки задело Кларису за живое.
– Моя дорогая мисс Трамбулл, хотелось бы верить, что ваши предки действительно столь почтенны. Верите ли вы в мое королевское происхождение или нет, мне безразлично. Что для меня важно, так это то, что если я дала слово помочь кому-то другому, я его держу. – И с хлесткой презрительностью добавила; – Не сомневаюсь, что леди столь высокого ранга понимает, насколько важно держать данное слово.
Лицо Ларисы перекосило от ярости. Она подошла к принцессе и замахнулась, чтобы дать Кларисе пощечину.
Но в этот момент из библиотеки донесся голос Хепберна:
– Ваше высочество, благодарю вас за то, что вы, при всей вашей занятости, нашли время поговорить со мной.
Рука Ларисы задрожала и безвольно опустилась.
– О, мисс Трамбулл! – с притворным удивлением воскликнул Хепберн. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку. Лариса поняла, что он все видел и слышал. – Я вас не заметил. Надеюсь, ваше высочество, я не помешал вашему разговору с мисс Трамбулл.
Грудь Ларисы заколыхалась.
– Я… Я вас не слышала, – только и смогла произнести Лариса.
– Разумеется. – Хепберн окинул ее взглядом с головы до пят и ясно дал понять, что увиденное ему не понравилось. – Знаю, что вы меня не слышали.
Лариса понимала, что только что продемонстрировала свою грубость и мелочность мужчине, которого, как всем объявила, вознамерилась завоевать. Однако она решила обвинить во всем Кларису.
– Принцесса Клариса вела себя со мной оскорбительно. – Хепберн отделился от косяка, выпрямился и, сбросил с себя маску праздного безразличия.
– Мисс Трамбулл, к числу того, что вызывает у меня отвращение, относится очевидная демонстрация женских прелестей, которые лучше бы едва обозначать, чем вываливать на всеобщее обозрение. Я также нахожу безудержную зависть крайне вульгарной. Вы виновны и в том и в другом, и пока не научитесь вести себя пристойно, предлагаю вам вернуться в класс.
Лариса во все глаза смотрела на Хепберна. Кровь отлила у нее от лица. Она хотела ответить, но так и не проронила ни слова. Наконец она развернулась и в жалкой попытке сохранить достоинство засеменила прочь.
Клариса смотрела ей вслед. Ей было неловко от сознания того, что, дав себе волю, обидела другого человека.
– Мы обе оказались не на высоте.
– Что вы имеете в виду? – Хепберн взял Кларису под руку и проводил в библиотеку. – Мисс Трамбулл – распущенная дерзкая девчонка и заслужила хорошую порку.
– Да, но теперь ей всякий раз будет стыдно поднять на вас глаза.
– Надеюсь.
Он не понимал и не хотел понимать, поэтому она сказала то, что он был в состоянии понять:
– Распущенные дерзкие девчонки вроде нее имеют тенденцию создавать проблемы для скромных торговок вроде меня. Мне следовало польстить ее самолюбию.
Кажется, Клариса забыла о том, что произошло между ними прошлой ночью. Роберту это не нравилось.
– Возможно, вы считаете, что мне следовало быть менее резким?
– Да!
Какая она все же глупая гусыня! Переживать из-за Ларисы, когда он стоял всего в двух шагах от нее!
– Но я поступаю так, как считаю нужным, – с чувственной хрипотцой произнес он.
Клариса резко повернула голову и уставилась на него, ее прелестный ротик был слегка приоткрыт.
Роберт с трудом сдержал смех. Теперь она вспомнила, опустила глаза, покраснела и отступила на шаг.
Хепберну не терпелось вернуть разговор в ту плоскость, которая его интересовала. Ему очень хотелось узнать, сожалеет ли она о том, что отдалась ему.
– Забудь о Ларисе. Нам нет до нее дела.
Клариса проскользнула мимо книжных полок. Розовое платье подчеркивало румянец ее щек и очень ей шло.
– Вам, может, и нет до нее дела, но я знаю, каково это – испытывать унижение, которое только что испытала она. Лариса наверняка испытала боль.
– Она уже все забыла. Таким, как она, все как с гуся вода. – Интересно, сколько пуговичек придется расстегнуть, чтобы наряд Кларисы соскользнул с плеч и пал к ее ногам шелковой лужицей? Он бы получил удовольствие, раздевая ее неторопливо, не вспугнув своей страстью. Он умел не торопиться. Прошлая ночь была исключением; прошлой ночью им овладело желание невиданной силы. В следующий раз все будет по-другому.
Он будет ухаживать за ней. Пусть не думает, что он всегда ведет себя как варвар, для которого что горячка схватки, что страсть – все едино.
Роберт открыл буфет, налил два бокала золотистого вина и протянул один Кларисе.
– Расскажите о себе. Что вы такого плохого сделали, чтобы потом испытывать унижение?
Она уставилась в бокал, словно вино было приманкой в западне. Собственно, так оно и было. Приманка, которая заставит ее войти с ним в более тесный контакт и ослабит тугой корсет предусмотрительности, в который она себя заточила Он не улыбнулся, когда она выхватила у него бокал, словно боялась обжечься об его пальцы. Пока все шло точно по плану. События развивались довольно интересно. Хепберн уже не помнил, когда испытывал нечто подобное.
– Каждый терпел унижения. И как бы нам ни хотелось забыть о тех прискорбных обстоятельствах, память удерживает их. Но об этом не рассказывают джентльмену, который… – Она запнулась и торопливо глотнула вина. Ее темные брови вспорхнули вверх. – Хорошее вино. Из Германии, да?
Клариса знала толк в вине. Взяв ее под руку, Хепберн провел ее в ту часть библиотеки, где стояли большие удобные кресла у просторного окна, где столы и полки были украшены изящной резьбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79